1972. ГКЧП - Страница 2
– Насчет водки – это поправимо – усмехнулся Никсон – Хотя я знаю, что ты не любитель выпивки. Но шампанского все равно выпить придется. Однако, вначале ты должен произнести речь.
Опять речь! Да что за черт, а?! Меня уже тошнит от речей! Ведь я не могу толкать всякие банальности, мне надо что-то новое ляпнуть!
– Ну что я могу сказать… – начал я, оглядывая лица людей, набившихся в большую комнату. Их здесь было не менее полусотни.
– Что сказать – продолжил, пытаясь уцепить мысль за хвост – Это неожиданная и очень лестная для меня награда. На мой взгляд – я ее не заслуживаю. Но если президент решил – так тому и быть. Надеюсь, я отработаю этот аванс. Спасибо!
Ну не сказал бы, что совсем так уж свежо, но и не банально! Опять же – мне так кажется. Мне вообще часто «кажется». Я редко уверен в том, что всегда прав. Видимо, это один из признаков паранойи, развившейся и расцветшей буйным цветом в моей бурной, слишком бурной жизни.
Ну что же – зрители захлопали, а президент Никсон пожал мне руку, многозначительно глядя в глаза. Мол – отработаешь, точно! Выпью из тебя кровь! И ведь выпьет, если потребуется. В политике не до сантиментов. Вот только помочь я теперь едва ли смогу. Мои знания о будущем растаяли в вихре перемен, которые я же инициировал. События идут совсем по-другому, вся история теперь не будет прежней. Те, кто родился в эти годы – могут теперь и не родиться. А те, кто умер – могут и не умереть. Новые судьбы, новые люди. Весь мир стал совсем другим. Моя роль в нем резко уменьшилась. Или опять же – мне только так кажется? Ведь агентом влияния я быть не перестал!
Выпили шампанского с бутербродами с черной икрой, предоставленными принимающей стороной. И кроме бутербродов было чем ещеё поживиться. Кстати сказать, я даже удивился – почему на вручении медали не было представителей СССР. Не удержался, задал этот вопрос Никсону. Тот совсем даже не удивился, и пояснил, что вручение медали есть акт сугубо личный, даже интимный, и касающийся только граждан США, и никого больше. Так что… не пригласили. Хотя шампанское и угощение гости попросили предоставить.
Впрочем – могли бы довольствоваться и теми запасами, что имелись в президентском самолете, а также в посольстве США в СССР, но сочли, что это будет невежливо по отношению к принимающей стороне.
Честно сказать, я слегка запутался в этих хитросплетениях и хитровывертах дипломатических отношений, так что плюнул на все и перестал делать попытки разобраться в мотивации той, или иной стороны. В конце концов, я никакой не дипломат, а обычный нормальный вояка, решающий проблемы с помощью грубой, очень грубой силы. И таким вот солдафоном и останусь – прошу любить и жаловать.
Церемония происходила утром, в девять часов, а в два часа дня был назначен прием в Кремле, где должны пройти переговоры между Генеральным секретарем КПСС и Президентом США. Слава богу – меня туда не позвали, и потому вздохнув облегченно я отправился… нет, не домой. Домой меня никто не отпускал. В свой номер, конечно. Вместе с Ольгой – само собой, она присутствовала на церемонии вручения.
В номере я наконец снял с себя высшую награду США, на которую ошеломленно косились охранники, наводнившие коридоры здания, и положил медаль в коробочку из сандалового дерева, из которой она ранее и была извлечена президентом Никсоном. Все. Если я и надену эту награду в будущем, то скорее всего не в СССР. Нечего гусей дразнить – ну как это, советский человек получает награду из рук президента вражеской страны! За что? Не за продажу ли Родины? Оптом и в розницу…
Но я ошибся. Награду мне все-таки пришлось надеть, и совсем скоро – через пять дней, когда завершились переговоры и подписания договоров. По случаю окончания переговоров советское правительство закатило гигантский прием, на котором присутствовали лучшие люди страны – лауреаты премий, актеры, артисты и другие приглашенные лица. Ну и само собой – журналисты всех стран мира. Перед приемом – пресс-конференция. И вот я на ней.
