8-е Признание - Страница 6

Затем я проделала обратный путь через романтичный длинный коридор со свечами, через ресторан, прямиком к дальнему саду.

Я подошла к столику, когда официант убирал тарелки.

— Эй, впереди, сядьте! — снова закричал кто-то из посетителей. — Вы. Да, вы.

Я села напротив Джо и сказала:

— Я вела себя глупо, прости.

Выражение его лица поведало мне, как сильно я его ранила.

— И ты меня прости, — ответил он. — Мне не следовало тебя так огорошивать, но я не думал, что ты среагируешь подобным образом.

— Нет, не извиняйся. Ты был прав, а я повела себя как полнейшая идиотка, Джо. Ты простишь меня?

— Я уже тебя простил. Но, Линдси, во время каждой ссоры трещина в наших отношениях делается все шире.

— Скоро провалимся? — попыталась я пошутить.

Джо улыбнулся, но это была печальная улыбка.

— Тебе скоро стукнет сорок.

— Я знаю. Спасибо за напоминание.

— А мне исполняется сорок семь, как ты уже заметила, завтра. В прошлом году я просил тебя выйти за меня замуж. Кольцо, подаренное мной, все еще лежит в коробочке в ящике комода, а не красуется у тебя на пальце. Что я хочу на свой день рождения? Хочу, чтобы ты приняла решение, Линдси.

В этот чрезвычайно неловкий момент три молодых официанта возникли около нашего столика с небольшим тортом с зажженными свечками и принялись петь для Джо «С днем рождения тебя». В точности как я планировала.

Песня была подхвачена другими посетителями ресторана, и множество взглядов устремилось к нам. Джо улыбнулся и задул свечи. Потом взглянул на меня, его лицо светилось любовью.

— И не проси, Блонди. Я не скажу, чего пожелал.

Чувствовала ли я себя предательницей, испортившей вечер?

Чувствовала.

Знала ли я, как мне поступить с желанием Джо и тем кольцом с бриллиантом из черной бархатной коробочки?

Не знала.

Но я была абсолютно уверена, что моя нерешительность никак не связана с Джо.

Мы проснулись еще до рассвета и страстно занялись любовью, не говоря ни слова. Разметавшиеся волосы, опухшие губы, сброшенные на пол подушки.

Неистовая страсть подпитывалась поселившейся в сердцах уверенностью — мы зашли в тупик. И ни один из нас не мог бы сказать ничего нового, чего бы уже не знал второй.

Кожа блестела от пота, мы лежали бок о бок, крепко обнявшись. Ультрасовременные часы на прикроватной тумбочке проецировали на потолок красные цифры: время и уличную температуру.

Пять пятнадцать.

Одиннадцать градусов.

— Мне приснился хороший сон, — сказал Джо. — Всё будет отлично.

Он убеждал меня? Или самого себя?

— О чем сон?

— Мы купались вместе, обнаженные, у водопада. Вода. Сексуально, верно?

Он выпустил мою руку. Матрас прогнулся. Джо встряхнул одеяло и накрыл им меня.

Я лежала в темноте и слушала звук льющейся в душе воды, едва сдерживая слезы и чувствуя себя подавленной и неопределившейся. Я задремала и проснулась, когда Джо коснулся моих волос.

— Я уже ухожу, Линдси.

Я потянулась, обняла его за шею, и мы поцеловались в темноте.

— Хорошей поездки. Не забывай писать.

— Я позвоню.

Было неправильно позволить Джо уехать после такого прохладного прощания. Входная дверь закрылась. Замок щелкнул.

Я выскочила из кровати.

Натянув джинсы и один из свитеров Джо, я босиком бросилась в коридор. Нажала на лифте кнопку «вниз», и последовало долгое ожидание, пока кабина поднимется обратно на одиннадцатый этаж и откроет двери.

Меня охватило отчаяние — лифт так медленно опускался. Я представила, что вещи Джо уже уложены в багажник, а машина движется вдоль Лэйк-стрит и, набирая скорость, мчится в аэропорт.

Но когда лифт наконец выпустил меня в холл, через стеклянную дверь я увидела Джо, стоящего возле «линкольна». Я промчалась мимо консьержа и выскочила на улицу, выкрикивая имя своего мужчины.

Он поднял глаза, раскрыл объятия, и я упала в них, прижалась лицом к его куртке, чувствуя, как хлынули слезы.

