1972. Возвращение - Страница 14
– Да! Тогда уж давай и мы с тобой на ты, ладно? Я хотя и великий композитор, спору нет! Величайший! Но прост в обращении, как пастушья свирель! Кстати, Миша, ты играешь на музыкальных ирструментах? На пианино?
Я оглянулся на пианино красного дерева, стоявшее возле окна, и с сожалением помотал головой:
– Увы… не играю! А это пианино досталось нам случайно… в общем – было здесь, когда мы сюда заехали.
– Да? – слегка удивился Богословский, и снова посмотрел на пианино – Хороший инструмент. Жаль, что не умеешь.
– Да я бы может и поучился играть, но все времени не было – усмехнулся я – А если бы стал учиться, то скорее всего на гитаре. Пианино с собой таскать как-то не очень удобно, а вот гитару… повесил за спину, и побежал. Опять же – парней с гитарой все девушки любят!
– Ха ха ха… – Богословский расхохотался – Заверяю тебя, парней с пианино девушки тоже любят! Правильно, Галина Сергеевна?
– Девушки любят умных, красивых, интересных…
– И богатых! – закончил за балерину Богословский – Кому нужен умный и красивый, если он нищий?!
– Ну, кому-нибудь, да нужен – улыбнулась Уланова – Никита, ты слишком много значения придаешь деньгам в отношениях между мужчиной и женщиной. Не все упирается в деньги!
– Не все, но упирается! – усмехнулся композитор – Красивые женщины у богатых мужчин! Вот вы, Оленька, положили бы глаз на вашего… хмм… шефа, если бы он был нищим комбайнером?
– Фи, Никита! Какой моветон! – скривилась Раневская – Извини, но ты сейчас просто пернул изо рта! Оленька, не слушайте его! Херню городит, старый дурак!
– Не такой уж и старый, и не такой уж дурак! И Оленька не дура, она прекрасно понимает, о чем я говорю! – парировал Богословский, пока Ольга ставила перед ним тарелку – Скажите, Оля, вы бы стали иметь дело с нищим работягой, а не с всемирно известным писателем и спортсменом?
Ольга села на свое место, задумалась:
– Я не могу сказать. Когда мы познакомились с Михаилом Семеновичем, он уже был всемирно известным писателем. А что касается денег… я ему и тогда сказала, и сейчас скажу – я бы работала на него и бесплатно.
– Оля незаменимый для меня человек – улыбнулся я, разливая шампанское по бокалам – Она печатает быстрее, чем я говорю. Это феномен! Притом печает без ошибок – абсолютно. А еще знает несколько языков. Потому у меня и получается писать книги так быстро. Ну, давайте выпьем за наше знакомство?
– Нет! За хозяев квартиры! Чтобы жилось им в ней хорошо! – провозгласила Раневская, и мы сдвинули бокалы. Я отпил ледяной газированной жидкости, и подумал про себя, что или я ничего не понимаю в винах, или «Советское шампанское» ничуть не хуже «Вдовы Клико».
– Кстати – спохватился я – а может кто-нибудь хочет покрепче? У меня виски есть! Блек лейбл, ред лейбл! Попробуете?
– Давай свой американский самогон! – улыбнулся Богословский – Будем пробовать!
Ольга сбегала за бокалами для виски, принесла и льда (он был наморожен в специальных ванночках с гнездами, все предусмотрела «кровавая гэбня»!). Я открыл бутылку с черной этикеткой, разлил, и все гости с интересом принюхались к содержимому своих бокалов.
– Да нет, никаким самогоном не пахнет! – заключила Раневская – Придумываешь ты все, Никита! Болтун!
– Это настоящий виски? Оттуда? Или из «Березки», сделан в Болгарии в сарае возле моря? – Богословский посмотрел бокал на свет, а я поспешил его заверить:
– Самый что ни на есть настоящий. Джон Уокер! Куплен в Вашингтоне несколько дней назад. Вот, Оля и покупала – перевел я стрелки на девушку.
– Ладно, будем пробовать! А лед класть не будем! Ибо не по-русски! – Богословский встал, и провозгласил тост:
– Вот теперь за нас, за великих! Ну и за хозяев квартиры тоже! Хе хе…
Мы стукнулись бокалами, я немного отпил. Уланова пила совсем немного, Богословский сразу хлобыстнул до дна, Раневская тоже допила до дна, и взяв с тарелки бутерброд с черной икрой, откусила кусок. Прожевала, выдохнула:
– А хорошо пошло! Пусть это и непатриотично, но лучше нашей водки! А ты, Миша, чего не пьешь? И Оля?
– Да мы почти не пьем. Фаина Георгиевна – усмехнулся я, и снова разлил виски. Глянул на Уланову, спросил – А может вам еще шампанского, Галина Сергеевна? Как вы смотрите на шампанское?
