2007 № 11 - Страница 52

Выпучив глаза, конь яростно мотал головой, но, когда Джон приставил к его черепу ствол, затих. Наверное, догадался. Джон вытащил из кармана яблоко и сунул его Дэну. Конь зажал яблоко в зубах, но жевать не стал, словно ожидая. А потом чуть заметно кивнул, или Джону это показалось. И парень спустил курок. Дэн вздрогнул и повалился замертво. Джон бросился на землю и прорыдал целый час.

А здесь Дэн цел и невредим. Джон потрепал лошадь по морде.

— Привет, восставший из мертвых, — усмехнулся Джон. — Прямо как я.

Когда хлопнула входная дверь, отец с матерью разом замолчали, и Джонни догадался: разговор шел о нем.

— Я поем в сарае, — объявил он. — У меня там один важный эксперимент.

Достав из буфета тарелку, он принялся накладывать туда лазанью. Поймав его взгляд, отец сказал:

— Сынок, насчет этой истории с мальчишкой Карсоном… Джон незаметно сунул в карман вторую вилку.

— Да?

— Я знаю, ты поступил правильно и все такое… Джон кивнул и заметил, как мать отвела взгляд.

— Он презирает нас из-за того, что мы фермеры и копаемся в земле, — сказал Джон.

Мама развязала тесемку на шее, повесила фартук на стул и вышла из кухни.

— Знаю, Джонни… Джон. Но иногда приходится с чем-то мириться. Джон кивнул:

— А иногда нужно как следует дать в морду, отец. Он повернулся, чтобы уйти.

— Джон, ты можешь поесть здесь, с нами.

— Не сегодня, пап.

Захватив с собой кварту молока, он пересек кухню и вышел через черный ход.

— Стэн такого никому, кроме меня, не позволяет.

Джон, трепавший Дэна за ухом, обернулся.

— Точно, — сказал он, взял бумажную салфетку с лазаньей, которую протянул ему Джон, и принялся уплетать. — Спасибо. Обожаю мамину лазанью!

Простак нахмурился, и это упрямство было знакомо Джону. Он сам вел себя так же, когда сталкивался с невероятным. Пожалуй, стоит попридержать язык и перестать заваливать его доказательствами, решил он. К этому Джону требовался более тонкий подход, чем показалось в начале.

Джон поедал ужин в полном молчании под пристальным взглядом Простака. Наконец тот не выдержал:

— Ладно, допустим, ты явился из другой вселенной. Каким образом ты это сделал?

С набитым ртом он ответил:

— С помощью моего прибора.

— И почему именно ты?

— Я не знаю.

— Хитро придумано, — со злостью заметил Джон.

— Мне дали прибор, который позволяет перемещаться из одной вселенной в другую. Сейчас он у меня здесь, под рубашкой. А почему именно я, мне неизвестно. Вернее, почему именно мы.

— Кто тебе дал этот прибор?

— Я! — ухмыльнулся пришелец.

— Еще одна наша копия из другой вселенной? — догадался Джонни.

— Ну да. Еще один Джон. Довольно симпатичный парень. Пока все его слова были чистой правдой.

Простак надолго задумался. Наконец он изрек:

— Надо овец покормить.

И стал насыпать в корыто зерно из мешка. Пришелец подхватил мешок с другого конца и поднял повыше.

— Спасибо.

Они вместе задали корм корове, потом лошади, а уж после этого закончили собственный ужин.

— Если ты — это я, как мне тебя называть? — спросил Простак.

— Что ж… Может, Джон Первичный?

— Я не хочу называться «вторичным»…

— И не надо, будь просто Джоном.

— Если ты — первичный, то который по счету тот, что дал тебе прибор?

— Нулевой, — усмехнулся Джон. — Так значит, теперь ты мне веришь?

Казалось, Простак все еще сомневался.

— Может быть.

— Ну ладно. Тогда вот тебе последний аргумент. Уж тут отрицать бесполезно. — Джон Первичный задрал штанину, обнажив длинный белый шрам на ноге, где не росли волосы. — Теперь покажи свой, предложил он, стараясь не поддаваться панике. Последний раз, когда он попытался проделать этот трюк, шрама не оказалось.

Простак оглядел шрам, а затем закатал джинсы до колена. От холодного воздуха волоски встали дыбом на всей икре, кроме полоски зарубцевавшейся плоти на точно таком же шраме.

