2007 № 12 - Страница 14

Олег послушно нацарапал обломанным карандашом цепочку цифр, продиктованную Ильей, но он уже знал, что этот номер ему не понадобится. Звонить бесполезно. Академик не ответит…

— А что хоть случилось? — не выдержал Илья.

— Не по телефону, — жестко отрезал Олег. — Кстати, ты за грибами не собирался на днях?

— Собирался, — подтвердил Илья несколько удивленно. — Завтра поездку планировал. Такие белые пошли — чисто звери. Грузовиками люди привозят…

— Ни в коем случае, — предупредил Олег. — Дождись меня. Понял? Подтверди, что понял. Код: «красный». Из города — ни ногой!

— Понял, — сказал Илья после недолгого молчания. — Код: «красный»…

Оставшийся час все просидели в комнате Кайрата. Было душно. Они почти не разговаривали. О чем думал Кайрат, догадаться было трудно. А Олег перебирал мысленно все странные совпадения последнего года. Хотел позвонить Герцу, но не смог себя пересилить. Воспоминания о заработанных пяти миллионах если и всплывали, то на периферии сознания. Больше всех мучился Кулёк. Он вообще ничего не понимал и все время пытался сбежать к бильярдному столу, но Олег каждый раз усаживал его на место тяжелым взглядом. «Нет, так нет», — бормотал Кулёк, падал обратно на стул и опять отворачивался к окну. Он первым и увидел Ми-8, заходящий на посадку над промыслом…

— Подъем, — скомандовал Олег.

Из жилого блока они выходили по очереди. Впереди Кайрат с бубном. Последним — Олег.

Вертолет нетерпеливо подпрыгивал, готовый оторваться от земли по первому сигналу, и нещадно теребил винтами кроны ближних берез. И только в этот момент Олег сообразил, что посадочная площадка находится очень близко от леса.

— Быстро, быстро, — торопил он всех, отплевываясь от колючего ветра, перемешанного с песком.

На краю бетонного пятачка нарисовался Семенов в своей неизменной сине-желтой каске, и Олег успел крикнуть:

— Увидимся, Сергей Сергеевич! Семенов махнул в ответ рукой.

Грохнул закрывающийся люк, и рев от вращающихся лопастей перешел в свист. Вдоль бетонного пятачка взметнулись песчаные смерчики. Железная машина клюнула носом и стала тяжело набирать высоту. Олег проводил взглядом удаляющийся факел и вспомнил, что забыл свои темные очки. Но мысль о потерянных очках быстро ушла на задний план. И Олег понял наконец, что именно его смутило во время посадки — слишком длинные тени от деревьев. Неправдоподобно длинные. В такой час тени никак не должны дотягиваться до вертолета…

Олег закашлялся и обвел взглядом салон. Вслушался в звук от вращающегося ротора. Потом заглянул в приоткрытую дверь кабины пилотов и подергал за ногу Кулька. Тот открыл глаза и насупился в ожидании очередного подвоха.

— Странное дело, Кульков, но мне никогда не хватало времени поговорить с тобой по душам, — посетовал Олег. — Вот скажи, ты истинно верующий?

— Ну, — смутился Кулёк. — Верующий…

— Тогда помолись за нас, Кульков. Хорошо помолись. Прямо сейчас. Очень тебя прошу…

Позор! Позор всем, наступившим на кота! Во веки веков!

Себе же хуже делаете, между прочим.

Лежу это я, никого не трогаю, погружен в себя. Решаю мировую проблему. Какую? А вам что за дело? Моя проблема, я и решаю, любопытных и помощников не приглашал. Ну и ступайте себе мимо, не мешая и не мешкая, а если вам неймется не обойти меня, а перешагнуть — я и на это согласен. Но наступить? Ногой?!

Нечаянно? Скажите пожалуйста! Да какая мне разница, нечаянно или с умыслом?!

Не по заслугам дан двуногим большой рост и нешуточный вес, ох, не по заслугам…

И ведь обнаглели до того, что ругают несчастную жертву, чудом ими не раздавленную! Не нравится им, видите ли, кошачий крик. А как бы вы заорали, если бы на вас наступил бегемот?

Не знаю, не видел. Но бьюсь об заклад: громко и очень немузыкально.

