А может?.. (СИ) - Страница 167

Сейчас Сомерхолдер осознавал, что, возможно, это были последние дни, которые они с Ниной провели вместе.

Йену хотелось кричать. Он вспомнил свой разговор с Полом двухмесячной давности и его фразу: «Просто представь, что однажды она исчезнет из твоей жизни навсегда». Ещё тогда слова лучшего друга произвели на него сильное впечатление, но он и представить себе не мог, что однажды он вспомнит их, думая не о расставании, а о смерти.

Минута медленно текла за минутой, и каждая новая давалась Йену всё труднее. Он не сводил глаз с дверей операционной, с одной стороны, очень боясь увидеть выходящего оттуда врача, а с другой — моля Бога о том, чтобы всё это побыстрее закончилось.

Наконец, Кэндис увидела высокого мужчину в хирургической форме, который устало прикрыл дверь и окинул взглядом помещение. Она хотела подойти к нему, но увидела, что Йен вскочил со своего места и опередил её.

— Доктор, это Вы оперировали Нину? Нину Добрев? — дрожащим голосом спросил он.

— Да, — кивнул хирург. — Вы её родственник?

— Да… Йен Сомерхолдер. Я её муж. Как она?

— Сотрясение мозга, к счастью, не подтвердилось, — выдохнул врач. — Но у неё перелом двух рёбер и множественные ушибы мягких тканей и брюшной стенки. Есть несколько глубоких порезов на ногах и правой руке: должно быть, от стёкол. Она потеряла много крови, чудом удалось избежать абсцесса. Слава богу, нам удалось привести её дыхание в норму, сейчас девушка в реанимации. Сегодня она может праздновать свой второй день рождения.

Сомерхолдер на несколько секунд почувствовал облегчение: Нина была жива. Он попытался вздохнуть, но отчего-то сильно болела грудная клетка. Он думал, что доктор уже закончил, но в этот момент встретился с ним взглядами и в его глазах прочёл то, чего так боялся.

— Когда Нина поступила к нам, у ребёнка уже не наблюдалось сердцебиения, — голос мужчины стал тише, и он опустил взгляд. — Случилась антенатальная гибель плода. Должно быть, подушка безопасности ударила прямо в живот…

У Йена потемнело в глазах.

«Мой сын… Наш сын… Нет…»

— В данной ситуации у ребёнка не было шансов: на тридцать второй неделе плод ещё слишком слаб, и даже если бы у него ещё было сердцебиение… Господин Сомерхолдер, вы же понимаете, что мы не в голливудских фильмах, где доктора ставят отца перед выбором — спасать его жену или ребёнка, — врач негромко вздохнул. Было видно, что подбирать слова ему удаётся с трудом. — В таких случаях жизнь матери всегда остаётся в приоритете. Если бы мы спасали ребёнка, с большей вероятностью они погибли бы оба.

Сомерхолдер закрыл глаза и почувствовал острую боль в сердце.

— Мне очень жаль, — закончил хирург.

— Как Нина сейчас?.. — обессиленно прошептал Йен, посмотрев на него.

— Сейчас она находится под действием сильных анальгетиков и наркоза, поэтому, скорее всего, проспит около двенадцати часов, — ответил врач. — До утра, во избежание осложнений, она должна находиться под усиленным наблюдением медперсонала, поэтому мы приняли решение оставить её в реанимации.

— К ней нельзя?

— Лучше не надо, — сказал доктор. — Поговорить вы с ней всё равно не сможете. К завтрашнему утру она должна прийти в сознание, — повторил он.

Йен вздохнул и провёл руками по лицу. Внутри у ребят, наблюдавших за их разговором со стороны, всё оборвалось. Кэндис и Торри прижались к своим мужьям сильнее.

— Спасибо, — произнёс брюнет.

Хирург едва заметно кивнул и Йен хотел отойти, но врач вдруг окликнул его.

— Мистер Сомерхолдер!

Брюнет оглянулся, и мужчина вновь подошёл к нему.

— Я думаю, что о ребёнке… Ей должны сказать Вы, — несмело проговорил он.

Йен покачал головой, не сказав ни слова.

— Будьте рядом с ней, — на прощание прошептал врач перед тем, как уйти к другим пациентам.

