90 миль до рая - Страница 8

Все, кроме отдыхающих россиян, легко могли оценить кардинальность, разнящую цивилизации. Русским уловить разницу мешало неуемное количество выпитого дайкири, мохито и «Куба либре». Пьяный угар, местами доводящий до невменяемости, не позволял полностью сконцентрироваться на происходящем на глазах чуде и насладиться свершившейся мечтой. Кубинки прыгали на российских парнях словно плескающиеся у берега в ожидании детских восторгов дельфины. Реакция россиян в лучшем случае напоминала поведение недоверчивых игуан, в худшем – крокодилью неподвижность.

Но самое необъяснимое – это плата за наслаждение. Она действительно казалась невероятно мизерной в сравнении с эквивалентом расходов на аналогичные услуги в любой из стран старушки Европы, не говоря уже о свихнувшейся от бесперебойного потока нефтедолларов Москве с ее закамуфлированными под стрип-клубы публичными домами. Самая главная странность кубинской проституции заключалась в необязательности этой платы, в том смысле, если по любви. Добровольцев, алчущих романтики, хватало как со стороны туристов, так и среди местных. Жажда общения доминировала здесь над постыдным чувством наживы. Причина проста. Кубинцы – это не только нация. Кубинец – это имя гордости и независимости.

Они смогли стать свободными от Империи не только де-факто и де-юре, многим удалось добиться независимости в собственных головах. Этой многочисленной когорте правители-аскеты за долгие годы государственного суверенитета привили пренебрежение к Его Величеству Доллару, что, впрочем, не отвращало людей от случайных заработков и помогало любое безденежье считать временным. Постоянными на Кубе могут быть только температура воды и воздуха – от 21 до 27 градусов по Цельсию круглый год. Алчность плавится именно при такой погоде.

И Фидель. Он тоже постоянный, интервал его изменений незначителен. Он не даст народу сгинуть от экономической блокады. Гениальный старожил Фидель выглядел в глазах масс этаким корифеем. Он подобен знаменитым на весь мир кубинским медикам, разработавшим эффективное лекарство от СПИДа. Только кубинским эскулапам удалось сделать невозможное и изобрести препарат, поддерживающий иммунную систему вич-инфицированных. Только Фидель был способен на сотворение чуда – невиданного эликсира жизнестойкости окруженного врагами малочисленного народа. Формула эликсира держалась в строжайшей тайне. Но со временем тайное стало явным. Фидель ничего не придумывал, он, называя себя атеистом, воплотил в жизнь христианский постулат – не бойтесь размножаться, Господь не оставит без пропитания возлюбленных детей своих…

За сорок лет его правления население страны удвоилось, в то время как прирост населения западного мира исчислялся жалкими процентами. Санкции США подействовали на кубинцев именно так. Ответом Кубы стало размножение. Этому поспособствовали все те же медики. Ну а квалифицированными их сделало кубинское образование, до которого не было никакого дело сутенерам и уголовникам, к которым вынуждает вернуться последовательность этого повествования.

Итак, вернемся к нашему герою-любовнику. Жан-Батист Мольер, автор бессмертного «Тартюфа», как-то провидчески заметил: «Завистники умрут, но зависть – никогда…» Ласаро изнывал от душевного дискомфорта, когда наблюдал за кубинкой, прогуливающейся по пляжной аллейке под ручку с каким-нибудь иностранцем. Он и она корчили из себя влюбленную парочку, воркуя, словно голубки.

Одно дело – безобидный секс, стопроцентная возможность добыть валюты. На это Ласаро смотрел легко, не видя ничего предосудительного в подобном предпринимательстве. Но совсем другое – вступать с этими холеными денди в длительные отношения. Вот где кроется настоящая измена! Так размышлял ловелас Ласаро, местный донжуан, в бытность своей барменской работы никогда не пренебрегавший отщипывать комиссионные у подложенных под европейцев подружек. Его не мучила совесть, когда он жил за счет девиц легкого поведения. Выводило из себя другое – когда мимолетные свидания кубинок перерастали в нечто более серьезное. Тогда возмущение Ласаро преобразовывалось в гнев и выливалось для его подруг в побои.