Когда Джону Первичному было двенадцать, они с Бобби Уолдером перебрались через колючую проволоку на участок миссис Джонс, чтобы поплавать в бассейне. Та спустила на них собак, и мальчишкам пришлось нагишом удирать через поле и с разбега сигать через колючую проволоку. Джон в этом преуспел не слишком. Бобби благополучно смылся, а Джон доковылял до дома кое-как. На рану пришлось накладывать швы и делать укол от столбняка.

— Теперь ты мне веришь? — спросил Джон Первичный. Простак уставился на шрам.

— Да. Боль была адская, правда?

Джонни сидел в «аквариуме» — комнате со стеклянными стенами рядом с кабинетом директора, — стараясь не встречаться взглядом с одноклассниками и гадая, чем сейчас занимается Джон Первичный. Он оставил своего двойника на сеновале с половиной школьного завтрака и обещанием не высовывать из сарая носа.

— Не беспокойся, — сказал ему тот с ухмылкой. — После школы встретимся в библиотеке.

— Только чтобы никто тебя не видел, ладно? Джон Первичный улыбнулся снова.

— Джон! — Из кабинета директора высунулась голова. У парня упало сердце: он никогда еще не попадал в неприятности.

У мистера Гушмэна были грудь колесом, лысеющая голова и вечно нахмуренные брови. Он жестом указал Джону на стул, а сам с тяжелым вздохом опустился за письменный стол. Говорили, что в армии он был майором и во всем любил строгость. За тот год, что он работал директором, Джону еще ни разу не доводилось с ним разговаривать.

— В нашей школе существует определенная политика в отношении насилия и хулиганства, — начал он.

Джон открыл рот, чтобы ответить, но не тут-то было.

— Дай мне закончить. Факты таковы. В раздевалке ты несколько раз ударил своего школьного товарища, который к тому же младше тебя. В результате ему потребовалась медицинская помощь и наложение швов. — Он раскрыл лежащую на столе папку. — Устав школы создан для того, чтобы защитить всех учеников. Насилие в учебном заведении исключено. Тебе это ясно?

Джон некоторое время молча смотрел перед собой, затем сказал:

— Я понимаю, что существует Устав. Но…

— У тебя отличная успеваемость, ты член школьной команды по футболу. Ты на хорошем счету, собираешься поступить в престижный колледж. Эта история может испортить твою репутацию.

Джон прекрасно это понимал.

— В Уставе сказано, что ученик, виновный в совершении насилия, отстраняется от занятий на три дня и исключается из всех спортивных секций. Тебе придется оставить футбол.

У Джона что-то сжалось в горле.

— Ты сознаешь всю серьезность ситуации?

— Да, — только и сумел выдавить Джон. Гушмэн открыл еще одну папку.

— Но, как мне кажется, здесь имеет место особый случай. А потому, если ты письменно извинишься перед миссис Карсон, мы замнем это дело. — Гушмэн посмотрел на подростка, ожидая ответа.

Джон почувствовал, что его приперли к стенке. Этот гад Тед напрашивался на хорошую трепку: он спустил в унитаз одежду Джона.

— С какой стати я должен извиняться перед миссис Карсон? — спросил он. — Я ведь не ее ударил, а Теда.

— Она считает, что ты обошелся с ней непочтительно. И хочет, чтобы ты извинился за это.

Написать эту бумажку — и делу конец. Но ведь он всегда будет помнить, что его сломали. А он не терпел поражения — о чем бы ни шла речь. Ему хотелось крикнуть Гушмэну, что он готов понести наказание…

Но вместо этого он сказал:

— Если вы позволите, я обдумаю ваши слова в выходные.

Судя по улыбке мистера Гушмэна, тот был уверен, что сумел сломить Джона.

— Конечно, подумай. Но к понедельнику мне нужно знать твое решение.

Джон вышел и отправился на следующий урок.

Поглубже надвинув на глаза кепку с надписью «Мартышки из Толедо», Джон Первичный пробрался мимо библиотекарши. Он не хотел, чтобы в нем узнали Джона Рэйберна. Не сейчас.

Отдел справочников располагался на своем обычном месте, и это радовало. Сходство по мелочам позволяло надеяться и на более серьезные совпадения. Джон пробовал жить в очень странных местах, но рано или поздно что-то шло наперекосяк, и ему приходилось бежать. Сейчас он нуждался в мире, похожем на его собственный, и до сих пор эта вселенная соответствовала такому требованию.