...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране) - Страница 26

— С меня довольно, — объявил он, — в Израиле работать невозможно.

Его последним предложением было: "Эпохальное сафари на нильских бегемотов в десять этапов на деревянных лодках на Мертвом море". 18 хорошо откормленных нильских бегемотов уже были затребованы по факсу из заповедника в Кении. Лодки, разумеется, были оснащены столами с электронными рулетками и обслуживаются королем футбола Францем Беккенбауэром. Только один вопрос оставался открытым: эпохальные нильские бегемоты таможня посчитала мясным импортом и "АО Супертурз" должно было оплатить их по весу.

Но подписка началась.

Язык израильтян богат цветастыми оборотами и многозначностью. "Не беспокойся!" предвещает катастрофу, "Верь мне" — проигранное судебное дело.

"Сейчас!" означает два часа, "Пара дней" значит год, "После праздников" означает никогда.

На прошлой неделе я встал, как обычно, утром со своей кровати, как полноправный житель Тель-Авива пошел в ванную и открыл там кран. На этот раз он издал только шорох, напоминавший по звучанию "фррршшл".

Воды из него не вытекло. Я постоял минутку с зубной щеткой во рту в ожидании чуда. Но оно не произошло. По всей квартире не было ни капли воды, разве что в цветочных вазах, но она по вкусу сильно отдавала стеблями. Самая лучшая из всех жен заворчала:

— Мы что, в пустыне живем? — спросила она меня. — Нас хотят уморить?

— Может быть, да, а может быть, нет, — защищал я службу быта. — Вероятно, они из-за чего-то перекрыли воду.

Утренние газеты подтвердили мою прозорливость. Водопроводная служба извещала, что жители Тель-Авива безответственно растранжиривают жизненно важную влагу, и ее приходится гнать по трубам в среднем на семью по целых три кубометра в день. Чтобы воспрепятствовать этому, приняты радикальные меры по экономии: давление в водопроводной системе грешного города существенно снижено.

Я и самая лучшая из всех жен приняли бы эти мероприятия с демократическим равнодушием, если бы были только зрителями.

— Сделай хоть что-нибудь, во имя Господа, — фыркая, пилила меня самая лучшая из всех жен.

Для начала я хотел направить протест в министерство здравоохранения, но затем послал нашу пожилую горничную в соседский раек, чтобы там поклянчить воды. Но и там уже бушевала городская засуха. На первом этаже, в квартире районного руководителя наша добытчица воды обнаружила капающий кран на высоте коленей, но под ним уже лежали уборщицы и горничные со всех окрестных домов. Только в подвале кое-что удалось разыскать.

— Эта жалкая сырость для нас ничто, — заключила самая лучшая из всех жен. — Этим даже не умоешься.

На обед мы направились в один подвальный ресторан, и за нами пошел всемирный потоп. То есть я хотел сказать, что мы услышали исходящий из ресторана сильный шум. То была вода, лившаяся из всех полностью открытых кранов.

На этот раз мы о себе побеспокоились. Ванна была закупорена и заполнена до краев, равно как и раковина умывальника, горшки, кастрюли и тарелки, пластиковые лягушатники нашей дочери, что добавило к нашим резервам почти шесть кубометров. С радостным чувством, что теперь у нас запас в добрых двадцать кубометров воды, мы отправились спать.

Но человек предполагает, а Б-г располагает.

На следующее утро из кранов забила чистая вода. Мы вздохнули с облегчением и вылили запасенную воду в канализацию. Из всех других квартир дома мы слышали подобные же радостные возгласы и шорох выливаемой воды, напоминающий шум Ниагары.

Но человек предполагает, а Б-г располагает.

С полудня напор воды упал и восстановился только через несколько часов.

Мы немедленно наполнили ванну, раковину и все другие емкости. К вечеру напор восстановился, и мы все вылили обратно. В смысле, воду. А утром воды опять не было. Поскольку были предприняты меры по экономии воды для жителей Тель-Авива, ибо, если так продолжать, в течение двух дней вся страна будет полностью обезвожена.

