224 избранные страницы - Страница 3

И вот защитил он диссертацию, денег прикопил, купил машину и на этой машине к ее дому подкатил. Давно об этом мечтал.

Глядь, она с ребенком гуляет. И вот стали они друг против друга. Шагах в двадцати. Он рядом с машиной, она с ребенком. Смотрят друг на друга. Глаз отвести не могут, да подойти бояться. Взял он тут осколок кирпича и написал на асфальте: "Я люблю тебя, Лена". Сел в машину и укатил. Она стоит и плачет. Может, хоть тут бы ей плюнуть на все, позвонить бы ему и объясниться. А она опять нет. Может, ей и не нужно это было. А тогда чего плакать? А он прождал ее звонка-то, сел и какое-то такое открытие сделал, что ему через год доктора дали безо всякой защиты. И тут ему совсем плохо стало. И начал он по телевизору выступать, ему бы жениться на ком другом, а он нет, не может. И все свое доказывает. И вот уж он совсем знаменитым стал, вся грудь в премиях. Да все вы его, может, знаете, почему я его имени и не называю.

И вот умирать ему уже время пришло. И приехал он в ее двор. Взял осколок кирпичный и пишет на асфальте: "Я люблю тебя, Лена". А тут и Лена вышла, с внуками уже. Смотрит, как он пишет это. Он глаза на нее поднял, а уж самому подняться трудновато. Помогла она ему и говорит:

— Доказал? Доволен теперь?

А он ей отвечает:

— Ничего мне не надо. Мне бы видеть только тебя, разговаривать бы только с тобой.

А она ему только волосы погладила, а они уж все седые. Вот так вот.

— Глупый ты, — говорит.

А он-то всю жизнь доказывал ей, что это не так, а теперь взял да сразу с этим и согласился. Сели они на лавочку, и он ей говорит:

— Все бы премии отдал, только бы эти внуки моими были.

А она вообще двух слов связать не может. Слезы ручьем.

Он после этого, конечно, и умирать совсем передумал. Так вот каждый день на лавке этой и сидят. Говорят все между собой, как будто и не расставались никогда. А чего говорить-то! Раньше говорить надо было.

1974

Душа Пафнутия пела. Он изобрел круглое колесо. Мимо него по улице громыхали телеги с квадратными колесами. На перекрестке движение застопорилось. Регулировщик, дед Аркадий, опять забыл переключить изобретенный им самим светофор. Осыпаемый бранью, дед Аркадий взял шест, поджег на его конце прессованную солому и положил ее в зеленое гнездо. Движение возобновилось. Пафнутий постоял с дедом Аркадием. Поделились планами на будущее. Дед хотел подать заявку на будку регулировщика и фосфоресцирующий жезл. Конечно, экономии от этого никакой, и светлячков ловить замучаешься. Но все же усовершенствование. Прогресс.

Пафнутий про круглое колесо говорить не стал, знал легкость дедова характера на плагиат. Сел в трамвай, поехал в бюро патентов. В трамвае быстро надоело. Устал крутить трамвайную лебедку. Народу было мало, приходилось работать за троих.

Вышел из трамвая, пошел пешком.

По обе стороны улицы начались инстанции. Пафнутий зашел в первую. Шло заседание небольшого ученого совета. Обсуждался вопрос об окончании бронзового века. С бронзовым веком покончили быстро. Пафнутий дождался паузы, встал и нарисовал на доске большое круглое колесо. Все замерли.

Председатель взял квадратный графин, налил воды в квадратный стакан. Посмотрел на Пафнутия квадратными глазами и сказал:

— Красиво, ну и что?

Народ заерзал, зашумел, предчувствуя развлечение.

— Круглое колесо, — сказал Пафнутий, — получаем экономию материала на углах, и стука не будет.

— Телега не поедет, — возразил председатель.

— Почему?

— Нет углов. От земли отталкиваться нечем.

— Имею опытный образец, — парировал Пафнутий. — Силы трения достаточно для движения.

— Демагогия! — выкрикнул с места дед Антип, энтузиаст бионики, большой любитель подглядывать все у природы. — Углов у колеса четыре. По числу ног кобылы. А оборви кобыле ноги, далеко ли она уползет? Неизвестно. А то и не встанет.

