Абарат. Абсолютная полночь - Страница 28

Тлен опустил правую руку до пояса, вытянув ладонь, и кошмары подпрыгнули, обвиваясь вокруг его пальцев, вокруг запястья и руки, устремляясь к любимому месту, где они были рождены — к его голове. Когда-то они плавали внутри воротника вместе со множеством своих собратьев-кошмаров, которых он выпивал и вдыхал. Скоро они снова будут плавать. Но пока что они образовали вокруг его шеи два сияющих кольца и почувствовали себя в раю.

Какое-то время Тлен наблюдал за поднимающимся грузовиком, а затем пробормотал слово, приказывая принести его в жертву. Грузовик тотчас взорвался, превратившись в шар желто-оранжевого пламени, из которого во все стороны, словно крошечные кометы, разлетелись горящие куски, встречая свои отражения и гибель в море. Тлен поднял свое мрачное, трагическое лицо к небу, наблюдая за этим зрелищем, и с его губ сорвался один-единственный лающий звук:

— Ха!

А затем, спустя секунду:

— Какое же воскрешение без салюта!

Шалопуто направил маленькую лодку к острову Простофиль. Их воспоминания об этом Часе не были счастливыми, учитывая, что Шалопуто много лет оставался рабом у колдуна Каспара Захолуста, а Кэнди едва не погибла от его рук, пытаясь сбежать. Но, несмотря на все эти темные воспоминания, остров Простофиль был ближайшим местом, где можно было сесть на паром до большой гавани Тацмагора на Смехе-до-Упаду. Оттуда они доберутся до острова Частного Случая, а значит, и до Финнегана Фея.

Прибыв на остров Простофиль, они выбрали паром под названием «Мокрец». Купив билеты, дождавшись своей очереди на посадку, и, наконец, найдя на верхней палубе маленького парохода свободные сиденья, они почувствовали все напряжение последних часов, и Кэнди начала клевать носом.

— Если я засну, — сказала она, прикрыв глаза, — то могу начать ходить по снам.

— Ты имеешь в виду, ходить во сне?

— Нет. Я тебе рассказывала об этом.

— А, помню. Иноземье. Уверена, что будешь там в безопасности?

— Конечно.

Шалопуто улыбнулся:

— Хорошо.

Капитан парома дал три гудка, выпустив в ночное небо клубы белого пара. Это стало последним, что увидела Кэнди. Не успел третий клуб пара раствориться во тьме, как то же самое сделала Кэнди. На нее опустилось покрывало сна, скрыв за собой корабль, море и звезды.

Она не стала задерживаться в состоянии сна без сновидений. Когда «Мокрец» выходил из гавани острова Простофиль, душа спящей Кэнди оказалась в доме 34 по Последовательной улице.

Она проснулась на кухне. В Иноземье был день. Часы, висевшие над холодильником, показывали чуть больше трех. Подойдя к раковине, она выглянула в сад, надеясь, что там в проржавевшем кресле, спиной к дому, будет спать ее мать. Удача — или что-то в этом роде, — была на ее стороне. Мама действительно сидела в саду, как Кэнди ее и представляла, и дремала, а значит, это было драгоценное время, в которое они могли поговорить как сновидец со сновидцем.

Первый и единственный раз, когда они встречались таким образом, Кэнди покинула это место, исполненная решимости узнать тайну, что привела ее в Абарат, понять импульс, который ею управлял, и в конце концов пришла к разделению с принцессой Боа. Теперь она хотела рассказать маме обо всем, что случилось на скалистом острове Лагуны Мунн. Зная, что дневной сон непредсказуем, и в любой момент их могут прервать, она вышла на улицу.

Мать сидела там же, где и в первый раз, глядя в небеса. Мелиссе Квокенбуш не надо было оборачиваться, чтобы почувствовать присутствие Кэнди.

— Привет, незнакомка, — сказала она.

— Привет, мам. Я по тебе скучала. Надеюсь, ты на меня не злишься?

— С чего бы мне злиться?

— Потому что я не вернулась домой, чтобы повидать тебя после битвы.

— Нет, детка, я не злюсь, — сказала Мелисса, обернувшись и с искренней, полной любви улыбкой взглянув на Кэнди. — У тебя новая жизнь в Абарате. В тот день, когда пришла вода…

— Море Изабеллы.

