69 - Страница 20

– Что? – воскликнул я, изображая удивление.

– Они сказали, что возвращаются после купания на пляже Утаноура.

Пляж Утаноура находился совсем близко от квартала, где жил Адама.

– Правда? – притворно безразличным тоном спросил я.

– Пойми, чувак, я к такому не привык. Я не умею общаться с телками.

– Что ты имеешь в виду?

– Я получил писульку и теперь не знаю, что делать.

– Письмо? ЛЮБОВНОЕ ПИСЬМО?

– Нет, нет, боже упаси...

– Любовное письмо?

– Может быть, но оно написано старинным классическим стилем: «Выражаю свое почтение и уважение» – мне это не по кайфу. Я предпочитаю Рембо.

У меня потемнело в глазах.

– И еще, Мацуи просила дать ей твой адрес. Ты не против?

– Меня мало волнуют телки вроде Мацуи. Ни ума, ни воспитания, ни благодарности к людям.

– Ты так считаешь?

– Разве можно считать такую приличной бабой? Я подарил ей «Cheap Thrill» и даже благодарности не дождался. Мой отец после каждого подарка посылает письмо с благодарностью.

– Какой подарок? Это же была пластинка Эдзаки.

– Не хочу больше ее знать.

– Я думаю, что Мацуи может быть изящной. Готов поспорить, что она никогда не написала бы письмо в таком старомодном стиле, как это сделала телка Сато.

– Что?

– У Сато могучие титьки, но Мацуи намного умней ее.

– Адама, значит, любовное письмо было от Сато?

И вдруг в голове у меня вспыхнул свет, мощностью в миллион ватт.

– Послушай, Мацуи не человек, она ангелица, только временно принявшая человеческое обличье, но на самом деле посланная мне Богом.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, пиши поскорей сценарий, – сказал Адама и повесил трубку.

В тот же вечер мне доставили БУКЕТ РОЗ.

– Какие красивые! Это тебе, братец? – сказала моя сестренка и прямо как в кино захлопала в ладоши и принялась кружиться по комнате, напевая «Ягненок Мэри».

К букету роз была прикреплена короткая записка: «Пусть эти семь красных роз немного утолят ваши печали. Джейн».

Сестренка поставила цветы в стеклянную вазу. Я водрузил розы на письменный стол и всю ночь ими любовался. Камю не прав, решил я.

Человеческая жизнь не абсурдна.

Она имеет цвет роз.

За два дня я закончил сценарий фильма с названием «Этюд для куколки и старшеклассника». В то время в моде были длинные названия. Я писал сценарий ночи напролет. Отец рассказывал о том, что случилось, когда мне было три года. Он вместе со мной отправился в бассейн. Перед этим я однажды чуть не утонул в море, поэтому боялся воды и не решался войти в бассейн. Он кричал на меня, тащил за руку, подстегивал палочкой или заманивал мороженым, но я только кричал и плакал, а идти не желал. И тогда появилась хорошенькая девочка примерно моего возраста. Она позвала меня из бассейна. Я немного поколебался, но потом ради этой девочки спрыгнул в воду.

Закончив киносценарий, я почти засыпал, но приступил к написанию текста пьесы для двух актеров под названием «По ту сторону отрицания и бунта». На нее у меня ушло три дня. Действующие лица – разведенная сестра и провалившийся на экзаменах старший брат.

– Пьеса? А кто будет играть? – спросил Адама.

– Я. Я и Мацуи.

– Насчет Мацуи я согласен. Но сможешь ли ты выступать на сцене?

– В начальной школе я был вторым в спектакле про трех поросят. Разумеется, я буду и режиссером.

– Но, надеюсь, ты не будешь устраивать нудистских сцен, как было в «Волосах».

– Ты что, полный идиот?

– Ручаюсь, что ты включил в пьесу СЦЕНУ С ПОЦЕЛУЕМ. Уверен, что Мацуи это не понравится.

После того как повесил трубку, я вычеркнул сцену с поцелуем.

Когда присланные Леди Джейн розы засохли и я бережно сложил их лепестки в ящик стола, появился хохочущий Мацунага.

– Все обошлось! – объявил он. Наказание было отменено. Прошло сто девятнадцать дней.

