А может?.. (СИ) - Страница 171

Сомерхолдер отвернулся и посмотрел на ярко-оранжевое пламя.

— Знаешь, когда у меня начались проблемы с сердцем, Пол, как и ты, часто навещал меня в больнице, и мы с ним подолгу разговаривали абсолютно на разные темы, — вдруг задумчиво проговорил он. — И однажды он сказал мне: «Человеку не даются испытания, которые ему не по силам». И теперь, спустя время, я осознал, что, наверное, это действительно так, — сказал он, вновь взглянув на девушку.

Нина повернула голову в его сторону, и их взгляды встретились вновь. Йен ловил себя на мысли, что в последнее время очень боялся смотреть ей в глаза, потому что уже не мог найти в них ничего из того, что он так любил в её лучистом взгляде.

— Ты ещё как-то пытаешься оправдать произошедшее? — с искренним изумлением, как будто не веря своим ушам, спросила она.

— Нет, — мотнул головой Сомерхолдер. — Но мы не в силах изменить то, что случилось. И поэтому мне не остаётся ничего, кроме как принять это. Это невероятно трудно и больно, но это нужно, чтобы жить дальше.

Брюнет сделал небольшую паузу, но вскоре продолжил:

— Я проклял тот день — потому, что тогда я потерял своего ребёнка. Но в этот же день я почувствовал себя счастливым — когда узнал, что ты осталась жива.

Нина молчала, и Йен не решался прервать эту паузу, хоть и очень надеялся вновь услышать её голос и, может быть, понять, что лёд тронулся. Но всё было тщетно.

— Мне нужно побыть одной, — наконец произнесла она.

— Нина, может быть…

Закончить фразу болгарка ему не дала.

— Уходи.

В голосе Нины было слышно железо

Йен тихо вздохнул и встал с дивана, понимая, что пытаться в чём-то её убедить бессмысленно.

— Я буду спать на первом этаже. Зови, если понадоблюсь, — напоследок сказал он, но девушка не отреагировала.

Сомерхолдер вышел из гостиной и почувствовал, как у него начинает болеть сердце. Ему казалось, что ещё чуть-чуть — и он сойдёт с ума в бесконечной смене этих беспощадных дней, течение которых теперь приобрело для него совершенно иное значение. Хотелось уснуть, забыться, уйти от этого всего. Йен ощущал себя загнанным зверем в клетке, из которой не было выхода. Он терпел и пытался убедить прежде всего самого себя в том, что совсем скоро всё наладится, но с каждым днём всё отчётливее осознавал, что эти слова не имеют под собой никакого основания: их с Ниной мир рушился, и это не красивая метафора. Это — реальность, которая делала им обоим невероятно больно.

Утро началось как обычно (точнее, ещё пару месяцев назад такое положение дел насторожило бы и Йена, и Нину, но теперь оно было нормой): Йен собирался к Кевину, чтобы забрать сценарий, так как присутствовать на общей «летучке» не смог из-за важной встречи по делам своего благотворительного фонда, Нина, умывшись и приведя себя в порядок, сидела на кухне за столом и что-то внимательно читала, — по всей видимости, этот же сценарий, — отдельные фрагменты подчёркивая простым карандашом. За прошедшие полчаса ребята обмолвились только парой слов.

— Нина, мне нужно будет отлучиться по делам ненадолго, — крикнул из гостиной Сомерхолдер, надевая пиджак.

Он и сам не знал, почему вдруг использовал такую формулировку вместо того, чтобы прямо сказать, куда сейчас собирается.

— Хорошо, — едва кивнув, пробормотала Нина, не отрываясь от текста.

Йен зашёл на кухню.

— Даже не спросишь, куда?

Девушка подняла на него взгляд. Глаза были какими-то сонными.

— Зачем? Я тебе не жена, чтобы контролировать каждый твой шаг.

Нина говорила так и раньше, но теперь между этими словами, произнесёнными раньше и сейчас, была колоссальная разница. Ещё два месяца назад Нина могла говорить так потому, что давала Йену свободу: она ему доверяла. Сейчас она сказала это из-за того, что ей было просто безразлично, куда он собирается: ей хотелось как можно скорее остаться наедине со своими мыслями.

Добрев снова опустила глаза в текст.

Сомерхолдер подошёл ближе к ней.