— А что технолог думает? — спросил председатель.

— Вообще-то можно, — сказал технолог, — путем увеличения числа сторон квадрата приблизиться к окружности. Но у нас уже налажено массовое производство квадратных колес. Переделывать не имеет никакого смысла.

— А что дорожный отдел думает? — спросил председатель.

— Новое колесо — это новые дороги. Новые дороги — это, значит, старые ремонтировать. А ремонт у нас на будущий год запланирован. Значит, раньше чем года через два-три не начнем. А колесо что ж, конечно, оно хорошее.

— Ездить быстрее будем, — сказал Пафнутий, — велосипед сделаем.

И тут поднялся сам дед Пахом, родоначальник квадратостроения.

— Хорда, — сказал он, — есть диаметр окружности, не проходящей через центр. Это аксиома. А попирать аксиому мы никому не позволим. Даже такой талантливой молодежи, как дед Пафнутий.

— Правильно, — поддержал с задней лавки дед Пантелей. — У нас этими квадратами все амбары завалены. Куда же их теперь?

— Лучше бы ты, Пафнутий, электричеством занялся, — сказал председатель. — А то сидим, как сычи, в темноте, глаза портим. — И уже официальным тоном добавил: — Конечно, изобретение круглого колеса имеет значение для развития науки, но практического применения пока не имеет. — Подумал и еще добавил: — А колесо свое в цирк отдай. Пусть клоуны на нем покатаются. Смешно будет.

— Ладно, — сказал Пафнутий.

Он пошел домой и сунул колесо в печку. Посидел, глядя на огонь. Пригрелся. Стал изобретать электричество. И душа его снова запела.

1974

— Ты меня любишь?

— Люблю.

— Сильно?

— Сильно.

— Тогда давай поженимся.

— Ну, я в общем-то не против…

— Что же нам мешает?

— Мне ничего не мешает.

— Тогда пойдем и поженимся.

— Пойдем… А где мы будем жить?

— Ну… На первое время комнату снимем.

— Да, пожалуй. А на какие финансы мы ее снимем?

— Перейдем на вечернее и начнем работать.

— Это хорошо. А кто будет готовить?

— Моя мама хорошо готовит, и твоя бабушка будет приходить.

— Так. А для чего нам, собственно, жениться?

— Ребенка заведем, воспитывать будем.

— А он кричать будет, с ним сидеть надо, кормить. В кино не сходить, а в театр и подавно.

— Ну, тогда не будем ребенка заводить. Будем в кино ходить, в театры и собаку заведем.

— С собакой в театр не пустят.

— Тогда не будем заводить собаку, а будем просто ходить в кино и театры.

— Но ведь мы и сейчас ходим в кино и театры.

— Ходим.

— Ну?

— А тогда будем все время вместе.

— А ты хочешь, чтобы мы были все время вместе?

— Ну, все время, пожалуй, надоест… Если мы будем работать, то получится, что не все время.

— Значит, нам нужно работать, чтобы не быть все время вместе, ведь так?

— Ну, тогда не будем работать…

— Тогда жить вместе будет не на что.

— Ну, тогда не будем жить вместе…

— Тогда и комнату не надо будет снимать.

— А не будет своей комнаты, тогда моя мама будет у меня дома готовить.

— А моя бабушка — у меня дома.

— Но тогда и жениться незачем.

— А я что говорил!

— Вообще-то, конечно, какое имеет значение, женаты мы или нет. Главное, что мы любим друг друга. Ведь ты меня любишь?

— Люблю.

— Сильно?

— Сильно.

— Тогда давай поженимся…

1975

Она и ходит как-то не так. Походка у нее какая-то звенящая. Но ведь мне с ней не в разведку ходить. А по комнате пусть себе звенит.

И говорит она по-чудному. Не как все. Не все слова знает. А другие знает, но что они значат, не догадывается. Иной раз с утра скажет несколько фраз. Другой бы услышал и ушел от нее навсегда. А я нет. Я выслушаю и потом весь день что-то делаю. По магазинам хожу, полы подметаю и даже винтик в ящике найду и к часам приверну. Значит, был какой-то смысл в ее словах.