А может?.. (СИ) - Страница 178

Никки, не моргая, смотрела на Йена широко распахнутыми глазами. В её взгляде читался испуг, и ему показалось, что рассказанное им даже на неё произвело сильное впечатление.

— Ты — та ещё мразь, да только я ещё хуже, потому что оставил Нину в такой момент. И сейчас я действительно проклинаю себя, что дал слабину и пошёл в этот чёртов бар, в котором встретил тебя. Исчезни из моей жизни, — сквозь зубы процедил Йен, наклонившись к ней и сверкнув на неё глазами. — Если в тебе осталась хоть капля человечности.

С этими словами Сомерхолдер вышел из номера и громко захлопнул дверь, оставив шокированную Никки наедине со своими тяжёлыми мыслями.

— Я же обещал, что это навсегда, — с полуулыбкой шептал Йен в образе Деймона, легонько прислоняясь своим лбом ко лбу Нины.

Пятый час съёмок. Работа для Нины и Йена была настоящей пыткой. Они оба были опытными актёрами, но играть радость воссоединения двух возлюбленных, целоваться друг с другом на камеру, раз за разом поддаваясь воспоминаниям, а затем возвращаться в реальность, где им пришлось друг с другом попрощаться, было невыносимо.

— Я люблю тебя, Деймон Сальваторе.

— Стоп! — кричит Крис Гислер, один из режиссёров. — Хорошо, ребята, так держать. Всё идёт по плану, только расслабьтесь немного. Я не знаю, может быть, только мне так кажется, но видно, что вы оба напряжены. В этой сцене такого не должно быть.

Нине и Йену не остаётся ничего, кроме как обессиленно кивать и снова и снова бороться прежде всего с самими собой, чтобы показать нужные режиссёру эмоции.

Наконец, Гислер объявляет перерыв, который приходится очень кстати. Йен не отрывается от экрана телефона, просматривая какие-то посты в инстаграме, даже не вникая в их содержание, Нина куда-то уходит. За время небольшого двадцатиминутного перерыва они перебрасываются лишь парой слов с коллегами и друзьями. Со стороны заметно, что каждый из них находится глубоко в своих мыслях, где-то далеко от этого мира.

Наконец, оторвавшись от телефона, Сомерхолдер вышел на крыльцо павильона. Перед тем, как выйти на улицу, он предусмотрительно надел тёплую куртку: сентябрь выдался на удивление холодным, а над городом уже третий день стоит дымка. На ступеньках в тоненькой кофточке и джинсах сидела Нина. Йен несколько секунд стоял, будто в забытьи, не решаясь подойти к ней и посоветовать либо уйти в павильон, либо надеть что-то потеплее, но, наконец, сделал пару шагов в её сторону и просто снял с себя куртку, оставшись в одной футболке, отчего по коже сразу пробежали мурашки, и накинул её девушке на плечи. Она вздрогнула и мгновенно обернулась.

— Нина, на улице холодно, — объяснил брюнет. — Простудишься.

— Спасибо, — произнесла болгарка, встав со ступенек, сняв куртку и отдав её владельцу. — Не нужно.

С этими словами Добрев зашла в павильон и скрылась в полутёмном помещении. Йен ещё с полминуты стоял на крыльце, не обращая внимание на холод, и смотрел ей вслед, будто бы до сих пор не веря в её безразличие.

Свидетелем всего этого был Пол. Съёмки «Дневников» продолжались уже две недели, и он давно начал замечать изменения во взаимоотношениях Йена и Нины, но до поры до времени вмешиваться не хотел. Однако Сомерхолдер ходил как в воду опущенный, было видно, что его не интересовал даже рабочий процесс: что-то грызло его изнутри и не давало покоя, но вот что — непонятно. Наконец, Василевски набрался смелости поговорить с другом.

После окончания рабочего дня, Йен решил ненадолго задержаться на съёмочной площадке: возвращаться в отель ему не хотелось. Он сидел на том же самом крыльце, на котором днём сидела Нина, выпуская ртом воздух, и смотрел на небо, украшенное россыпью сапфировых звёзд: наконец-то дымка больше их не скрывала. Звёздное небо всегда вселяло в него какое-то успокоение.

— Почему ты до сих пор не уехал? — спросил Пол, и Йен от неожиданности вздрогнул: он думал, что будет уезжать с площадки последним.

— Встречный вопрос, — усмехнулся Смолдер.

— Да вот, караулил тебя, — с такой же усмешкой сказал Уэсли. — Поговорить бы нам, — уже серьёзно добавил он.