— Нина, тебе теперь настолько наплевать на меня? — спросил он, скрестив руки на груди и облокотившись на столешницу.

— Если ты помнишь, я говорила так всегда, разве нет?

— Говорила, — кивнул брюнет. — Только ты не заметила, что все диалоги между нами сейчас сводятся только к «привет/пока, буду поздно»?

Йен сел за стол рядом с девушкой.

— Нина, пожалуйста, посмотри на меня.

Добрев взглянула ему в глаза.

— Я не могу так больше, пойми меня, — умолял Сомерхолдер. — Я думал, что справиться со всем тем, что произошло в последние два месяца, нам поможет то, что мы вместе. Я хочу быть рядом с тобой, я хочу помочь, но ты не даёшь мне этого сделать.

— Йен, я уже говорила: ты не сможешь помочь, как бы ты этого ни хотел. Мне легче переносить это одной, — ответила девушка.

Йен встал из-за стола и вдруг крикнул, потеряв терпение:

— А что тогда делать мне? Я не могу быть один. Мне нужна ты, понимаешь? Прежняя ты. Не зацикливайся только на своих эмоциях. Я тоже всё чувствую и мне тоже хреново, представь себе! — Сомерхолдер всплеснул руками. — Хоть ты и думаешь по-другому, судя по нашему вчерашнему разговору. Я так скоро свихнусь!

— Йен, просто оставь меня в покое! — воскликнула Нина. — Ты не понимаешь, что только делаешь хуже нам обоим? Я не могу сейчас вернуться в обычный ритм жизни. И не хочу. Свихнуться боишься? Извини, что не оправдываю твоих ожиданий.

Нина снова взяла в руки карандаш и начала просматривать глазами текст, но успокоиться уже не могла и раздражённо отбросила карандаш в сторону. Она закрыла глаза и устало потёрла виски: сильно болела голова.

Сомерхолдер старался успокоиться и взять себя в руки, чтобы скандал не разжёгся с новой силой. Сделать это было нелегко.

— Жизнь продолжается, Нина, — нервно сглотнув, сказал он. — У нас по-прежнему есть будущее, и мы можем сделать его таким, каким захотим. И у нас будут ещё дети. Но сейчас ты лишаешь саму себя всего этого.

— Нет, — едва слышно произнесла Нина.

У Йена по коже прошёл холодок. Он пристально посмотрел на болгарку. Он хотел что-то сказать, но Нина его опередила.

— У нас не будет детей, — сказала она, и её слова прозвучали безапелляционно.

Сомерхолдер стоял как вкопанный и просто не знал, что ответить.

— Двоих детей мы уже потеряли. Больше я этого не хочу. Я не готова всё это повторить.

Йен почувствовал, как у него начали дрожать руки. В этот момент его мобильник начал вибрировать, вырвав его из прострации. На экране высветился номер Пола: пока у Сомерхолдера не было автомобиля, друг часто подвозил его; так было и в этот раз.

— Мы позже об этом поговорим, — пробормотал брюнет, закончив разговор с Уэсли и на негнущихся ногах вышел из дома, чувствуя себя полупьяным.

— Может быть, вам стоит обратиться в рехаб? — несмело предположил Пол, когда по пути на работу Йен рассказал ему об утреннем разговоре с Ниной.

— Упечь невесту в психушку? — усмехнулся он.

— Ты же сам прекрасно понимаешь, что это не психушка, — спокойно ответил поляк. — Это реабилитационный центр с квалифицированными специалистами.

— Я-то это понимаю, только Нине это будет довольно сложно объяснить, — сказал Сомерхолдер. — Сейчас у неё обострены все чувства, и она воспринимает мир совершенно иначе, нежели мы. Я не могу предугадать, как она на это отреагирует.

— А если так и дальше будет продолжаться? Итог может быть непредсказуем, Йен.

Йен молчал: конечно, он понимал, что друг был прав.

— Я говорил с психологом, — наконец пробормотал он. — Он сказал, что у Нины, к счастью, нет мыслей о том, чтобы навредить себе, или каких-то подобных. Это сильная депрессия. Но ты прав, конечно, — Сомер вздохнул. — Наверное, без курса лечения будет не обойтись. Я поговорю об этом с врачами.

— Ты молодец, — проговорил Пол, остановившись на светофоре и взглянув на экранного брата. — Ты действительно сильный.