90-е: Шоу должно продолжаться 9 (СИ) - Страница 39

Хотя не сказал бы, что в будущем эта ситуация как-то активно изменится. Прятать голову в песок так и останется нормой.

К площади Советов я подошел, когда на часах гостиницы «Центральная» уже было половина седьмого вечера. С одной стороны, до горбольницы, где лежит Банкин, тут два шага. С другой — часы посещения там уже закончились. Значит судьбоносный визит нужно отложить на завтра.

Но погреться уже хотелось, так что я, недолго думая, завернул в ЦУМ.

На самом деле, интересно наблюдать, как хищная рука рынка дотягивается до разных мест города. Новокиневский ЦУМ даже в двухтысячных, когда я вернулся к мирной жизни, довольно долго оставался своего рода памятником Советского Союза. Остальные торговые центры, кинотеатры, стадионы и все прочие разновидности присутственных мест, перестроились на новую реальность. Пустили на свою территорию арендаторов с их ларьками, прилавками и вывесками. Достраивали новые торговые площади, видоизменялись и увеличивались. А вот с ЦУМом очень долго не происходило вообще ничего. Даже свою унылую серую облицовку он сохранил чуть ли не до десятых годов двадцатого века. Все окружающие его здания изменились, некоторые даже подросли на пару этажей. Но упрямый универмаг держался. Своего рода достопримечательностью был даже. С одной стороны — портил вид площади. С другой — делал ее совершенно уникальной.

Сей удивительный феномен, в смысле отрицание магазином происходящих в стране перемен, как мне рассказывали, объяснялось довольно просто — личностью хозяина этого места. Директор был мужик очень упертый, прямо кремень. Сломить его не удалось ни одной из новокиневских группировок. Договориться с ним тоже никто не смог, хотя все крупные фигуры пытались. И хрен там. Всех отшил, от всех отбрехался. А от кого-то и отстрелялся. И до самой смерти держал ЦУМ таким же, каким тот и был при Советском Союзе. Жалко, фамилию этого героя я не запомнил. Что-то вроде растительное-шипящее было… Хвощев или Щавелев…

Потом, правда, стойкий товарищ помер, не оставив наследников И универмаг тут же изменился. Сначала его растерзали между собой пара сетевых супермаркетов, потом кто-то перекупил. И перестроил на современный манер. И старый ортодоксальный советский ЦУМ превратился в блестящую стеклянную шкатулку современного торгового центра.

Но до этого было еще далеко.

На витринах стояли строгие манекены в строгих костюмах от Новокиневского дома моды. Над прилавками красовались старорежимные «галантерея», «швейные изделия», «обувь» и почему-то «отдел № 2». Видимо первый отдел скрывался где-то за одним из стеллажей. Напротив прилавка, подписанного как «швейные изделия» кучковались многочисленные женщины. Очередь стояла до входа в обувной. Но в нее вставали не все, некоторые либо пытались пробиться к ее началу, либо хотели просто смотреть, что создавало дополнительную толчею. Сам прилавок мне было не видно, но секрет, что же там такое продают, раскрылся довольно быстро. Две юные радостные барышни громко обсуждали, как им повезло, что удалось отхватить лифчики модели «анжелика» за такие смешные деньги.

Ясно…

Я некоторое время побродил по первому этажу, заглядывая в разные отделы. В отделе детской одежды выхватил даже порцию сомнительной ностальгии, наблюдая, как сурового вида мамаша примеряет на своего десятилетнего сына уродского вида пальто, приговаривая:

— Ничего, что рукава длинноваты, на вырост пойдет…

Пацан меня завистливым взглядом, я ему подмигнул понимающе. Крепись, мол, мужик, все у тебя еще впереди!

Шагнул на лестницу, чтобы подняться на второй этаж, но вдруг заметил единственное место, которое выбивалось из общего фона. Пространство под лестницей было перегорожено наполовину прозрачной стеной. Вроде бы, раньше в этой клетушке обитал гравер. К которому можно было принести купленный сувенир, и он за небольшую денежку наносил на него витиеватую уникальную надпись, превращая его из просто сувенира в именной сувенир. Но сейчас надпись «гравер» была заклеена листком бумаги с нарисованными фломастерами угловатыми буквами «ПУНКТ ЗВУКОЗАПИСИ». Чуть ниже красовались трафаретные буквы «МОНО — СТЕРЕО». А еще чуть ниже — ценник на разные услуги. Запись на вашу кассету, пустая кассеты, одна сторона, две стороны…

А все остальное пространство стеклянной стены было заклеено бумажками с названиями групп. Надо же, кто-то оказался настолько ушлым, что ухитрился пролезть даже в эту нерушимую цитадель…

— Здорово! — я заглянул в окошко ларька. Там сидел паренек в очках и турецком свитере. Чуть обросший, но не настолько, чтобы быть похожим на кого-то из тусовки того же рок-клуба. Скорее напоминал какого-нибудь студента-технаря родом из семидесятых.

