23 оттенка одиночества (СИ) - Страница 10

- Помнишь, один мой друг как-то надрался, и я его еще тащил домой на спине. И…

- Заткнись, МакКалистер, - ворчит Джейк. – Ненавижу тебя, чувак. Ты пьешь, как заядлая алкоголичка, и чувствуешь себя нормально.

- Это у меня в крови.

- В твоей крови пить и не пьянеть? В таком случае, я тебе завидую!

Завидовал бы он шрамам на моей спине? А хотел бы он пять раз ломать нос, лежать в больнице с сотрясением? Может, ему было бы в кайф смотреть на то, как отец краснеет от злости и превращается в монстра с ярко-желтым, безумным взглядом, который я так люто ненавидел, что привык избегать? Он думает, я – счастливчик? Он ошибается. Вся моя везучесть испарилась в тот день, когда мой отец впервые решил разрулить ситуацию по своему, когда он подумал, отпил пива, а затем врезал кружкой прямо по моему лицу. Думаю, тогда я усвоил урок. Понял: мир – такое дерьмо, что даже не стоит заблуждаться на его счет. Лучшее, что может приключиться – отсутствие приключений. В противном случае нам придется карабкаться в этой желчи, выбираться, делать хоть что-нибудь, и как итог: погрязнуть еще глубже.

Джейк останавливается около автомата с едой. Я задумчиво облокачиваюсь о стену и неожиданно замечаю Китти. Дьявол. Почему она постоянно рядом? Отворачиваюсь и недовольно выдыхаю. Пусть она, наконец, исчезнет. Мне абсолютно не по вкусу видеть ее лицо, сходить с ума от того, что между нами случилось или могло случиться.

- Опять та девчонка? – Джейк отпивает газировку и смотрит в ее сторону. Она мило беседует с каким-то блондинистым парнем, и у меня невольно сжимаются в кулаки руки. Понятия не имею, с чего так реагирую. На ней зеленое, обтягивающее платье, каблуки, и я бы не узнал ее с этими локонами, если бы не привычная обычной Китти джинсовая куртка, которая хотя бы отчасти отражает ее истинное лицо. – Ты на нее ненормально реагируешь, Трой. И, знаешь, я вообще не хочу тебя трогать, но это странно. Может, тебе стоит поговорить с ней? Кто она вообще такая?

- Никто.

- Поэтому если запереть вас двоих в комнате, вы изжарите друг друга? Трой, она ведь горячая штучка, чувак! Возьми ее уже, и…

- Хватит. – Я перевожу на него ледяной взгляд. – Не говори о ней. Вообще.

- Но почему?

- Потому что плевать я на нее хотел. Потому что мне начхать, что с ней и где она, уяснил? Запомни это и прекрати, наконец, капать мне на мозги. Ты все?

Джейк копошится с автоматом, а я вновь смотрю на Китти и случайно встречаюсь с ней взглядом. Что-то происходит с моим телом. Оно помнит ее, оно хочет стать к ней ближе. Однако я сопротивляюсь. Завожу за спину руки и сжимаю их так сильно, что становится больно. Черт, когда уже пропадет это чувство! Сейчас Китти Рочестер стоит в нескольких метрах от моих глаз, но я знаю, что никто прежде не находился к моему сердцу так близко. Она сводит с ума. И пусть я не ощущаю того, что ощущал прежде, меня поражает новое чувство, зависимость. Я хочу подойти к Китти и вдохнуть запах ее шеи, хочу пройтись пальцами по ее коже, притронуться губами к родинке над верхней губой. Я сходил с ума по каждому сантиметру ее хрупкого тела, однако сейчас я схожу с ума от того, что нахожусь от него так далеко.

Сглатываю.

Смотрю в ее глаза и понимаю, что сорвался бы с места, если бы она попросила.

Что за дерьмо. Надо отвернуться. Я должен уйти.

Неожиданно в кармане брюк вибрирует телефон, и я с таким облегчением отвечаю на звонок, что даже усмехаюсь:

- Кто бы ты ни был – спасибо.

- Скажи это матери, которая откопала твой номер, гаденыш.

Замираю. Голос отца доставляет физическую боль. В одну секунду я становлюсь тем, от кого сбежал; тем, в кого никогда не хотел бы превратиться. Тело сводит. Приходится пару раз вдохнуть, чтобы удержать равновесие.

- Как ты…

- Сейчас я буду говорить, - шипит отец, - какого хрена, Трой? Если ты планировал сбежать, мог бы сообщить. Тебе так не кажется?

- Я просто…, - я слабый, - мне…

- Говори адрес.

