47 ронинов - Страница 2

Когда высоко в небе раздался крик ястреба, заметившего добычу, он попытался подняться – стремление убежать, скрыться вновь заговорило в нем. Но его хватило только на то, чтобы повернуться на бок; потом дрожащие руки подогнулись, и он снова упал, не в силах ни выбраться из ручья, ни даже встать, хотя бы на четвереньки. Самая страшная угроза не смогла бы сейчас заставить его тело двигаться.

Он лежал с закрытыми глазами, ощущая непривычное тепло солнечных лучей на своей бледной, как у призрака, коже; свет проникал сквозь сомкнутые веки, как сквозь стенки бумажного фонарика. Что дальше – ястребиные когти, вонзающиеся в тело?

Послышался стук копыт о камень и шелест травы, раздвигаемой ногами каких-то животных. Лошади? И затем – людские голоса…

Он лежал неподвижно, вслушиваясь, как они приближаются, и изо всех сил надеясь, что, кем бы они не были, его примут за мертвеца – просто труп в канаве – и проедут мимо.

Но тени уже нависли над ним – всадники остановились у берега ручья. Слышен был скрип кожаных седел, шорох ткани, позвякивание металла. Чуть приподняв веки, он сквозь ресницы пытался разглядеть, что за люди – и люди ли – его обнаружили.

Двое ближайших всадников смотрели прямо на него, как ему показалось, с какой-то невероятной высоты. Их одежда выглядела необычнее и в то же время прекраснее всего, что он когда-либо видел. Оба носили по паре мечей – это значило, что перед ним самураи, искуснейшие воины страны, лежавшей за краем Моря деревьев.

К этим двум подъехали другие; он почти физически ощущал их взгляды на себе, однако лежал неподвижно, стараясь не дышать, прислушиваясь к звуку голосов. Они так отличались от тех, к которым он привык, что ему едва удавалось разобрать в общем гуле осмысленные слова.

– …мертв, на самом деле?

– Он не из этих мест. Но кто?..

– Нет… посмотрите! Он не похож…

– Господин Асано?..

Мужчина постарше, сидевший в седле с достоинством человека, привыкшего повелевать, кивнул одному из воинов рядом с собой и указал на лежавшего в ручье мальчика.

– Оиси, посмотри, что с ним.

Самурай, спешившись, принялся спускаться вниз по склону, и мальчик затрепетал.

Князь Асано тоже сошел с коня, не обращая внимания на предостерегающие голоса. Передав кому-то из своей свиты ястреба, сидевшего на его защищенной перчаткой кисти, он пристально наблюдал, как посланный переворачивает тело на спину.

Задержав дыхание, мальчик по-прежнему старался не шевелиться. Сквозь щелочки век он следил за князем, в чьем взгляде читалось только удивление и любопытство и не было ничего даже отдаленно похожего на угрозу.

– Он не из Ако, – уверенно заявил самурай, все еще не отпускавший плечо мальчишки. – Как ему удалось сюда пробраться? Он не миновал бы застав на дорогах.

Князь сделал шаг вперед, к осыпающемуся под ногами склону, но Оиси предостерегающе поднял руку и вновь склонился над телом, подозрительно вглядываясь в лицо мальчика. Теперь тот видел, что самурай ненамного старше его самого.

Протянув ладонь в перчатке, Оиси с опаской коснулся шрамов, испещрявших обритую голову мальчика надо лбом, – так, словно это были слова заклинаний на неведомом языке. Потом, грубо ухватив за подбородок, повернул его лицо к свету… Нахмурившись, молодой самурай покачал головой.

– Это не человек, данна, – произнес он наконец, поднимая глаза на господина. – Оборотень… перевертыш. Должно быть, из Леса тэнгу или откуда-то с гор.

– Человек, человек, по крайней мере, наполовину, – произнес с отвращением еще чей-то голос – остальные всадники тоже спешились и подошли к краю обрыва. – Посмотрите на его лицо – он точно ублюдок какого-нибудь желтоволосого варвара с Голландского острова. Для последней шлюхи позор – растить плод чужеродного семени…

Князь Асано обернулся к говорившему, и тот осекся под его взглядом. Оиси снова повернул лицо мальчика, чтобы взглянуть сбоку, нахмурился еще сильнее… и застыл, словно обратившись в камень.

