5 судьбоносных вопросов. Мифы большого города - Страница 4

Первая иллюзия – это иллюзия счастья. Суть ее в следующем: у человека есть ощущение, что счастье находится «где-то», что оно прячется за неким горизонтом, в тридевятом царстве-государстве, что к нему надо совершить какой-то особенный прорыв, после чего искомое счастье и наступит, причем окончательно и бесповоротно – только бы добраться. Но, как всем нам хорошо известно, за каждым очередным таким прорывом обнаруживается, что счастье все еще за линией горизонта. Линия горизонта, вообще говоря, она всегда вдали, и идти к ней можно до бесконечности. Собственно, с этой иллюзией боролись многие философы, по крайней мере восточного происхождения, ну и в особенности – психотерапевты: «Секундочку, – говорили они, – счастье только здесь и сейчас. Если вы сейчас не умеете его испытывать, то идти вам, собственно, некуда. Вы его все равно нигде не найдете, поскольку, если вы уже сейчас не испытываете счастья, его пока еще просто не существует в природе. Как можно его в таком случае найти?» Но в нас существует такой мотор, некий биологический механизм, который понуждает человека вечно куда-то бежать, ставить перед собой новые цели, достигать их, разочаровываться и заходить на новый круг. Поэтому мы постоянно испытываем неудовлетворенность и тем сильнее мечтаем об этом несбыточном, виртуальном, придуманном нами счастье. Впрочем, в книге это все яснее и понятнее, на мой взгляд, изложено.

Вторая иллюзия, которую я определил в качестве такой архетипической, базовой, – это иллюзия опасности. Если коротко, то тут такое дело: мы, по самой логике своего внутреннего устройства, все время предполагаем, что в будущем случится что-то плохое, какое-то несчастье. Будущее неизвестно, а жить в неизвестности ужасно, поэтому наша психика вынуждена рисовать себе будущее. Но рисовать она его может, лишь основываясь на своем прошлом опыте. А что значимо в нашем прошлом опыте? Нейтральные моменты жизни или, может быть, счастливые минуты? К сожалению, ни то и ни другое. Инстинкт самосохранения вынуждает нас помнить вещи неприятные – на всякий случай, как предупреждение, мол, бывает и такое, поберегись! И вот мы этот свой прошлый опыт проецируем в будущее и видим там неисчислимое количество самых разных опасностей. Но реальная опасность, скорее всего, придет откуда-нибудь из другой точки, будет иной по содержанию. Если какого-то несчастья нет в нашем опыте, то мы и не думаем о том, что это может с нами случиться. А несчастья бывают разными… В общем, как шутит доктор, любовь, равно как и прочие неприятности, нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь.

Третья иллюзия – иллюзия страдания. Суть ее такова: мы стремимся к роли слабого и беззащитного существа, поскольку, пребывая в этой роли, мы надеемся, что кто-то «сверху», увидев наши страдания, начнет нас опекать и защищать. Это, вообще говоря, такая стайная конструкция. В стае ты или вожак, или подчиненный. Если ты подчиненный – ты должен всячески изображать страдание, слабость, в этом случае ты с большей вероятностью находишь некие выгоды, преимущества, защиту со стороны сильных. Проявляя свои амбиции, ты, напротив, нарываешься на конфликт, подставляешься под удар и будешь бит. В общем, усмири гордыню и страдай, а за то тебе будет Царствие небесное иже еси на небеси. Относительно социальной выгодности страдания целые научные работы написаны и всяческие исследования проведены. Так что это не мои фантазии.

И последняя иллюзия – иллюзия взаимопонимания. Тут такая логика: за нашими словами скрываются некие значения (смыслы), которые у каждого из нас разные. Значения слов, которыми мы оперируем, рождаются из нашего собственного, личного опыта, который, несмотря на универсальность понятий, у каждого свой. Мы же этого не понимаем и никак не учитываем. Когда мы кому-то рассказываем, например, о своих чувствах и ощущениях, мы передаем эту информацию знаками. Мы говорим: «Мне больно. Я страдаю». Но «больно» бывает по-разному: если один человек испытывал в своей жизни только боль от занозы или от того, что стукнулся лбом о низкий потолок, а другой пережил боль значительно более острую, непереносимую, до крика, то они просто не поймут друг друга. Да и страдание бывает ох какое разное…

В общем, как ни крути и ни упражняйся, все равно получается классическая триада мыслительных конструкций, о которых я рассказывал уже во многих своих книгах и научных статьях[1] – «требования» (иллюзия счастья), «прогнозы» (иллюзия опасности), «объяснения» (иллюзия страдания). И собственно отношения знак – значение (отношение между ощущениями и образами подкорки, с одной стороны, и знаками, обитающими в сознании, – с другой) создают четвертую иллюзию – иллюзию взаимопонимания. Никаких других мыслей в наших головах нет, только «требования», «прогнозы» и «объяснения», вот и вылезают эти наши «автоматические мысли» (как называл их Арон Бек) в виде классических «иллюзий».

Это архетипические иллюзии, с которыми имеем дело мы все – независимо от исторического, так сказать, контекста и страны проживания.

– Андрей, у меня иногда возникает такое ощущение, что часть меня «перестроилась», а часть заржавела и осталась на месте. Смотрю на старшее поколение, на молодых – то же самое. Одни никак не могут выбраться из тумана холодного прошлого, другие уже барахтаются в горячем тумане настоящего. Но большинство – где-то посередине. Точнее, ни там ни сям. Одной ногой в прошлом, другая занесена над будущим. Очень неудобная поза, надо признаться. В общем, нет какого-то умиротворяющего соответствия человека и времени. Мы чего-то «не догоняем», чего-то не воспринимаем и делаем «криво»? Что?

– А так и есть: одна нога здесь, другая – там. И это вполне естественно: мы сформировались в одной культуре, а жить приходится в другой. Причем подчеркиваю – мы не просто были в одной культуре, а потом волею судеб оказались в другой. Нет, мы именно сформировались в другой культуре, делались другой культурой. А жить приходится в той, которая, кроме нескольких внешних признаков, ничем на нее не похожа.

Для жизни в воде животному необходимы жабры, плавники, определенная конструкция позвоночника, обтекаемая форма тела, чешуя и так далее. И, приспосабливаясь к этой среде обитания, эволюционные предки нынешних рыб формировали у себя эти самые жабры, плавники и прочие необходимые для жизни в воде органы и структуры тела. Формировали и сформировали. Но теперь рыбы, как бы они того ни хотели, не могут жить на суше. А млекопитающим, которые по земле бегают, будет, в свою очередь, плохо на дне морском. Причина та же – они для другой среды обитания формировались, под другие условия жизни «заточены».

Люди, в отличие от других животных, имеют две среды обитания: одну – биологическую (или физиологическую, если хотите), а другую – психологическую (или социальную, если угодно). В биологической среде нашего обитания за последние пятнадцать-двадцать лет изменилось немногое (говорят, что из-за падения производства экология в России стала лучше, но и все вроде бы). А вот с точки зрения психологической, социальной – среда нашего обитания совсем другая.

Ведь что такое эта психологическая (или социальная) среда обитания?

Во-первых, информационная составляющая. Она изменилась кардинально! И дело не только в том, что информации стало больше, намного больше, а в том, что она стала теперь принципиально другой. И другой не только в смысле ее содержания, но и в том, как она структурируется, подается, анонсируется, кем и как транслируется, какие значения и коннотации приобретает, как осмысляется и интерпретируется.