1812 год - Страница 4

Плоская дуга, очерчивавшая фронт лагеря, была усилена по указаниям самого генерала Пфуля тройным рядом открытых и сомкнутых укреплений, а семь мостов должны были обеспечить отступление. По ту сторону реки не было никаких укреплений. На этом участке Двина, в сущности, представляет незначительную реку, хотя и довольно широкую, но крайне мелкую, так что через нее можно было переправиться даже вброд. Как видно уже с первого взгляда, тактическая сила этого пункта была невелика и сводилась единственно к силе укреплений.

Еще менее надежно было стратегическое положение этого пункта. Дело в том, что Дрисса находится между дорогами, ведущими из Вильно на Петербург и на Москву, т. е. ни на той, ни на другой дороге.

Кратчайшая дорога из Вильно на Петербург проходит через Друю на Двине, а оттуда на Себеж и Псков, а кратчайшая дорога на Москву идет через Витебск. Дрисса находится в четырех милях от первой и в двадцати четырех милях от второй.

Эта неопределенность положения избранной укрепленной позиции особенно не понравилась в Вильно; никто не мог понять, какой смысл этой позиции. По этому поводу автор спросил генерала Пфуля, какой линии отступления предположено вообще держаться: на Москву или на Петербург? На это Пфуль ответил, что это будет зависеть от обстоятельств. Этот ответ отчетливо свидетельствовал об отсутствии ясности мысли и решимости, ибо невозможно ставить решение столь важной альтернативы в зависимость от меняющихся условий обстановки.

Дрисский лагерь с тыла был прикрыт одной лишь рекой, по ту сторону которой не было никаких окопов и даже ни одного населенного пункта, пригодного для обороны; имелся лишь ряд дощатых сараев, в которых были сложены мешки с мукой. Так как переправа через Двину не представляла ни малейшего препятствия, то продовольственные запаси армии, не будучи защищены хотя бы естественными преимуществами местности, все время внушали бы тревогу за их целость.

Таким образом, укрепленная позиция на Дриссе, в сущности, осталась голой идеей, абстракцией: из всех тех требований, которым она должна была отвечать, она не удовлетворила почти ни одному. Плоская дуга фронта, расположенная на ровной местности, окруженная лесом на расстоянии 800 шагов от нее, опирающаяся обоими флангами на реку, которую можно перейти вброд, образует, в сущности, весьма неудобное поле сражения. Далее, это был пункт, расположенный не на прямом пути отступления, и, следовательно, он являлся вырванным из общей системы движения армии и потому предоставлялся самому себе; пункт, расположенный не у моря, не близ крепости, даже не по соседству с настоящим городом (Дрисса представляет собой местечко, состоящее из деревянных построек, и то находится не прямо позади лагеря, а сбоку, в стороне от системы оборонительных сооружений), - такой пункт, конечно, нельзя назвать стратегическим пунктом.

Впрочем, мы не вправе утверждать, что вина этой ошибки лежит на подполковнике Вольцогене. Район был предуказан ему Пфулем, а в этой части Литвы надо благодарить судьбу, если удастся найти в лесах достаточно обширное пространство, чтобы развернуть на нем сколько-нибудь значительную армию.

Итак, эту позицию едва ли можно рассматривать как такую, которая могла бы усилить мощь вооруженных сил. В сущности, это была лишь игра мыслей Пфуля, лишенная всякого реального содержания, и как таковая впоследствии быстро исчезла пред лицом подлинных явлений мира действительности. Единственное благо, которое принесла эта идея, - это вызванное ею немедленное отступление к Двине.

