20 писем в никуда (СИ) - Страница 16

Несколько дней назад я вернулась из Будапешта, все еще ощущая на языке послевкусие оставленное "Токайским" вином. И я по-прежнему продолжала жить у Даны трусливо скрываясь от встречи с Яном, понимая, что, в конце концов, эта встреча все же должна будет состояться. Мне все еще было сложно смотреть ему в глаза не испытывая при этом ярости, бешенства и бесконечного чувства жалости к человеку, который рушил не только свою жизнь. И мою. Но нужно отдать парню должное, он был безумно настойчив. А Дана молниеносно превращалась в цербера, как только слышала упоминание о нем, в отличие от моей матери, которая без колебаний приняла сторону Яна. Что касается моего отца, он предпочел занять нейтральную позицию, называя произошедшее "конфликтом молодой крови". Что ни говори, а Хаим умеет давать определение любой ситуации, будь то самый большой рыбный улов в межсезонье или кремация его единственной дочери в жестяной коробке на колесах. И за, что мне блин такое везенье?

Как только моя нога преодолела последнюю ступень пожарной лестницы, передо мной открылся восхитительный вид. Здесь было даже лучше чем на моем пыльном чердаке. Меня даже не волновало, каким образом я спущусь вниз, особенно после того, как будет приговорена бутылка вина. Черт с ним. Мне просто хотелось побыть в таком необходимом одиночестве, остаться наедине с мыслями и нарисовать в голове подробный образ Стефана.

С момента получения седьмого письма, я не перестаю чувствовать незримую связь со Стефаном. Теперь некогда письма двух незнакомых друг другу людей превратились в послания пронизанные флиртом и негласным обещанием чего - то большего. Во мне продолжала крепнуть уверенность в том, что чтобы не происходило между нами это продлиться намного дольше, чем двадцать писем. Ели бы я писала для Стефана с помощью компьютера, я бы очень многое выделила курсивом или жирным шрифтом, но я решила сделать по - другому.

Я купила множество шариковых ручек с разноцветными чернилами.

Знаю, что не совсем нормально уделять столько внимания этим письмам, но иначе у меня уже не получается.

И уже не получится.

Мне хотелось, чтобы Стефан думал, что красной нити вокруг запястья будет вполне достаточно.

Стефан

Необъяснимое чувство тревоги разбудило меня сегодняшним утром. И хотя казалось, что повода для беспокойства не было, что - то определенно сжимало мое сердце изящными стальными пальцами. Ворочаясь с боку на бок, я не мог отделаться от щемящего волнующего ощущения. Справа от меня, под отдельным одеялом, мирно спала моя жена, а стрелки будильника, стоящего на прикроватной тумбе монотонно отсчитывали секунды до наступления рассвета. Кровать противно скрипнула, когда я поднялся и, шаркая ногами по прохладному полу, побрел в сторону своего кабинета. Последние несколько недель я находил свое утешение в письмах. В письмах к женщине, живущей...черт, ведь я даже не знал, откуда она! Мне просто нравилось знать, что где - то есть человек способный понять все мои страхи и сомнения. Я перечитывал ее письма тысячи раз и чувствовал, что каждое из них было необходимым. Каждое из этих писем, написанных кривоватым угловатым почерком, оказались для меня непозволительно важными. Кто она? Как выглядит? Что с ней происходит? Я знал о ней так мало, но этого было вполне достаточно, чтобы привязаться к ней: к ее почерку, манере виртуозно избегать ответов на волнующие меня вопросы о ее личной жизни и особенному запаху, которым было пропитано каждое письмо, ожидающее меня в сборнике стихов.

Отдушина. Вот кем была Анисия. Я нашел в этих крошечных еженедельных беседах с ней свое спасение. Меня тянуло туда, где была она, а ожидание писем не только сводило с ума, но и предавало сил.

