1941. Друид. Второй шанс (СИ) - Страница 1

Пролог.

На обширных территориях дремучего леса, простирающегося от Хладного моря на севере и Великих гор на юге, издревле жило большое племя высоких светлокожих людей, известных своим радушием к друзьям и ненавистью к врагам. Отвергавшие злачные и тесные города, они селились в небольших укрепленных поселениях, затерянных в самой гуще лесов. Сеяли хлеб, растили скот и птицу. Охотились на лесного зверя, но не брезговали и выловленной в реке рыбой.

В священных дубравах поклонялись духам всего сущего — дэвам неба, земли и воды, у которых черпали свои невероятную силу и жизненную мудрость. Общаться с духами им помогали те, кого чужеземцы называли друидами и кому приписывали знание сокрытых магических тайн. Хотя сами они предпочитали звать себя детьми Великого леса и верили, что именно Лесу обязаны своим рождением на рассвете жизни и своей смертью на ее закате.

Друиды считались защитниками селений, лечившие его жителей и их скотину от разных хворей, помогавшие мудрыми советами и защищавшие от непогоды и дикого зверья. Надо помочь женщине разрешиться от бремени — приготовят особый отвар, придающий силы матери и ее ребенку. Охотника «порвал» кабан в лесу — присыпят рану измельченной целительной травой. Пришли лихие люди с недобрыми намерениями — наведет на них порчу и заставит кружить по лесу, пока силы не оставят их.

О местных друидах ходила одна легенда, в которую уже мало кто верил. Рассказывали, что несколько веков назад на эти земли вторглись жестокие захватчики. Чужеземцы, владевшие секретов огненного порошка, с легкостью ломили сопротивление местных племен. Без жалости сжигали села и деревни вместе со всеми их жителями. Тогда старейший друид Торин Седобородый отправился в священную дубраву, где провел без сна, еды и питья три дня и три ночи. Вернувшись, он сварил в огромном чане особое зелье, которое придавало мужчинам, женщинам, старикам и детям неимоверные силы. Дряхлый старик, сделав всего лишь один глоток, мог переломить ударом кулака ствол дерева. Худосочная девица после этого зелья с легкостью поднимала и тащила на своих плечах могучего быка-трехлетку.

С тех пор на земли местных племен больше никогда не ступала нога врага. А история с таинственным зельем стала постепенно забываться, медленно переходя в разряд старинных небылиц. Многие из парней и девиц уже со смехом слушали эту легенду, когда-то бывшую былью. Лишь друиды бережно хранили память о необычайном снадобье, придававшем обычному человеку силу древних божеств, и передавали тайну напитка из поколения в поколения. Ведь, час, когда народ Великого леса мог оказаться в беде, мог наступить тогда, когда его и не ждешь.

1. Знакомство с Гвэном

В селении Рамини, раскинувшемся на северо-восток от Бычьего холма, царила непривычная тишина, которую редко где встретишь. Скуластая ребятня испуганно выглядывала из окон на опустевшую улицу. Самые смелые даже приоткрывали двери, чтобы высунуть в получившуюся щель головы. Только их все равно матери затаскивали обратно и награждали заслуженными шлепками.

Взрослые тоже старались без особой надобности не выходить во двор, пытаясь все свои дела делать под крышей. Даже скотина в сараях притихла, словно прочувствовала тяжелую атмосферу. Лишь петухи, никогда не отличавшиеся сообразительностью, то и дело начинали перекликаться друг с другом.

Причина всей этой мрачной плотной тишины, опустившейся на селение, в этот самый момент тихо и мирно умирала в небольшой бревенчатой хижине. Сельский друид Ируин, давно уже отмеривший полуторавековой срок на этой грешной земле, сильно занемог почти неделю назад, и сейчас готовился «отойти в мир иной». При нем оставался лишь его ученик, не испугавшийся древних поверий о тяжкое доле умирающего лесного мага. Легенды гласили, что магические силы нельзя унести с собой, а нужно обязательнокому-то передать.