- Зачем? – отхожу назад. Бреду вдоль коридора и сталкиваюсь с толпой, не в состоянии лавировать в стороны. – Что тебе нужно? Я вернул деньги.

- Этого мало.

Перед глазами картина того, как отец швыряет меня о стену. Снова и снова. Как он хватает то, что попадается под руку, как он замахивается и бьет. Бьет туда, где утром не получится скрыть отек, где останется след, где когда-то образуется шрам-напоминание, предупреждение, гласящее о том, что может со мной произойти, разочаруй я его.

Каждый раз мне казалось, что отец намеревается меня убить. Я все думал, пока кровь плескала в разные стороны, что им движет? Что я сделал не так? Почему же он так меня ненавидит?

- Твоя мамаша тянется к трубке, - смеется папа, - но я не думаю, что вам есть о чем поговорить. Правильно? Значит так, недоумок, надо встретиться.

- Нет.

- Что ты сказал?

- Я сказал, нет. – Прочищаю горло. Вырываюсь на улицу и закидываю голову назад так, будто отец вновь врезал по ней кулаком. – Я уехал. Точка.

- Сукин ты сын и кусок дерьма, Трой. Бросил мамочку наедине с таким монстром, как я. Не страшно? Не боишься жить с такой ответственностью на плечах?

- Ты ее не тронешь.

- Лауру погнали с работы, сынок. Теперь она мне не нужна.

Замираю. Рука касается глаз, и я сжимаю их с дикой силой. Пытаюсь погрузиться в темноту, отключиться, провалиться сквозь землю. Ненавижу его! Убью, если хотя бы волос упадет с ее головы!

- Зачем? – горячо спрашиваю я. – Что тебе от меня нужно?

- Ты мне нужен, щенок. Мы же семья.

Отец бросает трубку. Он так и не узнал мой адрес, значит, ждет, что я сам приеду. Мне нечем дышать. Оглядываю невидящим взглядом толпу, говорящий людей, их лица, улыбки, глаза и губы, и покачиваюсь в сторону, словно после наикрепчайшего виски, который мне еще не доводилось пробовать. Цвета пульсируют, однако я не различаю их по отдельности. Все смешивается в один чертовски смазанный ком.

- Осторожно! – вспыляет парень, когда мы случайно сталкиваемся плечами.

Я поднимаю взгляд.

- Что ты сказал?

- Сказал, смотри, куда прешься!

Иногда я ничего не помню. Проваливаюсь в темноту и резко открываю глаза уже с красными от крови руками. Сегодня иначе. Сегодня я осознаю все, что делаю. Хватаю парня за шиворот и со всей силы выпускаю перед собой кулак. Он врезается прямо в его самодовольную рожу. Тут же на меня со спины наваливается еще кто-то. Я рычу. Будто дикий зверь, сбрасываю с себя груз, и бью. Бью, как мой отец, когда тот зол. Бью, как мой отец, когда он в хорошем настроении. Я кладу незнакомца на землю, придавливаю грудную клетку коленом и выпускаю один за другим удары. Но самое страшное, я не вижу лица парня. Я вижу папу. Я вижу только его! И так было всегда. Я дерусь не с людьми, я дерусь с ним. Каждый день мне хочется убить его, но я не могу, и я калечу других, как и он до сих пор калечит меня.

- Трой! – орет кто-то. Но я не останавливаюсь. Кровь хлещет в стороны. Шум и крики толпы заглушают мои собственные всхлипы. – Трой, прекрати, Трой!

Я знаю этот голос.

- Китти?

Всего на секунду отвлекаюсь, и тут же оказываюсь на асфальте.

- О, нет, не трогайте его, нет!

На сей раз бьют меня, однако я начинаю смеяться. Ноги незнакомцев врезаются в мои бока, жестоко и грубо, будто они пытаются выбить из меня дерьмо, но я улыбаюсь, ведь ничего не чувствую. Выплевываю кровь, не пытаясь подняться. Один из парней хватает меня за плечо и тянет на себя так резко, что я неуклюже спотыкаюсь. Вижу, как он заводит руку и жду. Давай же. Ударь. Мне все равно.

- Прекратите!

Руку незнакомца перехватывает Китти Рочестер. Точнее не перехватывает, просто повисает на ней и округляет безумные глаза. Хочу спросить, какого черта она творит, но замолкаю. Вид у нее, как у безумной фурии. Волосы растрепаны, пальцы – словно когти. Она смотрит на парня, сжимающего мою кофту таким взглядом, будто готовится вонзить в его глотку зубы. – Не трогайте его. Отпустите!