Я вошел в свой кабинет и зажег настольную лампу. Комната озарилась тусклым светом. Из стоящего на столе графина, я плеснул в бокал воды и смочил пересохшую гортань. Тревожное чувство не отступало, а наоборот, лишь только усиливалось. Я сел за стол и включил ноутбук, чтобы просто скоротать время. Мне нужно было как можно скорее попасть в кофейню, ведь сегодня день наших писем.

Признаться честно поначалу я с большой иронией отнесся к затее с этими письмами. Я даже не могу сказать, что конкретно подтолкнуло меня написать то первое послание не предназначенное конкретному адресату. Наверное, мне просто не хватало возможности выговориться. Вся моя жизнь стала похожа на серую бетонную плоскость. Наши отношения с женой превратились в непроглядную пропасть, и никто из нас двоих даже не пытался построить мост, чтобы преодолеть ее. Мы просто смиренно ожидали неминуемого окончания нашего брака. Наша постель стала слишком тесной для нас двоих, а наши беседы сводились к чему - то вроде: "Ты будешь к ужину?" или "Не мог бы ты по дороге с работы захватить хлеба с отрубями?".

И этот противный запах масляных духов...

Я не планировал этого. Честное слово. Но теперь отступать было поздно.

Я водил глазами по монитору, просматривал различные сайты, но время, будто назло тянулось слишком медленно. Прилег на диван и попытался задремать, но снова без толку. У меня никак не выходили из головы слова из писем Анисии о срывах ее бойфренда. Она не желала посвящать меня в тайны своего личного пространства, но там определенно было что - то не так. Вот только что? Почему я не мог спросить номер ее телефона? Ведь тогда все было бы намного проще. Вот идиот! Я сам затеял эту игру, а теперь оказался заложником собственной глупости и беспомощности.

Когда, наконец, стрелка часов подползла к восьми утра, я сорвался в душ, где пробыл не больше десяти минут. Кофейня начинала работу только в десять, но и тут я мог винить только себя, потому что, черт меня побери, это была моя кофейня и все правила, которые действовали внутри этого заведения, тоже придумал я.

Но, нет, я никогда не пользовался этим преимуществом. Это была предельно честная игра. В день, когда Анисия приходила в кофейню, я запрещал себе там появляться. В конце концов, это было бы нечестно по отношению к ней. Но почему то именно сегодня, я принял решение нарушить свои же правила. Мне нужно было взглянуть на нее и убедиться, что она в порядке.

Выйдя из душа, я уловил запах гари. Видимо моя жена в очередной раз проявила свои кулинарные навыки. Вернее их полное отсутствие.

- Лили, ну что на этот раз? - спросил я, войдя на кухню, на ходу вытирая волосы полотенцем.

- Эта плита сведет меня с ума, - пожаловалась жена, швыряя в раковину дымящуюся сковородку. Ее бирюзовый халат был забрызган каплями горячего масла, а по кухне простиралось огромная дымовая туча.

- При чем здесь плита? Ты просто не умеешь готовить. Пора бы уже признать это.

Лили недовольно хмыкнула и тряхнула рыжими волосами, но спорить не стала. Она знала, что я прав. Все ее попытки сотворить хоть что - то съедобное завершались истеричными криками и ужином в ресторане с морской кухней.

Пока я открывал окно, жена достала из холодильника бутылку питьевого йогурта и захлопнула дверцу с такой силой, что все стеклянные емкости, находящиеся внутри, жалобно задребезжали. Слава небесам больше мы не разговаривали. По беспорядку на кухне, я смог догадаться, что Лили пыталась приготовить оладьи. Господи, эта женщина безнадежна.

Когда мы познакомились, я всерьез считал, что мне повезло. Это было больше восьми лет назад и с тех пор, я не единожды понял ошибочность своих суждений. Лили была чересчур избалованна, скупала все красные платья в Будапеште и так же, как и готовить, никогда не умела слушать. А я просто идиот, клюнувший на яркую обертку.

По вышеизложенной причине, я никогда не завтракал дома, за исключением наскоро собранных бутербродов с пармской ветчиной. Но сегодня я спешил и как только влез в темно - серый костюм, покинул дом под шум работающего в ванной фена.