«Душераздирающее зрелище!» – как сказал один киношный персонаж. Ну только представить – здоровенный детина с треугольной спиной, обтянутой черной тканью смокинга, белоснежная рубашка, лаковые полуботинки, и…«бабочка»! Да, да, галстук-«бабочка»! Тоже черный. А поверх смокинга, на груди – Орден Ленина, золотая звезда Героя, значок лауреата Ленинской премии, и… как вишенка на торте… фрачная версия Медали свободы. Сказать, что на меня все косились – это ничего не сказать.
«На выставке Ван Гога я – главный экспонат!» Глав правительств «щелкали» на фото потому, что так положено. Меня же – от души. Чуть не передрались за лучшее место, когда я важно шествовал в составе делегации СССР, и потом, когда стоял со стороны Шелепина, пожимающего руку президенту Никсону.
А затем началась пресс-конференция. Никсон и Шелепин сидели на сцене, а журналисты из зала задавали им вопросы – все, как это делается за рубежом, и так, как это бывало в моем времени, в моем мире. Кстати – тоже дань новизне. До сих пор таких пресс-конференций на таком высшем уровне здесь не бывало. У меня даже возникло что-то вроде дежавю – сколько раз я в своем мире видел подобные пресс-конференции, и не счесть! Заменить Шелепина и Никсона на Трампа и Путина – вот тебе и будет нынешняя пресс-конференция.
Начал ее Никсон. Он поблагодарил принимающую сторону за радушный прием, пошутил, что надеется – не в последний раз видит Кремль изнутри. Доживет до следующего визита, хотя есть куча людей, которые до сих пор мечтают о его безвременной кончине. Чем вызвал ухмылки и хохот в зале. Шелепин же остался невозмутим, и в ответном слове заверил, что в СССР его другу Ричарду ничего не грозит, и если понадобится – на его защиту встанет вся мощь Советского Союза. Тут они оба заулыбались, а Никсон даже привстал и хлопнул Шелепина по плечу.
Вообще, Никсон был довольно-таки прост в обращении, эдакий селянин-реднек. Тенденция такая, что ли… многие из американских президентов отличались селянской простотой – до абсолютной глупости. Один из них даже спутал Австрию с Австралией. Возможно, что американскому народу именно такие президенты и нравятся – не слишком умные, плоть от плоти этого самого народа.
Я думал на этим – как при таких необразованных, неразвитых, даже можно сказать тупых президентах США до сих пор живы? И после размышлений сделал вывод – а от президента не очень-то что-то и зависит. Политику делает не президент, а его окружение. И Конгресс. Вот стал президентом Трамп, и что? Да они его обложили, как волка флажками! Туда пойдешь – смерть. Сюда пойдешь – и тут смерть. Номинальная фигура, дожидающаяся конца срока. Ну да, Трамп пытается что-то делать, дергается, но все его усилия идут прахом, ибо рулит демократическое лобби, главный разжигатель войн и революций по всему миру. И они не дадут Трампу сделать ничего позитивного. Только вперед – к войне, к конфронтации, к хаосу и огню.
Никсон – наверное последний из президентов, которые управляли страной сами, которые принимали решения, противоречащие воле демократического лобби. За то едва и не огреб по-полной. И кстати – еще не факт, что вся эта история с покушением на президента США уже закончилась. Приедет домой, выйдет на улицу… и будет его Пэт ловить верхушку черепа мужа, как жена Кеннеди. Все может быть. Бурление в выгребной яме, именуемой власть США, все еще продолжается. Верно сказал Шелепин – у нас Никсону безопаснее, чем у себя дома.
Дальше продолжал выступать Шелепин. Он рассказал, какие договоры были подписаны, что от них ждать, ну и все в этом духе. И самое главное – рассказал про договор о дружбе и сотрудничестве с США, из которого следовало, что мы теперь и в космос вместе полетим, и наукой займемся, и совместные предприятия создадим – что было совершенно невозможно в моем мире в этом самом году. И завершил Шелепин выступление заявлением о том, что холодная война закончена. Навсегда. Мы с США теперь шагаем в будущее вместе, рука об руку, как добрые друзья.
Шелепин и Никсон встали, долго пожимали друг другу руки, позируя перед телекамерами и фотоаппаратами, и фотовспышки залили их всполохами грозовых молний. Даа… наделал я делов! Ведь фактически это моих рук дело! В моем прошлом такого договора и близко не было!