2007 № 08 - Страница 18

— Что случилось?! Где Геркина?! И где наш корабль?!

— Селевой поток! — завопил в ответ Клем. — Он катит в реку с горы, и в нем не столько вода, сколько камни и грязь! Я… — он умолк, потому что на них надавило нечто большое и прямоугольное; ветвь наклонилась и дрогнула, стол оторвался и направился вниз по течению реки, высвобожденный ящиком, ударившим в него. Элизабет сумела крепко ухватиться за ветвь, и Клем обнаружил, что слишком глубоко запустил когти в ткань, прикрывавшую ее ногу. Впрочем, отцепившись, он не заметил крови и отодвинулся со словом «Прости!».

Она ничего не почувствовала.

— А ты не видел Геркину?

— Я ничего не видел. Нам нужно продержаться, пока не кончится дождь, а потом попытаемся подняться вверх по берегу и посмотрим, что случилось с баржей!

Дождь начал слабеть прямо на этих словах; вой ветра в ветвях над головой превратился в ровный стук капель, только что царившая вокруг тьма начала рассеиваться, а внизу реки появились прорехи в облаках. Клем посмотрел на ветви. Ему еще не приходилось видеть, чтобы гроза уходила так быстро.

— Смотри-ка! — Элизабет поднялась на ноги, встряхнув ветвь. Она указывала на клок серой шерсти, появившийся посреди потока. — Геркина! Мы здесь!

Течение, подносившее лохматый комок поближе, заставляло его шевелиться, однако осмысленных движений со стороны подозрительного предмета не наблюдалось. Клем припал к ветке, чтобы Элизабет смогла наклониться. Обхватив ветку одной рукой, она нагнулась к поверхности реки, выудила из нее ком мокрой шерсти, а потом села, положив его на колени.

Это и впрямь была кошка — насквозь промокшая и неподвижная. Элизабет прикоснулась дрожащим пальцем к ее шейке.

Легкое прикосновение заставило голову откинуться без всякого сопротивления. Элизабет вздрогнула так, как если бы ее что-то ужалило, и уставилась на лежавшее на ее коленях тельце.

— Нет, — прошептала она, и Клем различил за шумом воды: — O, нет, Геркина, нет…

Клем подобрался поближе.

— Должно быть… она застряла под столом. — Он опустил лапу на колено Элизабет. — Мне очень жаль, кузина.

— Нет, — проговорила снова Элизабет, не отводя глаз от бездыханного тельца Геркины. — Нет, этого не должно было случиться! Она, то есть все это… это же сон… — Она осторожно прикоснулась к боку кошки, но та не пошевелилась. Солнечные лучи брызнули сквозь листву, разбрасывая вокруг мелкие тени, и Элизабет прижала к глазам свои лишенные шерсти лапы. Прячет глаза от солнца? Клем поглядел вверх. Тучи уже разделились на ватные горы, башнями уходившие в хрустальную синеву. Ветер стих, баньян окутало безмолвие. И Клем понял, что слышит теперь одни лишь рыдания Элизабет: даже река под ними притихла.

Но как это может быть? Клем посмотрел на реку и… встретил чей-то ответный взгляд. Нечто поднялось над поверхностью воды, точнее, выросло из нее — Нечто, шерсть и лапы которого образовывала вода, а в столь же жидкой голове камешками темнели глаза. Текучим движением оно поднялось из реки прямо перед ветвью и замерло, надежно упершись водяными ногами в текучую поверхность.

— Это же сон, — проговорило оно голосом, который можно было уподобить туману. — Всего лишь сон, а ты все-таки горюешь.

Элизабет вздернула голову, глаза ее покраснели:

— Заткнись!

Тут она увидела загадочное создание и утратила дар речи. Первым сумел заговорить Клем.

— Речной Человек, — выдохнул он.

Создание повернулось к нему, сверкнув каменными глазами:

— Гриот. Мне приятны твои рассказы. — После чего оно вновь повернулось к Элизабет: — Но ты! Ты приводишь меня в недоумение. Разве можно так плакать?

Элизабет утерла глаза:

— Она была моей подругой.

— Воображаемой?

Лицо человеческой особи исказила вспышка гнева:

— Заткнись! Она была мне другом больше, чем все знакомые люди!

— В самом деле?

— Да! — Элизабет поникла головой. — В самом деле. А теперь… уходи…

Клем посмотрел на нее и попытался объяснить, мол, она взволнована и сама не понимает, что говорит. Однако Речной Человек взмахнул водяной конечностью, и Клем вдруг обнаружил, что не в состоянии произнести ни слова. Ему оставалось только сидеть и смотреть на поникшую Элизабет.

