90-е: Шоу должно продолжаться 11 (СИ) - Страница 7

— Ну мы же не на шашлыки едем… — философски заметил Макс.

— Обидно, что мы в первый раз выступаем на общегородской сцене, а народу мало будет из-за этого дурацкого снега, — угрюмо сказал Астарот.

— Или наоборот, — пожал плечами Макс. — Народ увидит снег, не поедет на природу и повалит в центр. Там хотя бы есть, где в тепло спрятаться.

— Какой смысл гадать? — сказал я. — Грузимся и поехали.

— Кто идет пешком? — азартно спросил Бегемот. — Самый молодой или самый рыжий?

— Нет уж, сегодня я в машине! — заявила Надя. — У меня юбка короткая, не хватало еще отморозить себе что-нибудь!

«Ангелочки» лениво поспорили насчет мест в машине, раскидали выигрыш на «камень-ножницы-бумага», и Бегемот с Максом вздохнули и поплелись к воротам. Остальные радостно загрузились, и я вырулил с территории завода.

— Вроде должно быть как-то волнительно, да ведь? — нарушила короткое молчание Надя. — Я помню, что перед концертом на масленицу у меня прямо мандраж был. А сейчас — ничего вообще. Астарот, а у тебя как?

— Та же фигня, — кивнул Астарот. — Мозгом вроде понимаю, что достижение огромное, но это себе приходится повторять, чтобы не забыть. Будто вообще не выступать едем, а так… На шашлыки.

— На шашлыки… — эхом повторил Бельфегор. — Блин, а может правда на шашлыки сгоняем? На День Победы, а?

— Шашлыки в сугробах жарить будем? — криво ухмыльнулся Астарот.

— Да растает еще, — не очень уверенно возразил Бельфегор.

Снег становился все гуще, уже настоящая такая метель. На асфальте он все еще таял, а вот на зазеленевших газонах появились белые пухлые лоскуты.

— Шашлыки можно и просто в шашлычной поесть, — сказала Надя.

— Это не тоооо… — протянул Бельфегор. — Велиал, помнишь, как мы в детстве ездили? На первое или на девятое мая, в Затон?

— Ага, — кивнул я. Не помнил, конечно, но поездка на шашлыки на первые майские — это был обычный такое ритуал. А наши с Бельфегором семьи, похоже, довольно давно дружили. Да и сейчас мамы общаются.

Астарот, Бельфегор, Кирилл и Надя принялись вспоминать разные «шашлычные» истории, кто-то про дачу у друзей, кто-то про тайные рецепты маринадов. Забавно. Реально же, мы едем на очень статусное мероприятие, про которое несколько месяцев назад даже и помыслить не могли. И болтаем по дороге в машине про жареное на углях мясо.

Наверное, это даже что-то закономерное происходит. Мы с «ангелочками» двинули к успеху по своему плану, а тут нам, как снег на голову, упало это вот выступление. Даже пока не просчитывал по-нормальному его выхлоп. И как его грамотно использовать.

— Велиал, а ты же камеру взял? — вдруг спохватился Астарот.

— Конечно, — усмехнулся я. — Куда же я без камеры-то?

— У меня просто мама сегодня на дежурстве, а она очень хотела посмотреть наше выступление, — Астарот сказал это с таким простодушно-победным видом, что стало понятно, что он ждет какой-то определенной реакции.

— Твоя мама⁈ — воскликнул Бельфегор и даже подался вперед и влез между передними сидениями. — Она хотела посмотреть? Да она же все нам все время говорила, что мы фигней страдаем!

— Она так и считала, — хмыкнул Астарот. — Пока по радио нашу песню не услышала. Прикинь, позвонила мне, такая. И не наорать, как обычно, а участливо так расспрашивала, что да как.

— У меня такое впечатление, что это радио нам просто… ну… жизнь поменяло, что ли, — сказал Кирилл.

— Ага, никогда не думала даже, что это вот прямо так важно, — сказала Надя. — У меня отец тоже слышал. Спросил, в этой ли группе я пою. Ничего не сказал потом, кивнул. Но для него это уже дофига! Можно считать, что поздравительный торт купил.

— Блин, я все время забываю, что ты еще в школе учишься! — воскликнул Бельфегор. — А на гастроли тебя папа как вообще отпускает?