— Садись, — Йен похлопал ладонью по деревянной ступеньке, и друг выполнил его просьбу. — О чём?

Поляк решил не начинать издалека, а задать свой вопрос напрямую.

— Что происходит между вами с Ниной? — спросил Пол, и Йен, кажется, от неожиданности даже вздрогнул. — Полагаю, в её излюбленных словах «всё нормально» нет ни доли правды, потому что сегодня вы даже не смотрели в сторону друг друга.

— И всё-то вы замечаете…

— Это невозможно не увидеть, Йен, — невозмутимо ответил Уэсли. — Вы с Ниной ведёте себя совершенно по-другому, когда у вас действительно всё хорошо.

Сомерхолдер вдохнул холодный воздух и ртом выдохнул пар.

— Пол, мне реально хреново, — с горечью задумчиво произнёс он, глядя в звёздное небо, которому, кажется, не было дело до его боли.

— Что произошло? — с беспокойством спросил Пол, потому что Йен ещё никогда раньше не признавался ему напрямую в том, что ему плохо. Значит, причина была действительно была веской.

— Я переспал с Никки, Пол. Я изменил Нине, и она об этом узнала.

Уэсли не верил своим ушам. Он около двадцати секунд, почти не моргая, смотрел на друга, пытаясь привыкнуть к тусклому свету уличного фонаря.

— Что ты сейчас сказал?.. — несмело прошептал он.

Йен взглянул на друга и опустил голову.

— Йен, ты серьёзно? — только и смог ошарашенно произнести Василевски, хотя и понимал, что шутить на такие темы Сомерхолдер не стал бы. — Но… Млять, как? Что за чертовщина?

— Тебе в подробностях описать? — со злостью рявкнул Сомерхолдер.

— Так вот почему Нина была в таком состоянии… — пробормотал Пол.

От его дружелюбного тона не осталось и следа: он был в ярости. Уэсли видел, как на Нине отразилась гибель родителей и сына, и у него просто не укладывалось в голове, как можно было с ней поступить так, как поступил Йен. Пол вскочил на ноги.

— Что ты творишь, Йен?

— Блять, давай! — крикнул Сомерхолдер, поднявшись вслед за ним и всплеснув руками. — Скажи мне, какой я придурок и моральный урод! За это время я уже уяснил это, но повторение — мать учения, так ведь?

Сомерхолдер устало провёл ладонями по лицу.

— Зачем?.. — недоумевал Пол.

— В тот день, когда я рассказал тебе о ссоре с Ниной, после деловой встречи в фонде я поехал в бар. Я напился там, как последняя скотина, а потом встретил Никки: она приехала сюда на какие-то пробы. Мы разговорились, выпили ещё. Я сам не помню, как всё произошло. Утром мы проснулись в одной постели. Звонила Нина, а Никки взяла мой телефон. Доволен обалденной историей?

Пол в упор смотрел на Йена. Он вспомнил ту ночь, когда Нина написала ему СМС в двенадцать часов, и спрашивала, где может быть Йен. Она волновалась за него, и их общему другу понадобилось некоторое время, чтобы её успокоить.

— Она звонила тебе несколько раз, а ты не брал трубку, — нервно сглотнув, покачал головой Василевски. — После всего того, что произошло… Ты… О Господи, — пробормотал поляк, схватившись за голову. — Ты мог хотя бы сделать это так, чтобы Нина не узнала, раз уж тебе так хотелось трахнуть кого-то? — в голосе Пола слышали ноты плохо скрываемого сарказа.

— Спасибо за совет, в следующий раз буду конспиративнее, — съязвил Йен.

— Она не заслужила этого, Йен, — покачал головой друг.

Сомерхолдер опустил голову.

— Я знаю.

Брюнет помолчал немного, а затем, сам не зная для чего, добавил:

— Она сказала, что больше не хочет меня видеть.

Пол с шумом выдохнул.

— Я всегда старался понять тебя, каких бы вопросов это ни касалось, — сказал он. — Но, чёрт, Йен, так нельзя… Ты сам переживал с ней всё это, ты видел, как ей больно…

— Ты пришёл читать мне морали? — спросил Смолдер. — Спасибо, я в этом не нуждаюсь. Я и так потерял уже всё, что было дорого мне. Ты решил сделать мне ещё хуже? Вперёд.

— В этой ситуации жертва уж точно не ты, — с немыслимой злобой выплюнул Пол и отошёл от друга. — От тебя я такого не ожидал…