2007 № 09 - Страница 10

Уилл Джемисон вырос в моем квартале. В то время мне только исполнилось одиннадцать, а он уже был полицейским. Он приходил домой на воскресный обед с матерью каждые выходные, когда ему не выпадало дежурство. Затем прогуливался по округе и делал нам, детям, замечания вроде: «У тебя развязан шнурок, ты нарушаешь закон». А мы в ответ дразнили его: «Эй, а где ваш пистолет?» Он не брал с собой оружие, когда возвращался домой. Мы все смеялись, и он рассказывал нам разные истории про полицейских. Это были хорошие времена.

Уилл был смешной. В смысле, посмеяться можно было с ним, а не над ним. Хотя иногда он нас удивлял. Множество историй из тех, что он нам рассказывал, были откровенным враньем. Вроде байки о том, как он получил машину-17. Согласно его рассказу, полицейские машины не сходили с конвейера, а кочевали стадами в прерии. Ты должен был поймать себе машину и объездить ее, как лошадь. «Будто техасские рейнджеры, — говорил он самым младшим и доверчивым. — А затем ты подружишься со своей лошадью и вместе с ней будешь кружить по городу в поисках преступников. Сейчас мы используем машины, а не лошадей, — говорил он, — но по сути это одно и то же».

«Однако это еще не все, — продолжал он. — Тебе нужна машина, которая не сломается и не остановится во время быстрой погони или когда начнут свистеть пули. Тебе нужна машина, которой ты сможешь доверить свою жизнь. Так что я заколдовал свою машину».

Когда он только получил семнадцатую, Уилл намылил ее, а затем смыл мыло водой из шланга на пустой автостоянке под полной октябрьской луной, чтобы очистить ее от всего плохого. После нанес на машину двойной слой воска, чтобы запечатать в ней все хорошее. А потом положил руки на герб, тот, что на двери водителя, и произнес волшебные слова полицейского департамента: «Защищать и служить».[6]

«И все, — говорил он. — После этого она стала моей. Теперь, если ее не запереть в гараже, она следует за мной, как щенок, и виляет багажником, словно хвостом».

В это не верили даже самые маленькие.

— Ну и чушь! — говорил обычно мой брат, задрав нос. Мы все задирали носы после этой истории. Но тем не менее именно она крепко-накрепко засела у меня в памяти, не столько тогда, когда он ее рассказывал, сколько позднее. Она помогла объяснить многое.

Мы никогда не слышали, чтобы офицер Уилл встречался с какой-нибудь девушкой, но зато он с детства обожал машины. Семнадцатая была его ребенком. Он обращался с ней, как с принцессой, постоянно менял масло и держал в порядке двигатель.

— Если бы она могла пролезть в комнату, он бы брал ее с собой в постель, — жаловалась его мать. Однако точно так же он относился к побитому «форду», который спас и собрал заново, когда был мальчишкой. Вот как он любил машины.

И они платили ему тем же. До нас доходили истории — не сказки офицера Уилла, а рассказы других людей, в том числе полицейских. Истории того типа, которые заставляют вас качать головой и говорить «да ладно» или «ага, так я тебе и поверил». Например, о том, как офицер Уилл гонял по трассе. Какой-то парень проехал знак «Стоп», а когда полицейские попытались его задержать, он рванул от них, выбрался на шоссе и гнал всю дорогу под полторы сотни километров в час, а офицер Уилл сидел у него на хвосте.

— Я и не знал, что наши машины могут ездить настолько быстро, — говорил позднее кто-то из полицейских.

Погоня закончилась, когда семнадцатая толкнула нарушителя сзади, заставив его машину закрутиться. Машина слетела с дороги и перевернулась. Как выяснилось, водитель, который не пострадал, вез в багажнике пару фунтов марихуаны. Этот толчок, которым закончилась погоня, был искусным маневром, мы такое видели только по телевизору, и нам захотелось узнать, где офицер Уилл научился подобному.

— Я не учился, — говорил он, излагая свою версию истории. — Она просто как бы вышла из-под контроля. Ну, знаете, в пылу погони.