— Да, и если судить по тому, что я видела, у тебя невероятно насыщенная жизнь. Так что нет, я не злюсь. Я о тебе беспокоюсь, но верю, что все это произошло не случайно. Мы не всегда знаем причину. Нам просто приходится смириться.

— Все будет хорошо, мама.

— Знаю. Я доверяю тебе. Но… — она замолчала и пристально вгляделась в Кэнди, слегка повернув голову, — ты как-то изменилась.

— Да, верно.

Возникло долгое молчание. Наконец, Мелисса сказала:

— Расскажи мне.

— Это непросто объяснить.

— Что же в этом сложного? — ответила Мелисса, пожав плечами. — Ты от нее избавилась.

Кэнди рассмеялась, отчасти из-за простоты слов матери, объясняющих то, что ей казалось так сложно облечь в слова, а отчасти от удивления.

— Кто тебе сказал?

— О принцессе? Диаманда. Та, у которой длинные седые волосы. Самая старшая из женщин Фантомайя.

— И что она тебе говорила?

— Не очень много. Не о самой принцессе. Но тебе это не пригодится.

— Она действительно ушла. Это было непросто. Из-за этого кое-кто умер. Но я должна была ее выпустить. Она плохая, мам. А я этого не знала. Я не знала, что она сидит внутри меня. Теперь она ушла, и то, что она натворила, когда оказалась снаружи… — Кэнди покачала головой, понимая, что не сможет подыскать правильные слова. — Я видела ее своими глазами. Все это время во мне жило чудовище. — Она глубоко вздохнула. — Ты когда-нибудь замечала это во мне? Хоть какие-то признаки?

— Признаки чего? Плохого?

— Признаки зла.

— Боже, Кэнди, нет. Никогда. Конечно, у тебя имелись свои тайны. Ты всегда была тихоней. Особенной девочкой. Думаю, даже твой папа это чувствовал. Но зло? Нет.

— Хорошо. А то я боялась… Знаешь, люди иногда что-то в себе подавляют. Что-то плохое. Настолько плохое, что не могут себе в этом признаться.

— Конечно, я не была с тобой каждую минуту жизни, но если ты действительно делала что-то плохое…

— Злое.

— Думаю, я увидела хотя бы намек.

— Но ты ничего не видела?

— Нет. Если эта принцесса такая ужасная, как ты говоришь, я бы заметила, покажи она себя.

— Но она показывала, мам.

— Когда?

— Всегда. Она была частью меня. Иначе как бы ты поняла, что что-то изменилось? Ты почувствовала это, как только меня увидела.

— Да, — она вновь осмотрела свою дочь взглядом, полным любви, но теперь с примесью страха. — Однако сейчас вы расстались. Надеюсь, ты будешь держаться от нее подальше.

— Если она не будет досаждать мне и моим друзьям, я постараюсь никогда больше ее не встречать.

— Хорошо. Никому в жизни не хочется иметь дело с плохими людьми.

— Мам, не беспокойся. Как только я повидаю своих друзей и пойму, что с ними все в порядке, то вернусь домой.

— Сюда?

— Да.

— Чтобы остаться?

— Да, чтобы остаться. Почему ты так удивляешься? Это мой настоящий дом. С тобой, с папой, с Рики и Доном… — Настала очередь Кэнди пристально всматриваться в ее лицо. — Ты не очень-то рада, — заметила она.

— Нет, конечно я рада. Прекрасно, если ты вернешься. Но с тех пор, как ушла вода, здесь все изменилось. Многие винят тебя. И если ты вернешься, они тебя арестуют и будут допрашивать, пока не найдут повод для обвинения. Ты показала им другой мир, дорогая. Они никогда тебе этого не простят. Никогда. В городе было много жестоких людей, но сейчас их стало гораздо больше.

— Я об этом не думала, — ответила Кэнди. Ответ матери задел ее за живое. Ей почему-то казалось, что выход есть. — Но ведь люди могут прощать?

— Боюсь, все только начинается, Кэнди. Мне кажется, произойдет нечто ужасное, прежде чем простые люди придут в себя.

— А где папа? — спросила Кэнди, меняя тему.

— Ну… — Мелисса глубоко вздохнула. — Он в церкви.

— Где?

— В церкви. Веришь или нет, он теперь читает проповеди. И делает это каждый день.

Кэнди хотела рассмеяться: из всех странных вещей, что ей доводилось когда-либо слышать, сообщение о том, что ее отец ходит в церковь читать проповеди, было самым странным.