Кинжал, вытащенный из потайных ножен, оказался прямо у его горла. Теперь уже самурай не смел вздохнуть, а широко открытые глаза мальчика смотрели на него, горя яростью. Рука дрогнула, и тоненькая струйка крови сбежала по коже.

В следующий момент Оиси с кошачьим проворством поймал запястье мальчишки и резко заломил. Вскрикнув, тот выпустил кинжал, даже не пытаясь сопротивляться, и вновь безвольно обвис в руках самурая. С хладнокровной жестокостью тот перевернул его лицом вниз и надавил на голову, погружая в воду.

– Оиси!

В голосе князя Асано звучал гнев, и самурай поспешно отдернул руку, будто обжегшись.

– Мой господин, – запротестовал он, – это же демон!

– Это всего лишь дитя, – проговорил князь строго и в то же время с непонятным сочувствием. – Мы возьмем его с собой.

Он сам помог Оиси вытащить мальчика наверх. Даже в промокшей насквозь одежде бесчувственное тело почти ничего не весило: кожа да кости – и те, казалось, были легче птичьих.

Остальная свита князя, убедившись в твердости намерений своего господина, тоже присоединилась к ним. Мальчика, так и не пришедшего в себя, отнесли подальше от ручья и перекинули через круп лошади. Неожиданная добыча заставила всех забыть об охоте.

Когда мальчик вновь открыл глаза, была уже ночь. И пробуждение не походило ни на одно испытанное им прежде – почему-то он висел поперек лошадиной спины. В таком неудобном положении он с трудом мог дышать и едва соображал что-либо. Последнее, что он помнил, – глаза молодого самурая и сильная рука, не дающая высунуться из воды.

И вот теперь это… Он приподнял голову, пытаясь понять, что к чему, – лошадь как раз остановилась. Вверху на темном небе тускло поблескивали звезды, а прямо под ними за каменной оградой высились черепичные крыши поверх гладких стен. В неверном свете факелов он увидел и всадников, что захватили его, и других людей – эти были пешие, и они окружили прибывших. Лица походили одно на другое и, что самое главное, на его собственное – куда больше, чем те, которые ему приходилось видеть до сих пор.

Выворачивая шею, мальчик вглядывался в эти лица, наполовину скрытые шлемами. Все люди вокруг оказались куда выше и шире в плечах, чем ему представлялось, и смотрели на него так же, как и Оиси, который пытался его утопить. Холодное презрение, недоверие, гадливость читались в их глазах – словно перед ними был зверь или злой дух, а не человек, не один из них.

Сердце мальчика затрепетало, руки сжались в кулаки. Кинжал? Он даже не попытался его нащупать, зная, что это бесполезно – как бесполезно вырываться из кольца каменных стен и из рук стольких вооруженных врагов. «Что им от меня нужно?! Зачем они привезли меня сюда?!»

– …что он ублюдок какого-нибудь желтоволосого варвара с Голландского острова.

– Или с Английского.

– Это демон!..

– Он опасен, от него нужно избавиться!

Вслушиваясь в приглушенные голоса, мальчик вдруг понял, что люди готовы… готовы… Какой-то миг, и один из этих сверкающих мечей отрубит ему голову, либо крепкие руки переломят шею, словно сухой прутик.

Как он ни пытался, спрятать страх ему не удалось. Старейший не лгал – во внешнем мире его не ждало ничего хорошего.

Мальчик забился в стягивавшей его веревке, будто муха в паутине. Панический ужас, нарастая, заполнял мысли, словно вода – легкие. Еще немного – и утонешь.

И вдруг среди других перед мальчиком возникло еще одно лицо – словно сияющая луна спустилась с неба. Девочка, совсем юная, моложе его самого, с шелковым водопадом черных волос и со светильником в руках. Ее свободное, летящее одеяние вобрало в себя все краски молодого месяца и ранней весны с узорами из текучей воды и цветов.

Самураи расступались, склоняя головы, словно перед богиней. Пройдя между ними спокойно и с достоинством, она остановилась рядом с пленником и подняла светильник. Окутанный теплым сиянием, будто отделившим их двоих от враждебного окружения, мальчик поднял голову и встретил ясный взгляд ее глаз. Страх сменился изумлением, стоило ему увидеть, что в глазах девочки нет ни испуга, ни отвращения, только спокойный, безмятежный интерес и участие, сменившиеся тут же состраданием – будто, не перемолвившись ни единым словом ни с ним, ни с кем-либо еще, она в одно мгновение узнала все его мысли и чувства.