А потом произошла еще одна история, о которой люди шептались и расспрашивали друг друга. И ее уже не могли игнорировать ни я, ни офицер Уилл, потому что на этот раз мы всё видели своими глазами. Офицер Уилл никогда не рассказывал ее. Я думаю, она его напугала. Из меня, по крайней мере, эта история здорово вытрясла дурь. Но любовь и долг, если подумать, иногда бывают пугающими.

Все началось с аварии на Фэлмаут-стрит, на краю города. Какого-то пьяного, шатавшегося возле бара Мосли, сбила машина. По крайней мере, полицейские сообщили, что именно об этом свидетельствовали следы шин, но никто ничего не видел. Несколько посетителей бара считали, что они слышали звук двигателя примерно в то время, когда это произошло, но не более того. Ни визга тормозов, ни удара. Полицейские нашли на теле жертвы кусочки зеленой краски и обзвонили местные мастерские, чтобы им сообщили, если кто-то приедет на зеленой машине с вмятиной, но из этого ничего не вышло.

Затем парни, гулявшие в парке, сказали, что какой-то псих пытался их задавить. Один из них порезался и заработал себе синяки, но других повреждений не было. В это время мимо проезжал полицейский, не офицер Уилл, и та, первая машина рванула прочь. Парни сообщили, что та машина могла быть зеленой, но трудно сказать наверняка, если на дворе уже полночь, а последние пару часов ты пил пиво. Кто-то вспомнил большую вмятину возле двери со стороны пассажира, но описать водителя не смог. Может, его и вовсе не было.

Это заставляло вспомнить рассказы офицера Уилла о бродячих машинах, которые скитались по улицам и охотились на прохожих. Такими становились машины, побывавшие в автокатастрофах и ощутившие вкус крови. По ночам они ускользали от своих хозяев и колесили по округе в поисках жертв. Или дикие машины, которые должны были стать полицейскими автомобилями, но так и не были пойманы; они пробирались в города и нападали на людей, как тигры-людоеды. Чтобы остановить их, нужно было перерезать им бензопровод, а затем насыпать в бак сахару, чтобы зло не вернулось.

Малыши обменивались этими историями, как карточками с фотографиями бейсболистов, но мне к тому времени было уже почти двенадцать, и я в это больше не верил. По крайней мере, не до такой степени.

А затем зеленая машина сбила пожилую женщину прямо посреди дня, и это уже было совсем не смешно.

Это произошло возле бакалейного магазина, так что свидетелей хватало. По всем рассказам, машина стояла у обочины, рядом никого не было, и она не двигалась до тех пор, пока женщина не стала переходить улицу. Люди вспоминали, что обернулись на визг шин. Зеленая машина сорвалась с места и на полной скорости рванула прямо на женщину, сбила, проехала по ней и скрылась. Никакой случайности. Откровенное убийство.

Конечно, люди пытались увидеть номера. Нас всех научили этому шоу про полицейских, которые крутят по телевизору. Но, согласно показаниям свидетелей, у машины не было номеров. Никто даже не запомнил, сколько у нее было дверей — две или четыре. Никто не посмотрел на водителя. На самом деле, никто не мог вспомнить, чтобы он видел водителя. Или хотя бы руки на руле.

Слухи разлетелись по городу, словно вороны с мусорной кучи. Какой-то свихнувшийся парень. Какой-то чокнутый, обсмотревшийся фильмов. Какой-то школьник, помешанный на науке, управлявший машиной дистанционно и решивший всем отомстить. Это не объясняло выбора жертв, потому что между ними отсутствовала малейшая связь, но полицейские все равно рассматривали все версии.

Малыши, конечно, решили, что это одна из тех диких машин, о которых рассказывал офицер Уилл. Машина испортилась и начала убивать людей. Они просили Уилла поймать и уничтожить ее.

— Мы все занимаемся этим делом, — уверил он нас, и он не шутил. В Хабервиле в те времена было около десятка полицейских, и каждый из них осматривал место преступления. Это уже не какой-то пьяный или наркоман, машину которого болтало из стороны в сторону. Это было умышленное убийство. А в Хабервиле таких убийств не совершали.