Забывчивость всегда считается признаком старости: чем больше уплотняются артерии, тем мягче становится мозг, или наоборот. В нашей заорганизованной стране забывчивость, однако, превратилась в одну из любимых привычек, можно даже сказать, в национальный спорт. Недавно группу известных психиатров попросили исследовать причины и тенденции развития этого феномена, однако, проблема оказалась забытой, и я не могу вспомнить, почему.

Я встретил Вайнреба у оперного театра. Я бросился к нему навстречу и напомнил о том, что завтра утром он обязательно должен связаться с адвокатом.

— Хорошо, — сказал Вайнреб. — Если только не забуду.

— Что значит "если не забуду"? — спросил я растерянно. — Вы не хуже меня знаете, насколько это важно.

— Знаю, — умиротворенно возразил Вайнреб. — Но в последнее время приходится столько выслушивать, что до утра не все и упомнишь. Лучше всего, позвоните мне завтра утром, часов в шесть, и напомните об этом.

— В шесть я еще в душе. А сами вы вспомнить не сможете?

— Попытаться — попытаюсь, но обещать не могу. Так рано утром я еще в полузабытьи и даже не знаю, кто я и где я, пока не выпью первую чашку кофе.

— Ну, а после кофе?

— Тут я понимаю, где я.

— Ну, так и свяжитесь с адвокатом.

— Хорошо, что вы мне об этом напомнили. Я ведь совсем запамятовал. Вот видите, это бесполезно.

— Ну, так что же нам делать?

— Понятия не имею.

Подавленные, мы шли рядом друг с другом. Тут ко мне пришла заманчивая идея.

— Вот что, Вайнреб, — радостно воскликнул я, — как насчет узлов на вашем носовом платке?

Вайнреб уставился на меня. Его принужденный смех только разозлил.

— А кто, — спросил он, — скажите на милость, напомнит мне, что означают эти узлы? К сожалению, единственный выход, чтобы вы позвонили мне в шесть утра.

— Ну, хорошо, постараюсь.

— Что значит "постараетесь"?

— Значит, что я постараюсь не забыть позвонить. Вы не поверите, как моя память ослабла этим летом. Знаете что? Не будет никаких проблем, если вы мне завтра утром позвоните без десяти шесть, и я вспомню, что должен вам перезвонить.

— Это бы хорошо. Но ведь я об этом забуду.

Тут я поднял свою правую ногу и что есть силы пнул его по голени.

— Теперь вы не сможете и шагу сделать, не захромав. А хромая, вы постоянно будете вспоминать, почему вы хромаете. А почему? Потому что вы мне без десяти шесть должны позвонить.

— Так не пойдет, — простонал Вайнреб, потирая голень. — Насколько я себя знаю, забуду и про хромоту. А потому было бы лучше, если вы мне завтра утром, скажем, в пять сорок, позвоните, чтобы напомнить о моей хромоте. Ладно?

— Ладно. Только, если не забуду.

7 апреля.

Сегодня наш стол развалился под тяжестью праздничной трапезы. Моя жена была этому несказанно рада. Она давно уже хотела избавиться от этой рухляди.

Я с готовностью распилил его бренные останки, и мы сделали из них прекрасный костер.

Моя жена утверждает, что в Яффо можно купить стол прямо у изготовителя.

Это дешевле и быстрее.

8 апреля.

Изготовителя, у которого мы заказали стол, звали Иосиф Небенцаль[31].

Он произвел на нас лучшее впечатление, чем его конкуренты. Это был честный, прямой человек с симпатичной внешностью. Когда мы появились у него, он был по уши погружен в работу. Его могучая грудная клетка вздымалась и опускалась с впечатляющей регулярностью, пока он строгал доску за доской, и безупречные механизмы стучали в такт. За стол он запросил 360 фунтов. Моя супруга попыталась торговаться, но безуспешно.