8-е Признание - Страница 3
Не то чтобы я не наслаждалась белой итальянской душевой кабиной с двойным душем и специальным диспенсером для жидкого мыла, шампуня и увлажняющего лосьона, да еще и с висящими на теплом полотенцесушителе аккуратно сложенными полотенцами, как в отеле. Верно! Все могло быть гораздо хуже!
Я включила горячую воду и намылила волосы, продолжая размышлять над звонком Синди: почему она так зацепилась за эту смерть?
Насколько мне известно, смерть бездомных никогда не занимала первых страниц газет. Но Синди сказала, что это какой-то особенный бродяга с особенным именем. И попросила приехать на место преступления, ради нее.
Высушив волосы, я отправилась по застеленному ковром коридору к моей собственной гардеробной, до сих пор почти пустой. Надев чистые рабочие брюки, я натянула пуловер цвета морской волны, проверила оружие, застегнула на плече кобуру и накинула поверх синий блейзер — один из моих любимых.
Наклонившись, чтобы потрепать уши моей любимой колли, моей сладкой Марте, я крикнула Джо:
— Пока, дорогой!
И направилась на встречу с новой страстью Синди: мертвым бездомным с безумным именем.
Скиталец Иисус.
Глава 3
Синди стояла возле трупа и вносила в блокнот имена, описания и комментарии друзей Иисуса и прочих скорбящих.
— Он носил очень большой крест, — рассказывал ей мексиканец, работавший посудомойщиком в тайском ресторане. Мужчина щеголял в адидасовской футболке и джинсах, поверх которых был надет грязный фартук. На руках у него красовались татуировки с золотыми рыбками. — Крест был сделан из двух, как бы это сказать, гвоздей…
— Это было распятие, Томми, — поправила его седая женщина с язвами на ногах, стоявшая с краю толпы, облокотившись на торговую тележку; ее грязное красное пальто своими полами подметало улицу.
— Ну, извини-и-ите, босс. Да, я говорил о распятии.
— И не из гвоздей, а из болтов около семи с половиной сантиметров, связанных медной проволокой. И не забудь про крошечного младенца на кресте. Маленького розового младенца.
Старая женщина чуть расставила большой и указательный пальцы, чтобы показать Синди, каким крошечным был пупс.
— Зачем кому-то брать его распятие? — спросила полная женщина. — Но вот его с-сумка. У него была настоящая кожаная сумка! Леди, запишите это! Его убили из-за в-вещей.
— Мы даже не знали его настоящего имени, — сказала Бейб, крупная девушка из китайского массажного кабинета. — Он дал мне десять долларов, когда у меня не было денег на еду. И ничего за это не попросил.
— Скиталец ухаживал за мной, когда я заболел пневмонией, — начал седовласый мужчина, чьи костюмные брюки в белую полоску были затянуты на поясе веревкой. — Меня зовут Бункер. Чарлз Бункер, — сказал он Синди.
Он протянул ей руку, и Синди ее пожала.
— Я слышал выстрелы прошлой ночью, — продолжил Бункер. — Примерно после полуночи.
— Вы видели, кто в него стрелял?
— Очень хотел бы.
— У него были враги?
— Позволите мне пройти? — Чернокожий мужчина с дредами и золотой сережкой-гвоздиком в носу, одетый в белую водолазку и старый смокинг, протискивался сквозь толпу по направлению к Синди.
Мужчина медленно и четко произнес свое имя — Харри Бейнбридж, чтобы Синди могла его правильно записать. Потом Бейнбридж протянул свой длинный костлявый палец к верхней части тела Скитальца, показывая на вышитые на спинке окровавленного пальто буквы.
— Вы можете их прочесть? — спросил он.
Синди кивнула.
— Они расскажут вам обо всем, что вы хотите знать.
Синди записала их в свой блокнот: «Иисус спасает!»
Глава 4
К тому времени как мы с Конклином добрались до пересечения Четвертой улицы и Таунсенда, полицейские уже огородили территорию, заставив прибывающих пассажиров добираться до входа на станцию окружным путем, выставили свидетелей за ленту ограждения и блокировали проезд для любого постороннего транспорта.
Синди ждала нас у проезжей части.
Она махнула нам и, открыв для меня дверцу машины, начала рассказывать свою историю прежде, чем я успела коснуться ногами земли.
