8 марта, зараза! (СИ) - Страница 38

— Эх, Аленький, я ж не супермен какой-то.

— Речь не о суперменстве, а о том, что когда ты прыгаешь за другим, ты можешь изменить траекторию его полёта и позволить ему упасть на тебя.

Колю передёрнуло:

— То есть — самому погибнуть?

— Да, смог бы ты погибнуть, но спасти меня?

— Эх, зай, наверное, я тебя разочарую, но не смог бы. Честно. Я слишком эгоист…

А он — мог, потому что у него в приоритете всегда была я.

И вот теперь я цепляюсь за его плечи и тону в ледяной мяте взгляда. За эти годы я и забыла, как он умопомрачительно красив. Сейчас — ещё лучше: этакая выверенная, настоянная, достигшая совершенства красота. Я забыла, как здорово всегда от него пахнет — ментольно-цитрусовым парфюмом в сочетании с дорогим табаком (должно быть, нервничал, когда ехал сюда, и курил). Дурманящий запах. Чистый секс и соблазн.

Но мне — нельзя, я замужем и жду ребёнка. Поэтому выныриваю на поверхность из этого мятного безумия, мягко отталкиваю его и шепчу:

— Гектор, пожалуйста…

Он бережно ставит меня, на краткий миг обрисовывая ладонями мою фигуру, и отступает. Отходит почти на метр, чуть склоняет голову и говорит:

— Зачем ты продукты раскидываешь, глупенькая.

Я и забыла, какой он высокий, и теперь мне приходится закидывать голову, чтобы смотреть на него.

Я вижу, как тает лёд в его глазах, и они наполняются сияющим солнцем чистой любви. Спешу прервать этот опасный зрительный контакт. Наклоняюсь, собираю продукты в пакет. Ручки, увы, порвались. Поэтому один приходится обнять. Он такой тяжёлый, что меня почти выгибает назад. Но я нахожу в себе силы грозно произнести, испепеляя взглядом незваного гостя:

— Зачем ты приехал?

— Тебя повидать, — просто отвечает он.

— За шесть тысяч километров?

— Не обольщайся, — чуть ехидно хмыкает он, — за триста пятьдесят. — И тут же отвечает на моё недоумение в обращённом на него взгляде: — У вас в области проходит экономический форум. Наша компания в числе приглашённых. Сегодня более-менее лёгкий день, вот я и решил заехать повидаться. А то никогда бы себе не простил: быть рядом — и не заглянуть к тебе.

Рядом? Триста пятьдесят километров для него — рядом? Мчатся чёрте куда ради короткой встречи!

Господи, ну почему ты такой?! Зачем ты выбиваешь меня из колеи? Из привычного существования добропорядочной жены среднестатистического обывателя?! Ведь простые обыватели не срываются с утра пораньше и не мчатся за сотни километров к женщине, которая бросила их три года назад.

— И что — вот так заглянул и поедешь назад? — я не верю, всё жду и пытаюсь найти подвох. Разве он не хочет отомстить? Превратить мою жизнь в ад? В последнюю нашу встречу он стоял передо мной на коленях и целовал мне руки, умоляя не уезжать. Но я уехала. И…мне страшно представить, что он чувствовал, через что прошёл? Я трезво осознаю, что причинила ему колоссальную боль. Ему есть, за что злиться на меня. За что ненавидеть.

Но он следит взглядом, как я примащиваю тяжеленный пакет на бетонный парапет ограждения палисадника — потому что держать уже нет сил — и в этом взгляде я не чувствую злости.

И это сбивает, дезориентирует, заставляет не бояться. А мне нельзя, я ведь могу поверить, расслабиться, и тогда он нанесёт удар по самому больному. Не надо забывать, кто он на самом деле — беспощадный монстр, которого не трогают женские слёзы и мольбы.

— Поеду, — говорит он, буквально впитывая меня взглядом и не двигаясь в мою сторону. — Посмотрю ещё немного. — И добавляет сбивчиво: — Ты изменилась.

Это почти пугает: наверное, сейчас в его глазах я выгляжу убогой в простенькой чёрной курточке с воротником-стоечкой и в узеньких тёмных брючках. Растрёпанная, ненакрашенная. Поздно вспоминаю, что маникюр облупился, да и руки красные — у меня здесь, на севере, всё время мёрзнут руки.