Итак, мы не можем найти в плане Пфуля каких-либо реальных предпосылок, повышавших способность к сопротивлению; и ничто в этом плане не могло уравновесить тех невыгодных условий, в которые попадали русские, уклоняясь от простейших форм сопротивления и отступления. Наиболее выдающиеся деятели виленской главной квартиры, как генералы Барклай, Беннигсен и Армфельд, не могли освоиться с этим планом кампании и стремились подорвать доверие императора к нему и к самому генералу Пфулю. Завязалась своего рода интрига, направленная на то, чтобы убедить императора принять сражение под Вильно. Вероятно, полагали, что французы перейдут через границу как раз на том же участке фронта, на котором разместились русские для защиты ее, а именно от Самогитии до Волыни; при таких условиях надеялись, что в избранном пункте у Вильно не окажется чрезмерного перевеса сил противника. Без подобного глупейшего предположения само возникновение мысли о сражении было бы совершенно необъяснимым.

Таким образом, уже в Вильно возникла борьба противоположных мнений, которая, конечно, пошатнула доверие императора к плану Пфуля.

К этому времени прибыл в Вильно подполковник Вольцоген, находившийся в переходный период в корпусе генерала Эссена в качестве начальника штаба.

Он владел русским языком и был более близко, чем генерал Пфуль, знаком с главными действующими лицами. Он решил добиться назначения к генералу Барклаю с тем, чтобы в известной мере перекинуть мост между ним и генералом Пфулем. Он уговорил последнего испросить у императора откомандирования в его распоряжение офицера для организации небольшой канцелярии. Выбор его пал на автора. Последнему было поручено съездить в Дриссу, чтобы посмотреть, насколько продвинулись там работы, и одновременно наметить на пути туда подходящие места для биваков.

Автор в сопровождении русского фельдъегеря отправился туда 23 июня. Когда он прибыл в Дриссу, офицер, руководивший там работами, готов был увидеть в нем шпиона, так как он не мог предъявить никакого документа кроме написанного на французском языке приказа генерала Пфуля, на которого в армии не смотрели как на начальство. Все же автору удалось рассеять эти подозрения, и он получил разрешение осмотреть лагерь.

Этот инцидент наглядно показал автору то, чего он в общем опасался, а именно, что положение генерала Пфуля приведет лишь к ряду унизительных недоразумений и вызовет крайне опасное замешательство.

Автор нашел укрепления лагеря расположенными по системе, изобретенной самим генералом Пфулем. Наружный пояс состоял из ряда окопов для стрелков; шагах в пятидесяти или ста позади находился ряд укреплений, попеременно открытых и сомкнутых; первые предназначались для батарей, вторые для отдельных батальонов, которые должны были прикрывать эти батареи. Позади этого полукруга, в пятистах или шестистах шагах, находился второй ряд сплошь сомкнутых укреплений, которые должны были играть роль резервной позиции; наконец, в центре, в третьей линии, помещалось укрепление несколько большего размера, своего рода редюит, предназначенный для прикрытия отступления.

Хотя эта система была, очевидно, чересчур искусственна, число отдельных укреплений слишком велико и вся система в целом, казалось, была придумана без достаточно практического смысла, тем не менее оборона этого укрепленного лагеря значительной массой войск при хорошо известной храбрости русского солдата позволяла ожидать очень упорного сопротивления. Более того, можно с уверенностью утверждать, что если бы французы вздумали непременно овладеть лагерем с фронта, то они разбились бы о него, не достигнув своей цели.

Укрепления имели хороший профиль, но грунт был песчаный; при этом никто не подумал об усилении позиции посредством сооружения искусственных препятствий: палисадов, засек, волчьих ям и т. п., и с этой стороны лагерь оставлял желать многого. Автор побудил штаб-офицера, руководившего этими работами, задуматься над дополнительным усилением лагеря и тотчас же приступить к возведению искусственных препятствий.

Из семи мостов еще ни один не был построен, а так как офицер, руководивший этими работами, не обладал ни опытом, ни знаниями в этой области, то он сознался автору в своем затруднительном положении, добавив, что при многообразии размеров собранных для этой цели сосудов и лодок он не знает, как выполнить эту работу. Автор обратил его внимание на те вспомогательные средства, которые можно использовать в подобных случаях, и обещал похлопотать о присылке военного инженера, который возьмется за эту работу.