Вот и сейчас, в «Ла Куэва дель Пирата», куда он привез Элисабет, беззаботность быстро сменилась раздраженностью. Нервы взбунтовались из-за того, что злачное местечко просто кишело воркующими парочками голубков, где в роли самцов выступали толстосумы-европейцы, а самками по определению и психологии были его соотечественницы. Дуры! Они готовы отдаться за ром с колой и шоколадные конфеты! Какие теряются барыши!

Сутенерская душонка рвалась на оперативный простор даже сегодня, но теперь, когда на горизонте так отчетливо маячила майамская перспектива, Ласаро не стал бы предлагать посредничество малознакомым девицам. У «легавых» он на особом счету, да и стоило ли рисковать по мелочи, ведь большой куш не за горами, а всего лишь за одним заливом. Он тормозил себя мыслью, что его инициативность и предприимчивость, до которых на Кубе никому нет дела, в полной мере пригодятся в действительно крупной операции. Для этого дельца понадобится не только крепкое суденышко, но и невероятная изворотливость, коей он безусловно обладает. Наградой будет реализовавшаяся американская мечта. Так что не стоит ловить сунсунсито,[9] когда у водопада кормится стая розовых фламинго…

Он возьмет то, чего заслуживает благодаря своему таланту. Жить, как все это быдло, не для него! Пусть в байки Кастро про скромную, но полную человеческого достоинства жизнь верят его фанаты. Мир у ног – вот к чему следует стремиться. Красавицы предпочитают состоятельных господ. Они будут гоняться за ним, как бегает дурнушка Элис – его проходной билет в рай. Придется в нагрузку прихватить в Майами и ее сопляка. Ох уж эти издержки материнской привязанности! Благо от болвана Хуана Мигеля он ее почти отвадил.

– Ты погляди, как этот толстяк отплясывает сальсу! Брюхо трясется, как грелка! – Ласаро кивнул в сторону неуклюже пританцовывающего в стиле «латино» английского моряка с колоритной бородой.

Элисабет насмешил вид танцующего моремана, особенно когда тот вставил в рот большую курительную трубку и задымил, как бронепоезд. Содержимое его живота переливалось слева вправо, словно молоко в вымени коровы.

– Забавный дядечка! – хохотала молодая женщина, никак не разбавив своим весельем такую же добрую реакцию на это зрелище со стороны окружающих.

«Она такая же, как все, – подумал Ласаро. – Быдло! Каких может веселить уродство этого самодовольного богача, притащившего свою тушу на Кубу, чтобы ее как следует отскоблили языками почти задаром наши глупые девчонки».

Вокруг бородача и впрямь крутилась пара мулаток. Однако Ласаро никто не сумел бы убедить, что девушки просто решили поддержать ставшего на мгновение центром внимания никудышного танцора поистине профессиональными «па» с использованием дрожащих, как пионерские барабаны, задниц.

Танцовщицы не собирались увиваться за толстяком с одутловатым лицом, к тому же косоглазым и кривоногим. По окончании трека всем участникам импровизированного шоу было чем заняться. Англичанин не остался бы в одиночестве, но не эти две партнерши по танцу составили бы ему компанию. А вот Ласаро возненавидел именно их, чем и поделился с Элисабет:

– Как думаешь, жир не помешает ему одолеть их обеих?

– А я рассчитывала, что ты ревнуешь только меня, – сыграла Элис.

– А что, есть повод?

– Покажите мачо, а повод всегда найдется, – пошутила она.

– Я уверен, что этим толстяком воспользуются не как мачо, а как средством передвижения в Европу.

– Ты можешь хоть на миг расслабиться? Здесь же весело! К чему все усложнять? – расстроилась девушка. – Ты сам притащил меня сюда, хоть я и говорила, что не могу. А теперь ты выплескиваешь злость на тех, кого мы видим в первый и в последний раз.

– Я злюсь не на них, а на себя. – Он неожиданно поцеловал ее и продолжил: – Зато, что не могу накупить тебе столько же всякой всячины, сколько может подарить этим двум девчонкам толстяк с козлиной бородой.