Надя многозначительно закатила глаза и слегка пожала плечами. Мол, а что, может быть как-то по-другому вообще?

А я подумал, что здесь, в девяностых, дети вообще как-то раньше взрослеют. Не сказать, правда, что от хорошей жизни. Скорее уж, по необходимости. По родителям эпоха перемен ударила куда сильнее. Это в глазах взрослых я здесь видел беспомощность выброшенных на берег рыб. А подросткам было нормально. Рухнула страна, и под ее обломками оказались погребены родительские планы на их жизнь и светлое будущее? Да и ладно, не очень-то и хотелось… Реальность встала на уши, хорошо и плохо поменялись местами? Пофиг. Мы меняемся, и мир меняется.

Мои однокашники частенько сетовали, что, мол, дети в две тысячи двадцатых — беспомощные нежные снежинки. Типа, вот у нас в их годы вокруг грохотали лихие девяностые, родителям на нас было пофиг, а мы все были — эгегей! Адаптировались к меняющимся временам, крутились, не боялись ни черта.

А может как раз в этом дело? Адаптируются к тому, что есть. Здесь, в девяностых, отращивают клыки и тренируют деловую хватку. Там, в две тысячи двадцатых, культивируют беспомощность, чтобы родители, двинутые на заботе и опеке своих чад, могли почувствовать свою нужность и незаменимость.

— Это нам отсюда таскать? — заныл Бельфегор, когда увидел, где я припарковался. Социалистический был перекрыт, а вся парковка театра драмы была уже забита.

— Как быстро к хорошему-то привыкаешь, да? — усмехнулся я. — Помнишь, как мы твой поливокс от завода до «Фазенды» зимой тащили?

— Так это когда было-то… — насупился Бельфегор. — Хотя да, недавно. А кажется, что вообще в какой-то прошлой жизни.

— А у организаторов разве нет помощников? — Астарот выбрался из машины, поежился и попытался поднять воротник косухи. — Там столько народу было всякого, чем они занимаются?

— А ну хорош ныть! — скомандовал я. — Места в машине — они такие. Работа грузчика в подарок!

Концерт начался почти без опозданий. Ну, всего-то на полчаса, может. Как обычно бывает, что-то там засбоило, или какие-то провода кто-то не привез, случилась суета с поиском виноватого. Который благополучно от кары скрылся, притащили за шкирку кого-то, кто разбирается, устранили неисправность. И на сцену вышли «Парк культуры и отдыха». Густой снег валил с неба, и уже даже на асфальте перестал таять, а превращался в серую кашу. Налип на ветках, покрыл сплошным белым ковром газоны. В общем, новый год сплошной, а не первое мая. Правда, народу все равно было дофигища. Вся широкая лестница и площадь под ней, переходящая в парковку перед областной администрацией, заполнена сплошной толпой. Не сказал бы, что все они как-то смотрели на сцену. Да и звук был, прямо скажем, так себе. В том месте, где мы кучковались с другими музыкантами, разобрать слова еще было можно, а вот на небольшом отдалении было слышно только басы.

Больше всего было жалко девчонок из танцевальной группы «Кобра». Вместо раздевалки выступающим поставили незамкнутую ширму. Ясен пень, подростки старшего школьного возраста моментально просекли, что со стороны газона отлично видно, что происходит внутри. Правда, девчонки были явно опытные, не первый раз выступали. Так что на свист и улюлюканье внимания не обратили вообще. Тем более, что их сценические костюмы мало чем от нижнего белья отличались. Но вот своей очереди им под снегом приходилось ждать в экстремально коротких платьях и чулках сеточкой. А номеров у них в программе, в отличие от музыкантов, было несколько. Их выпускали на сцену между выступлениями рок-групп.

Да уж, и не скажешь, что еще год назад на первомай в Новокиневске была вполне коммунистическая демонстрация, с красными флагами и криками «Ура»… А сейчас все как будто спешили показать свою раскрепощенность и незашоренность. По обрывкам разговоров я понял, что танцовщицы-то опытные, только раньше они выглядели не так откровенно.

— «Ангелы С»! Где «Ангелы С»⁈ — заполошенно спросила дамочка, похожая на воспитательницу детского сада. В рукахах — уже почти насквозь промокшая бумажка, голова замотана платком, который изначально в ее одежде явно не планировался.

— Здесь! — я поднял руку.