— Новый альбом «Бон Джови» есть, — вместо приветствия сказал он. — Могу на твою кассету записать, могу на свою.

— А местные группы у тебя есть? — спросил я.

— «Алиса» есть, — сообщил юноша. — «Крем», «Агата»…

— А новокиневские? — прервал я его.

— Не, — он мотнул головой. — Не держим.

— А что так? — хмыкнул я. — В своем отечестве пророков нет?

— Чего? — насупился парень.

— Клиентов теряешь же, — сказал я.

— А я-то что? — пожал плечами парень. — Мне что принесут, то я и пишу.

«Я же ничего не решаю» — это прямо девиз сегодняшнего дня.

— А, так это не ты сам открыл точку? — чуть разочарованно протянул я. — А кто у тебя лицо, принимающее решение?

— Чего? — снова повторил парень.

— Ну, кто тебе приносит то, что ты записываешь? — спросил я.

Парень угрюмо и недоверчиво посмотрел на меня. Я усмехнулся и тряхнул головой так, чтобы ему стало видно длинный хвост волос на затылке.

— Да не ссы ты, я что, на рэкетира похож? — хмыкнул я. — Деловой разговор просто есть. Взаимовыгодный, так сказать.

— Бесполезняк, — угрюмо ответил парень. — Он тебя даже слушать не станет.

— Есть хочешь? — спросил я. — Может того, в кафетерий? На втором этаже вроде есть.

— А тебе это зачем? — снова набычился парень.

— Видишь ли, братан, — сказал я, доверительно склонившись еще ближе. — Ты обладаешь информацией, которая мне нужна. Бесплатно ты отдавать ее мне не хочешь, что логично. Вот я и готов ее купить. Например, за стакан сока и бутер с колбасой. Так как?

На лице парня отразилась мучительная работа мысли. Время было уже к вечеру, глаза у него были откровенно голодные.

— Ну… ладно, — кивну он. Задвинул окошечко фанеркой с наклеенной бумажкой «Вернусь через десять минут», потом открыл дверцу в нижней части ларька и выбрался. Когда он встал в полный рост, выяснилось, что ростом он меня выше чуть ли не на целую голову. Но при этом тощий. Этакий ходячий фонарный столб, нелепый и нескладный.

Мы поднялись на второй этаж и завернули в кафетерий — ортодоксальную такую стеклянную будку с прилавком, на котором стояли конусы сока, а в стеклянном ящике томились бутерброды с сыром и колбасой. Судя по ценнику, там еще и пирожки были, но на тарелке было пусто.

— Тебе какой сок? — спросил я. — Меня, кстати, Вова зовут. А тебя?

— Игорь, — ответил он. И кашлянул. — Мне лучше чай. Горячего хочется, сил нет. С самого утра в горле першит.

— Барышня, вы слышали, — сказал я, повернувшись к продавщице. — Нам два чая. И бутерброды… Это все, которые остались?

Буфетчица меланхолично кивнула.

— Вот давайте их все тогда нам, — уверенно заявил я. Выглядели они не то, чтобы аппетитно, но жрать мне уже тоже хотелось, так что пофиг.

Отхлебнув чая, я тут же пожалел, что не взял томатный сок. Забыл, что чай в таких местах подают исключительно приторно сладким.

Я вежливо подождал, пока Игорь жадно схомячит пару бутеров, и только потом начал его расспрашивать.

Как я и предполагал, хозяин его точки открыл их в городе уже несколько. Как минимум он знал четыре только в этом же районе. А сколько еще — хрен знает. Сам он лично этого хозяина никогда не видел, к нему всегда приезжал «гонец», Вася. Который работал на другой точке, в магазине «Электротовары» на Привокзальной площади. Он привозил новые кассеты и снимал выручку. Но Игорь точно знает, что этот Вася — особа, допущенная, так сказать, к телу императора этой «музыкальной империи». Так что если я хочу на него выйти, то я могу это сделать как раз-таки через этого Васю. «Электротовары» работают до восьми вечера, так что могу успеть даже сегодня.