Я судорожно заправляю локон за ухо и думаю: хорошо тебе, ты по-прежнему безупречный, элегантный, безумно привлекательный. Хоть сейчас на обложку дорогого мужского журнала. Сегодня на Гекторе, кроме стильного серого костюма, ещё длинное чёрное пальто. Ветер сейчас развивает его, как плащ повелителя тьмы.

Грустно улыбаюсь:

— Подурнела?

— Напротив, — говорит он, и у меня внутри всё вибрирует от полузабытых низких чуть рокочущих нот в его голосе, — похорошела. Так, что глаз не оторвать. — Он скользит по моей фигуре, и мне бы расслабиться, потому что понять главное ещё невозможно, но Гектор умудряется выдать невероятное: — Ты ждёшь ребёнка?

Испуганно вскидываю на него глаза и инстинктивно прикрываю рукой ещё плоский живот:

— Как ты догадался?

Коле, вон, тест под носом не помог.

— Свет, Алла, — произносит он с каким-то трепетом и странным сиянием во взгляде. — Так светится взгляд женщины, когда она становится причастна к великому таинству — рождению новой жизни. Так у мамы светились глаза, когда она смотрела на меня.

Дыханье перехватывает. И это Гектор, который считает чувства и эмоции розовой чушью, говорит такие тонкие сакральные слова?

Но он усмехается и почти ехидно переспрашивает:

— Поверила?

Трясу головой, отгоняя наваждение: поверила ведь!

— Правильно, что поверила. Всё так и есть. Но ответ, на самом деле, куда банальнее — я уже давно взломал твою зарплатную карту и могу отследить каждую транзакцию. И отлично помню, что пару дней назад ты купила тест на беременность. А дальше дебит с кредитом очень просто сходится.

Зла не хватает! И теперь я уже задыхаюсь от злости.

— Ты… ты… ненормальный… Маньяк… Зачем тебе это?

И он отвечает просто и печально:

— По некоторым банковским операциям можно понять, насколько безнадёжно я тебя потерял…

Псих! До сих пор ещё следит за мной! Никак не может отпустить! Да уж, портить жизнь можно по-разному — даже незримым присутствием.

— Насмотрелся, понял — уезжай, — резко говорю я. — У меня другой мужчина и скоро будет ребёнок. Не ломай мне жизнь!

— Да я и не собираюсь, — отвечает он. — И сейчас уеду, только помогу тебе отнести эти сумки.

— Обойдусь без помощников! — взрываюсь я, хватаю уцелевший пакет и тут же айкаю от того, как ручки больно впиваются в пальцы.

— Алла, — когда Гектор говорит с таким пугающим спокойствием, по позвоночнику продирает холодком, — ты беременна! Тебе нельзя таскать тяжести! Я не позволю.

— Ты мне не указ! — фыркаю я, вскидывая голову, и обхватывая второй пакет другой рукой (меня аж перекашивает от тяжести). — Уйди с дороги!

— И не подумаю, — отвечает этот наглец, складывая руки на груди, — пока ты не поставишь сумки обратно, и я их не заберу.

— Я не поставлю! Мне не нужна твоя помощь! — невольно повышаю голос и замечаю, что соседки, которые вышли выгулять собачек — две всезнающие старушки — навостряют уши, чуя отменное шоу. Нечасто такие в нашем спокойном спальном районе. Зато какой повод для сплетен на ближайшие недели!

Гектор почти рычит:

— Ну что ж, не хочешь по-хорошему — будет по-плохому.

И шагает ко мне.

Гектор почти рычит:

— Ну что ж, не хочешь по-хорошему — будет по-плохому.

И шагает ко мне.

Я не успеваю вскрикнуть и вообще как-то защититься как он… легко подхватывает меня на руки. И это притом, что я с двумя тяжелючими пакетами. Коля и меня-то саму еле-еле поднимает, хотя во мне-то всего сорок пять килограмм. Поэтому я уже почти забыла это ощущение невесомости и парения, когда мужчина несёт тебя. Это чертовски приятно, но… Мне же нельзя.

Я замечаю, как бабульки, ослабив поводки своих собачонок, склоняются друг к другу и перешёптываются.

Крантец! Теперь стану поводом для сплетен.

Гектор решительно идёт к подъезду, несмотря на мои ёрзанья и попытки вырваться.

— Отпусти меня немедленно! — шиплю я рассерженной кошкой.

— Нет, — отрезает он и шепчет на ухо: — Меня заводят боевые котята.

Спорить с Гектором — всё равно, что пытаться переубедить танк. За три года я успела об этом забыть.