Сегодня опять: лежу на спине, передние лапы на груди сложил, задние вытянул. Я всегда так лежу, когда думаю о чем-нибудь приятном. Ну и конечно, бежит Дылда. Из всех двуногих он самый противный. Бежит, аж переборки трясутся. И огромной своей ступней — прямо мне на лапу! Каково! Я свету невзвидел и давай орать. Он как подпрыгнет да как впечатается макушкой в потолок! Аж гул по отсекам пошел. И кто виноват, спрашивается? А не бегай по кораблю сломя голову! Или хотя бы помни, что в некоторых коридорах потолки низкие и ничем мягким не обиты.

Нет, если честно, то даже среди людей иногда попадаются неплохие экземпляры. Как исключение. Они сразу бы поняли, что кот ни в чем не виноват. Коты никогда ни в чем не виноваты — виноват тот, кто не знает, для чего они нужны.

А никто по-настоящему не знает, между прочим. Даже лучшие из двуногих. Очень уж они ограниченные и самодовольные до смешного.

Но Дылда не из лучших. И не из средних. Он еще хуже — как ушиб никчемную свою макушку, так сейчас же захотел меня пнуть. Вы представляете? Меня! Пнуть. Ногой. Ждать пинка я, конечно, не стал и удалился чуточку быстрее, чем обычно, но все-таки не теряя достоинства. А уж что он кричал мне вслед!

Я не утерпел и ответил ему, кратко и емко охарактеризовав его моральные качества. Жаль, что он не понял.

— Опять животное мучаешь? — вылетела в коридор Разиня, услыхав глупые проклятья Дылды и мой полный справедливого негодования ответный мяв. — Наступил? Наступил, да?

Дылда сразу стушевался. Перед Разиней многие тушуются. По меркам двуногих, она красивая и решительная. Двуногим не видна ее глубинная сущность.

Зато она превосходно видна мне. Нерешительная и закомплексованная особа с детства упрямо работала над собой и загнала свои недостатки вглубь. Когда все душевные силы уходят на то, чтобы не дать им выползти наружу, на многое просто не хватает внимания. На моей памяти Разиня уже дважды упускала шанс получить в командование такой же корабль, как наш, и — вот умора — оба раза не заметила этого. Так и состарится простым штурманом на пассажирском лайнере.

Лучше бы она не покидала рубки. При входе в диспетчерскую зону возможно всякое, а возле Мю Цефея движение особенно оживленное. Столкнуться с каким-нибудь грузовозом, нежданно вынырнувшим из гиперканала, — удовольствие сомнительное.

— Ну ладно, ладно… — забормотал Дылда. — Не сильно-то и наступил… Этот твой любимчик нарочно ложится так, что не хочешь, а наступишь…

— А тебе трудно под ноги посмотреть? Садист! Ты его убьешь когда-нибудь. Киса, где ты? Кис-кис… Штиблет! Кис-кис… Штиблетушка…

Штиблет — это я. Мне известно, что означает это слово на языке двуногих. Иногда я даже снисхожу до того, что откликаюсь, хотя нимало не похож ни на какую обувь. Еще чего не хватало! Мы похожи только на самих себя и вполне тем довольны.

— Кис-кис-кис… Вон ты где! Иди сюда, Штиблетик…

Не иду. Прекрасно вижу: Разине просто хочется приласкать меня и тем успокоить. Вот еще! Если бы она сообразила предложить мне что-нибудь вкусненькое — ну тогда так и быть. А коли не догадалась — мерси, мне и в одиночестве хорошо. Самое же существенное вот в чем: я вижу, что погладить меня ей важнее, чем мне быть поглаженным. Какой уважающий себя кот не устыдится, поняв, что доставил человеку больше пользы, чем получил от него? Подхалимов мы не уважаем. В честном кошачьем бою им всегда достается по первое число — кишка тонка у подхалимов драться как следует.

— Кис-кис… Ну же, Штиблетушка… Беги сюда. Ага, так я и разбежался.

Вздохнула Разиня, ушла в рубку. Это правильно. Инструкции для кого писаны? Это я имею право гулять сам по себе, а двуногие закабалены великой кучей ими же придуманных правил. Рабы они, хоть и мнят себя царями природы.

Впрочем, после посадки надо бы подойти к Разине, потереться о ногу. Иногда и рабы заслуживают поощрения. На то мы и высшие существа, чтобы изредка проявлять великодушие.

Как правило, самки двуногих лучше самцов. По крайней мере, с поверхности. У самок все лучшее на поверхности. В глубине они часто не менее, а более жестоки, чем самцы. Наше счастье, что они обожают ласковых и пушистых.