— Я уверена, что намечающаяся серия статей о бездомных Сан-Франциско вызовет широкий общественный резонанс, — сказала она. — И первой будет история о жизни и смерти этого человека.
Она показала на окоченевшее тело в кровавых лохмотьях.
— Над ним рыдало тридцать человек, Линдси. Не знаю, было бы так же много горюющих, окажись там мое тело.
— Заткнись, — проворчал Конклин, обходя машину спереди. — Ты ненормальная.
Он ласково потряс Синди за плечо, слегка взлохматив ее светлые кудряшки.
— Ладно, ладно, — улыбнулась она Конклину. Ее слегка неровные передние зубы вызывали ощущение ранимости, лишь подчеркивающее природное обаяние Синди. — Это была шутка. Но по поводу Скитальца Иисуса я совершенно серьезна. Ребята, держите меня в курсе дела, договорились?
— Еще бы, — ответила я, по-прежнему не понимая, почему Синди отнесла Скитальца к знаменитостям, а его смерть — к значимым событиям. — Синди, среди бездомных каждый день кто-то умирает…
— И всем до лампочки. Черт, люди хотят, чтобы они умирали. Именно это я и говорю!
Я оставила Синди и Конклина за ограждением, а сама отправилась показать свой значок К. Дж. Грилиш, дежурной группы, осматривавшей место преступления. Это была молодая худощавая и темноволосая женщина, едва не кусавшая губы от досады.
— Я на ногах последние двадцать семь часов, — сказала она мне, — а бессмысленный пересмотр этой кучи мусора с места преступления займет еще столько же. Объясни еще раз, зачем мы здесь?
Как только на станцию с грохотом приезжал очередной поезд, поднимались облака пыли, с деревьев падали листья, а газеты летали туда-сюда, еще больше «загрязняя» место преступления.
Раздался громкий гудок — это машина судмедэкспертов расчищала себе путь среди полицейских. Дверца открылась, и наружу выбралась доктор Клэр Уошберн. Она положила руки на свои широкие бедра и лучезарно улыбнулась мне, а я улыбнулась в ответ, подошла к ней и обняла. Клэр являлась не только начальником службы судебной экспертизы, но еще и моим ближайшим другом.
Мы сблизились лет пятнадцать назад, когда она еще была пухленькой чернокожей помощницей медицинского эксперта, а я — высокой блондинкой с грудью четвертого размера, пытающейся выжить в свой первый суровый год обучения без отрыва от работы в отделе по расследованию убийств.
То были тяжелые, кровавые годы для нас обеих, старающихся выполнять свои обязанности на чисто мужском поприще.
Мы по-прежнему общались каждый день. Я стала крестной матерью ее последнего ребенка, и Клэр казалась мне роднее собственной сестры. Правда, я не видела ее уже больше недели.
Когда мы наконец выпустили друг друга из объятий, Клэр обратилась к дежурной:
— Кей Джи? Фотографии жертвы сделаны?
Грилиш утвердительно кивнула, и мы нырнули под заградительную ленту, естественно, в компании Синди.
— Все в порядке, — сказала я Грилиш. — Она — со мной.
— На самом деле, — пробурчала себе под нос Синди, — это вы со мной.
Мы аккуратно обошли кровавые следы и все отметины, потом Клэр поставила на землю свою сумку и склонилась над телом. Рукой, облаченной в перчатку, она покрутила голову Скитальца из стороны в сторону, осторожно ощупала его череп, исследуя на наличие рваных ран, трещин или иных повреждений.
— Вот это да! — воскликнула она после продолжительной паузы.
— Давай без медицинского жаргона, а перейдем сразу к нормальному английскому, — сказала я подруге.
— Как обычно, Линдси, — вздохнула Клэр, — никаких официальных заявлений, пока не проведу полное исследование. Но могу все-таки сказать… и это не для прессы, девушка-репортер, слышишь? — обратилась она к Синди.
— Ладно, ладно. Мой рот запечатан, как сейф.
— Похоже, вашего парня не просто жестоко избили, — пробормотала Клэр. — Этот бедный бродяга получил множество выстрелов в голову. Я бы сказала, что в него стреляли с близкого расстояния и, возможно, до полного опустошения обоймы.