Впервые после ста девятнадцати дней затворничества я сидел за своей партой в классе. Я не испытал радости, увидев снова входные ворота, внутренний дворик, аудитории. Они были столь же унылыми, как и до моего домашнего ареста.

За исключением нашего наставника Мацунага, все остальные преподаватели смотрели на меня и Адама как на детишек, которые совершили какой-то проступок и теперь пришли с повинной. Мы не были ни героями, ни негодяями, просто неудобными учениками.

Шел урок по грамматике английского. Читая грамматические примеры, учитель-коротышка выставлял свои десны. Произношение у него было ужасным, было даже трудно распознать английский язык. Такой язык могли понять только в повышенных школах в провинциальных японских городках. Я думаю, заговори этот парень на лондонской улице, все решили бы, что он произносит какое-то восточное заклинание. Я заметил, что Адама смотрит на меня. Ему было скучно. Поскольку Адама перевел взгляд, я тоже посмотрел в окно и увидел, что по дороге идут, держась за руки, учащиеся начальной школы. Возможно, направляются на прогулку.

На крутом холме перед школой располагались парк и детская площадка. Вероятно, они будут играть в «подними носовой платок» или в «отыщи сокровище» и есть завтраки из своих бэнто. Я им завидовал.

Я вспомнил, что когда в начальной школе я был вынужден хоть на три дня оставаться дома из-за простуды, то тосковал по школьным приятелям и аудиториям. И хотя я не был в этих аудиториях сто девятнадцать дней, сейчас я не испытывал никакой радости. Это было просто помещение для отбора. Мы ничем не отличались от собак, свиней или коров, разве что нам, как детям, позволялось играть. Мы мало чем отличались от поросят, которых зажаривают целиком в китайских ресторанах. Когда мы начинали взрослеть, нас сортировали и классифицировали. Стать старшеклассником означало сделать первый шаг к тому, чтобы превратиться в ЖИВОТНОЕ.

– Послушай, Кэн, Нарусима и Отаки сказали, что мы должны все встретиться, – сказал Адама, присаживаясь за мою парту.

– Зачем нам встречаться?

– Не знаю, – покачал головой Адама.

– О чем нам говорить? – спросил я, скривив рот.

– Кэн, ты собираешься уйти?

– Уйти? Что ты имеешь в виду?

– М-м... Из политической деятельности, – фыркая носом, сказал Адама. Неужели наше баррикадирование было политической деятельностью? Вероятно, выглядело это как реальный бой с буржуазией. Пролилась кровь, но кровь проливается и во время праздников. Рев «Фантомов» намного сильней воплей на модных концертах. Неужели они планировали что-то серьезное? Если они намеревались в самом деле взорвать мост в Сасэбо, им нужно было бы отшвырнуть свои знамена и плакаты и взяться за винтовки и гранаты. Я пытался втолковать это Адама, и вдруг до моих ушей донесся ангельский голос:

– Ядзаки-сан!

В дверях аудитории стояла Мацуи Кадзуко. При виде ее лица у меня закружилась голова.

– На минуточку, на минуточку, – поманила меня рукой ангелица.

Она осветила собой все вокруг. С появлением ангелицы в комнате снова воцарилась тишина. Семь школьниц ревниво подняли глаза от английских словарей, а превращающиеся в животных представители мужского пола глаза отвели, словно увидели что-то священное. Некоторые из них даже отшвырнули пособия по английскому и опустились на пол, встали на колени и со сложенными руками начали молиться ангелице. Конечно, это чистое вранье, но у меня от гордости даже покраснели щеки. Я с трудом сдержался, чтобы не крикнуть: «Смотрите! Это та самая прекрасная женщина, которая прислала мне букет роз!» – и бросился к своей ангелице.

– Я подумала, что пора вернуть вам Джэнис Джоплин, – сказала ангелица.

Рядом с ангельской Леди Джейн стояла дьявольская Энн-Маргрет и горящими глазами сверлила Адама.

– Мы рады снова видеть вас в школе, – сказала ангелица.

Я ощущал себя как АЛЕН ДЕЛОН при встрече с любовницей после выхода из тюрьмы.

– Ты могла бы вернуть эту пластинку когда угодно.

Сидевший в углу комнаты Эдзаки, владелец «Cheap Thrills», громко проворчал: «Это моя пластинка». Ангелица Леди Джейн переменилась в лице, и я решил, что потом отвешу пинок Эдзаки.