— Значит, мне уйти? — спросил Речной Человек, скрестив на груди руки. — Но ведь ты явилась сюда, чтобы отыскать меня. Ты хочешь попасть домой, не так ли?

Она подняла голову:

— А ты способен отправить меня туда? То есть на самом деле?

— Не вижу причин, которые могли бы помешать мне.

— Но… — глаза ее опустились к застывшему на коленях тельцу. — А что будет с ней?

— Ну, ты не сможешь взять ее с собой. — Речной Человек потер свою водяную физиономию. — Если тебе будет угодно, я могу поглотить ее тело.

— Нет! — Элизабет вздрогнула и едва не свалилась с ветви. — Нет, я хотела спросить, можешь ли ты… можешь ли…

— Вернуть ее назад? — Он развел руки. — Прости, но правило есть правило: одному клиенту положено одно желание.

Элизабет посмотрела на тело, перевела взгляд на Клема:

— Послушай! А ты не попросишь его?

— Это не его желание. — Улыбка тронула усы Речного Человека, с которых капала вода. — Желание гриота мне известно, однако его очередь еще не пришла. — Он указал на Элизабет острым, как сосулька, когтем. — Нет, человек, сейчас твое время просить, твое время решать.

Вновь скрестив руки на груди, он замер над речной гладью, словно гигантский столб, не отводя каменных глаз от Элизабет.

Та стойко выдержала этот взгляд. Еще раз посмотрев на уже начавшее коченеть тельце Геркины, на вытекавшую из ее рта струйку воды, Элизабет перевела взгляд на небо. Наконец, закрыв глаза, она прошептала:

— Не могу. Хотелось бы, но не могу. — Она неторопливо открыла обращенные к Речному Человеку глаза: — Верни ее назад. Пожалуйста, верни ее.

Речной Человек развел жидкими руками и начал растекаться по поверхности воды. Клем ощутил, как ослабли путы, сковывавшие его тело, и уже готов был обратиться к исчезающей фигуре, когда Геркина закашлялась и дернулась на коленях Элизабет. Та негромко вскрикнула, и сразу же над головами их сомкнулись облака, ударила молния, прогремел гром, а внизу под баньяном взревела вода. Клема разом охватил холод, и дождь загремел по листьям, едва ли не заглушая доносившийся со стороны далеких верховьев рев водопадов.

— Ты жива! — вскричала Элизабет и, схватив кошку, прижала ее к груди. — Ты жива!

Геркина кашляла и отплевывалась, стараясь выбраться из объятий:

— Была жива, пока ты меня не придушила! Полегче, обезьяноподобная!

Элизабет выпустила кошку из рук, и та спрыгнула на колени девушки.

— Ничего не понимаю! Что это со мной было?

Клем все не мог отвести глаз от реки — той самой, возле которой он вырос, где провел всю свою жизнь, путешествуя от верховьев к низовьям и обратно; резкий толчок в бок вернул его на толстую ветвь. Геркина пристально смотрела на него:

— Итак, кузен, что ты можешь сказать мне?

Язык его не мог пошевельнуться, а шерсть до сих пор стояла дыбом, поэтому на вопрос ответила Элизабет:

— Мы подумали, что ты погибла. Селевой поток пробил дыру в стенке каюты; то есть мы с Клемом еще ничего не успели понять, и тут я увидела на воде тебя, схватила, ты не дышала и… и… — Она торопливо тряхнула пучком волос, разбрасывая капли воды. — Но теперь-то с тобой все в порядке, так?

Геркина, моргнув, посмотрела на девушку:

— Вроде бы да.

Кошка снова кашлянула, и тельце ее сотрясла дрожь.

— Увы, пневмонии теперь не избежать, я в этом не сомневаюсь, однако пока я держусь. — Она перевела взгляд на Клема. — А как ты, кузен?

— Не знаю… — сумел выдавить он. — В самом деле, не знаю.

Внизу под ветвью баньяна бурлила вода, и Клему показалось, что он заметил внутри водоворота два обращенных вверх любопытных глаза.

Тут от верховья реки донесся свист, отвлекший внимание Клема. Подняв голову, он заметил показавшуюся из-за изгиба реки шлюпку с «Тимирос». Клем видел трос, привязанный к корме небольшой лодки, a Молодой Эфрам веслами направлял ее путь по середине вздувшейся реки; свист вновь пронесся над джунглями, когда лодка остановилась в излучине реки.