– Немного. Спасибо, Миша – Уланова взяла себе веточку винограда и стала ее тихонько ощипывать. К сервелату и бутербродам с икрой даже не притронулась. Заметила мой взгляд, улыбнулась:
– Привычка, Миша! Я вечером практически не ем. Только фрукты. Да и днем… бульончик, супчик, и снова фрукты. Много лет в балете, желудок делается как у котенка. Миша, можно вас спросить…
– Как ты влез в эту квартиру! – громогласно закончил Богословский, и замахал руками, будто отгоняя мух – А чего, чего так на меня таращитесь! Вы бы сейчас ходили вокруг да около, а впрямую бы и не спросили! Всех в этом доме ужасно занимает, с какой стати этакому молодому человеку дали такую квартиру! Народ голову сломал, думавши!
Уланова укоризненно помотала головой, но взгляд ее был насмешливым и острым. На самом деле Богословский и правда озвучил то, о чем стеснялись спросить интеллигентные женщины. Как говорится, самый близкий путь к сердцу – через быстрый кинжальный укол. Путь к истине – тоже примерно таков.
И тут вмешалась Ольга:
– Это награда Михаилу Семеновичу от правительства СССР за его заслуги в деле укрепления дружбы между народами, и еще за другие заслуги. И еще ему вручили орден Ленина и звезду Героя!
– Да ладно?! Ты Герой Советского Союза?! Не Герой Труда, а Герой Союза?! – брови Богословского поползли вверх – Тогда ты шпион! Точно – шпион! Расскажешь нам, как работал во вражеской стране?
– Кхмм… – я аж поперхнулся, и укоризненно посмотрел на Ольгу. Та смутилась, и это не укрылось от Раневской и Улановой. Дамы многозначительно переглянулись и улыбнулись.
– Да не шпион я никакой! И вообще – шпион, это тут, у нас. Они крадутся во тьме, делают пакости – например, писают в лифтах. Строят козни советским гражданам. Вот это шпионы. А разведчики – это героические ребята, которые похищают секреты у толстых буржуев, чтобы передать их доблестным работникам органов. А я ничего не похищал. Я просто жил и работал в Штатах. Ну, как-то вот так.
– Ага… и за то, что ты жил в Штатах, тебе дали высший орден страны и звание героя! – саркастически хекнул Богословский – Вот заливает! Ладно, ладно – нельзя говорить, значит, нельзя! А то еще за границу больше не выпустят, если ты мне тут расскажешь.
– Миша, а что за история с президентом? – вдруг тихо спросила Уланова – Я читала в газете, что вы встречались с Никсоном, а после того сразу исчезли. И вроде как американцы считают, будто вы причастны к покушению на их президента. Это правда?
– То, что причастен, или то, что встречался? – сразу посерьезнел я, и Богословский радостно потер руки:
– Попался! Он пытался убить вражеского президента! Вот он, простой советский разведчик! Наш герой! Так чего не добил? Промазал, что ли?
– Миша… Михаил Семенович никакого покушения не делал! – запальчиво возмутилась Ольга – А Никсон очень приятный дядечка! Очень обходительный, культурный! Только ест странно – он все кетчупом поливает. Даже творог! Представляете? Сладкий творог с острым кетчупом!
– Забавно! – негромко пробормотала Уланова – Творог с томатным соусом? Надо как-нибудь попробовать. А то мне творог за мою жизнь так уже надоел!
Женщины рассмеялись и снова переглянулись. Они прекрасно понимали друг друга без слов.
– Оля права… никого я не собирался убивать… никакого президента – вздохнул я – И Никсона мне искренне жаль. Не скажу, чтобы мы с ним так уж подружились – он президент страны, которая считается потенциальным противником моей страны. Тем более что я всего лишь писатель, русский… советский писатель, а он – Президент США! Чувствуете разницу? Ну и вот… Но у нас сложились хорошие отношения. Он хотел вскорости приехать в страну, но после смерти Брежнева отложил поездку. А я посоветовал ему не откладывать. Ехать надо, и разговаривать с нашим руководством. И вот те, кому не понравилось, что их президент решил говорить с товарищем Шелепиным – попытались устроить переворот. И приплели меня – чтобы как следует замазать нашу страну. Мол, я причастен к этому покушению! Это советы все устроили! И мне пришлось бежать. Нас с Ольгой пытались убить, мы отбились и… теперь сидим здесь. Простите, подробностей нашего бегства я вам рассказать не могу. Это уже государственная тайна. А что еще касается покушения и нашей встречи с Никсоном… я думаю, скоро будет пресс-конференция, на которой я открыто расскажу всему миру, что творят в США так называемы «демократы». Никсон, вы наверное знаете – он республиканец. Так вот демократы, его противники, как у нас их называют – «ястребы». Это те, кто хочет войны, кто развязывает войны. В демократах – оружейные дельцы, именно в их интересах развязываются все войны. Оружие надо делать! И сбывать его тоже нужно! А куда? Если нет войны? Вот и разжигают, мерзавцы.