Сомерхолдер, как запрограммированный робот, смотря куда-то вдаль совершенно пустым взглядом, и в этот момент ему казалось, что он больше ничего не чувствует, будто душа покинула его тело. Он прошёл к ближайшему дивану и опустился на него. Положив локти на колени, он закрыл лицо руками, и в этот момент его накрыло волной такой сильной боли, что он застонал. Из глаз брызнули слёзы. Йен просто сидел и плакал, не замечая никого вокруг, стиснув зубы, и в эту минуту чувствовал себя беззащитным, как маленький ребёнок, которому неоткуда было ждать помощи. Это были слёзы отчаяния и бессилия — слёзы отца, потерявшего сына, о котором столько лет мечтал, так его и не увидев.

— Йен…

Пол подошёл к другу, но тот даже не обратил на него внимания. Торри присела к Сомерхолдеру и аккуратно обняла его за плечи.

— Йен, пожалуйста, только держись… — прошептала Кэндис.

— Наш с Ниной сын… Его больше нет.

Йен поднял взгляд и хрипло произнёс:

— Господи, как же я ненавижу эту чёртову жизнь…

— Вы будете счастливы… Бро, ты слышишь меня? Будете… — как мантру, повторял Джо.

— Йен, Нина… Она жива… — прошептал Василевски. — Она осталась с тобой, Йен…

Сомерхолдер, глотая слёзы, кивнул.

— Я не понимаю только одного… В чём виноват наш ребёнок? Малыш, который даже не родился? — надтреснутым голосом произнёс он.

Ответить на этот вопрос не мог никто. Пол, Йен, Торри, Джо и Кэндис провели в молчании около минуты.

— Ребят, спасибо вам. Правда. Наверное, я не заслуживаю таких друзей, как вы, — пробормотал он, встав. — Но я не хочу выплёскивать сейчас на вас все эти эмоции. Я не хочу, чтобы вы это когда-нибудь почувствовали. Мне нужно побыть одному. Простите, ребят.

Друзья всё поняли и, сказав Йену слова поддержки на прощание, отошли. С места не сдвинулся лишь Пол.

— Можно тебе посоветовать кое-что? — несмело спросил он, и Сомерхолдер молча кивнул.

— То, что произошло, не поддаётся логическому объяснению, — сглотнув, проговорил Уэсли. — Это больно, несправедливо, просто ужасно. Но, Йен, ты должен помнить: у тебя осталась Нина. И ты сейчас нужен ей, как никогда.

Йен внимательно посмотрел на друга.

— Я всё это понимаю, Пол, — пробормотал он. — Но нам никто и никогда не вернёт нашего сына. И ничто это не в силах исправить.

— Я знаю, Йен, сейчас эта фраза прозвучит не к месту, — Пол говорил тихо, но уже более уверенно, — но жизнь на этом не закончилась. У вас ещё могут быть дети. Ты не должен хоронить себя. Просто вспомни, что я тебе говорил несколько месяцев назад, и представь, что бы ты сейчас чувствовал, если бы Нина… — поляк запнулся, пытаясь подобрать нужные слова. — Ушла, — выдохнул он, озвучив мысли Йена, которые не давали ему покоя эти несколько часов.

— Пол, — перебил Сомерхолдер. — Дай Бог, чтобы ты никогда не узнал, каково это — потерять ребёнка.

Он помолчал немного, а затем добавил:

— Пожалуйста, оставь меня.

Василевски не стал настаивать и, вздохнув, ушёл. Несмотря на такую реакцию друга, он знал, что со временем он всё поймёт, и не жалел о сказанном.

Он был прав. Со стороны могло показаться, что Йену была безразлична Нина. Нет, конечно, это было не так! Он благодарил Бога за то, что она осталась жива и боялся подумать о том, что было бы с ним, если бы слова Пола оказались реальностью. Но боль от потери ребёнка была сильнее его, это выбило землю у него из-под ног, и ему действительно было нужно время, чтобы оправиться и стать для Нины опорой. Но где-то в глубине души он знал: он станет. Обязательно станет.

В эту ночь Йен не уезжал домой и ночевал в больнице, боясь отходить от реанимации, будто бы охраняя Нину и боясь, что, если он уйдёт, то с ней может случиться непоправимое. Он не сомкнул глаз ни на минуту, раз за разом прокручивал у себя в голове разговор с Полом и старался найти в себе силы, чтобы продолжить путь.

Как и говорил врач, болгарку уже ранним утром перевели в отделение интенсивной терапии, и теперь Сомерхолдеру можно было зайти к ней.

Когда он переступил порог палаты, то увидел, что Нина была уже в сознании и не спала. Она выглядела совершенно измотанной, бледной и такой хрупкой, что Йену хотелось прижать её к себе и больше никогда не отпускать, стать её щитом от ударов судьбы.