— Я люблю тебя так сильно, Джо.

— Я тоже люблю тебя, Блонди.

— Джо, когда мы купались у водопада, на мне было кольцо?

— Да, с большим старинным бриллиантом. Его можно было разглядеть даже с Луны.

Я рассмеялась ему в плечо. Мы обнимались и целовались, снова и снова, пока водитель не пошутил:

— Оставьте немножко и на потом, ладно?

— Мне нужно ехать, — сказал Джо.

Я неохотно отступила, и он забрался в машину.

Я помахала, и Джо помахал мне в ответ, а черный «линкольн» уже увозил прочь мою любовь.

Юки находилась в своем кабинете — одной из дюжины неуютных клетушек без окон, обустроенных в здании суда специально для помощников окружного прокурора. Она была полностью готова и уже облачилась в свое «судебное» одеяние: серый костюм от Энн Кляйн, бледно-розовая шелковая рубашка и туфли за триста долларов, купленные за полцены в универмаге «Нойман».

Шесть тридцать утра.

Примерно через три часа она произнесет последнюю обвинительную речь по ужасно кровавому делу двадцатипятилетней Стейси Гленн, бывшей королевы карнавала, оказавшейся одновременно и красавицей, и чудовищем.

То, что Стейси Гленн сотворила со своими родителями, было отвратительно, беспричинно и непростительно, и Юки намеревалась прищучить эту психопатку и засадить ее. Но несмотря на всю целеустремленность и способность находить и приводить лучшие доказательства, за ней все равно закрепилась определенная слава — проваливать обвинение. И Юки это убивало.

Дела обстояли следующим образом.

Если Стейси выкрутится, то Юки, как бы она это ни ненавидела, придется вернуться к делам по гражданским правам и заниматься разводами богачей и переговорами о заключении контрактов. И это только при условии, что ее не уволят еще раньше.

Юки ссутулилась и принялась перебирать стопку карточек. Каждая из них содержала ключевой момент, с помощью которого она должна будет убедить жюри присяжных.

Пункт первый: Стейси Гленн в два часа ночи покинула апартаменты в Потреро-Хилл и проехала сорок миль на своей приметной «субару-форестер», в том числе и по мосту Золотые Ворота, до дома родителей, находящегося в округе Марин.

Пункт второй: Стейси Гленн вошла в дом родителей между тремя и тремя пятнадцатью ночи, воспользовавшись запасным ключом, который был спрятан под камнем в виде сердца возле входа. Она прошла через кухню в гараж, взяла лом и поднялась с ним в хозяйскую спальню, где нанесла каждому из родителей несколько ударов по голове.

Пункт третий: соседка свидетельствовала, что часа в три видела на подъездной дорожке к дому Гленнов красную «субару» с большими колесами и узнала в ней машину Стейси.

Пункт четвертый: оставив родителей умирать, Стейси Гленн вернулась домой, приблизительно в четыре тридцать пять проехав через пункт взимания дорожных сборов.

Именно это время было наиболее важной точкой в доказательствах Юки относительно ночных перемещений Стейси Гленн и полностью опровергало утверждения последней, что во время нападения на родителей она была одна дома и спала.

Пункт пятый: Стейси Гленн являлась безудержным шопоголиком, погрязшим в долгах. Живыми ее родители ничего для нее не стоили, зато они стоили миллион долларов мертвыми.

Пункт шестой: у Стейси Гленн были мотивы, средства и возможность, а еще имелся свидетель преступления.

Именно этот свидетель и являлся девяностопроцентным гарантом победы Юки.

Юки скрепила карточки резинкой и убрала их в сумочку. Опершись подбородком на сложенные руки, она задумалась о своей матери, Кейко Кастеллано, умершей насильственной смертью. Кейко безумно любила свою дочь, и Юки даже сейчас чувствовала успокаивающее присутствие матери.

— Мамочка, побудь сегодня со мной в суде и помоги победить, хорошо? — сказала Юки вслух. — Нежно тебя целую.

Чтобы убить время, она навела порядок в ящике с карандашами и ручками, выбросила мусор, удалила ненужные файлы из адресной книги и сменила свою слишком яркую блузу на более сдержанную сине-зеленую рубашку, висевшую за дверью в специальном пакете из прачечной.