— Не надо печалиться, мой мальчик, — на лице лежавшего на медвежьей шкуре старца появилась грустная улыбка, придававшая ему особенно умиротворенный вид. Всем своим видом он говорил, что готов завершить здесь свой жизненный путь, и спокоен за своих соплеменников. — Смерть — это не конец пути. Впереди меня ждет новая дорога… Точно также старый дуб засыхает от удара молнии и превращается в труху, а после прорастает из желудя в новое, столько же могучее дерево.

Стоявший на коленях перед его постелью, молодой широкоплечий парень, не говоря ни слова, сжал руку умирающего. Правда, тут же отпустил ее, испугавшись, что сделал больно.

— Не надо грустить, Гвэн. Я ухожу с легким сердцем… Мой век был полон всего, о чем можно только мечтать. В воспоминаниях я вижу матушку, расчесывающую мои непослушные кудри и корившую меня за шалости. Помню прекрасных девиц, за которыми бегал в соседние селения… И, знаешь, мой мальчик, твое ученичество было для меня большой радостью. Я ведь, до встречи с тобой, уже и не чаял, что найду достойного этой тяжелой ноши. Из всех моих учеников лишь ты показал, что сможешь…

Продолжал улыбаться старый друид, смотря куда-то в закопченный потолок. Его взор затуманился, словно он, и правда, видел все, о чем только что говорил. Голос становился все тише и тише, пока, наконец, не превратился в невнятное бормотание.

Парень, не отпуская руки старика, тяжело вздохнул. Его плечи опустились ниже и ниже. Агония учителя причиняла ему страшную боль.

— Гвэн… — старый друид вдруг открыл глаза и требовательно посмотрел на него. — Гвэн, чувствую, мне осталось совсем немного. Наклонись ближе.

В глазах ученика блеснула слеза.

— Теперь ты не мой ученик, а новый друид селения, — парень всхлипнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарыдать. — И должен знать нашу общую тайну. Слушай меня внимательно. История о тайном снадобье, придающем силы Богов, не древняя легенда, а произошла на самом деле. Свиток с ингредиентами я храню под седьмой половицей от двери.

Рука старца медленно поднялась, и его скрюченный темный палец уткнулся в сторону двери их хижины.

— Но… помни, уче… — его язык уже заплетался, говорил он с трудом. — Готовить его можно лишь в годину тяжелых испытаний… Поклянись в этом, Гвэн… Только, когда случится самое страшное…

От душивших его слов, парень так и не сказал ни слова. Схватил руку старца и поцеловал ее.

— Клянусь, учитель. Клянусь, — горячо зашептал он, когда справился со слезами. — Клянусь, учитель, только не покидайт…

Но старец уже покинул этот мир. Его голова откинулась на лежанку, борода задралась к верху.

— Как же так… Учитель… Зачем? — «прорвало» Гвэна, уткнувшегося в медвежью шкуру. Глухие рыдания сотрясали его. — Почему ты ничего не сделал? Ты же мог… Учитель…

Еще долго парень вел этот бессмысленный разговор, в котором звучали и безграничная любовь, и жалобы, и даже страх перед одиночеством. Все тут смешалось в одно целое, став для него спасительной отдушиной.

Выговорившись, он так и уснул рядом с телом своего учителя, по-прежнему, не выпуская его руку. Теперь только время и целительный сон могли’сгладить' боль от его утраты.

Рассвет следующего дня Гвэн встретил уже на ногах. Ему предстояло отдать последнюю дань своему учителю, похоронив его в священной дубраве.

— Прощай, учитель. Ты всегда был слишком добр ко мне…

С этими словами парень стал обертывать тело старца в серое холщовое полотно. Метр за метром ткань закрывала ноги, туловище, руки. Самым последним скрылось с глаз бледное лицо друида, которого Гвэн касался особенно осторожно.

— А теперь, учитель, я отнесу тебя в священную дубраву к месту твоего упокоения.

Гвен, быстро вышагивал по утоптанной дорожке. Высохшее от болезни тело почти ничего не весило или он просто не ощущал его тяжести. Позади него в десяти — двадцати шагах держались и остальные жители селения, старавшихся, правда, близко к нему не подходить. Боялись, что тут говорить. Они и до этого с большой опаской поглядывали на старого друида и его ученика, считая их не от мира сего.