1730 год. Август. Переэкзаменовка - Страница 77

– Бл…! – похоже, возмущение обосновано. Нецензурное слово звучит веско и непринужденно. Лезет в недра шкафа за другой посудиной. Споласкивает. Пробует. Опять кривится, – Черт! Кто такое сделал? Вода была хорошей! Пресной! Вкусной! – Лезет за третьей, – Бл…! – За четвертой, – Тьфу! – тенденция, однако!

– Была пресной, я в прошлый раз сам оттуда пил! – подхватывает новый голос.

– И я пил! – мнения туристов звучат нестройным хором, – Надо с другого края взять, может там есть?

– А мне бы водочки! – пожелание звучит диссонансом и таким же диссонансом режет слух ответ:

– Водку мы в самый первый раз выпили! – повисает молчание, – А что, разве, напитки не заменили?

Ответом служит извлеченная из шкафа пустая бутылка 'Столичной'… Вторая… Третья… Тут тоже по три бутылки в комплекте? Наверное – стандарт. Посуда, блеснув на солнце, отправляется в дальний полет.

– Господа, в чем собственно, дело? – седой шулер изволил заинтересоваться кипящими страстями. Ха! Смерть эскортницы и её менеджера он пережил преспокойно, а тут всерьез заволновался. По лицу видно…

– Водку мы выпили, а пустые бутылки поставили в бар, как и полагается, – начинает объяснять мужик 'подкаблучник', – А во фляжки с пресной водой кто-то, совсем непонятно зачем, налил соленую морскую.

– Ну, подумаешь – я налил, – подает голос ещё один персонаж. Молодой, конфетно-красивый, возраст слегка за двадцать, – А чего оно… пиликало, противно? Пока пустая – пиликало. Как полную фляжку, в ту ячейку сунул – перестало пиликать. Море рядом – налил, да поставил. Нормальный ход!

– И я так сделал, – подхватывает его слова кто-то невидимый, – Точно, противный звук. Зубы ноют!

– И я, тоже. Правильно, так и было! – подхватывает следующий голос. Да, дружно сориентировались. Словно сговорились. И что теперь? Думаю, понимают – случилось нечто важное. Действительно важное.

Смена кадра. Вид сверху. Туристы сгрудились вокруг открытого шкафа. Самого близкого к обрезу воды. Удобного. Тот, где лечили барышню с порезанными ногами, далеко, на солнцепеке. А этот в удобном месте. Потому и раскулачили. Как бар, из не запертого номера, в гостинице. Чего же теперь удивляться?

Смена кадра. Типа панорама. Оказывается, народ подтянулся обратно. Собрались, как по команде. В центре – привилегированная публика. Остальные – короткой дугой, охватывающей их со стороны лагуны. Эскортницы, вместе со скамеечками, уже дезертировали на периферию. Смешались с 'пионерами'… Пока не внешне, но организационно. По небу, высоко и быстро, проносятся рваные клочья облаков. Внизу тихо… Даже пальмы не шевелят листьями. В отдалении взмывают снежно-белые султаны пены над скалами рифов.

– Так есть, на этом острове, нормальная питьевая вода?! – оп-па, туристы уже попробуют качать права

– Разумеется! – бородатый пилот отвечает странно спокойно, вообще без эмоций, – В опреснителе!

– Тогда почему, во всех флягах – соленая, морская? Трудно было её заменить? – это уже седой шулер.

– Кому это, трудно? – вопрос пилота, такой же бесстрастный, звякает… холодом антарктического льда.

– Как кому? – удивляется шулер, – Обслуживающий персонал базы – мышей не ловит! Мы же, с вами, официально, – оборачивается к социологу, – Сразу договорились о равных правах!

– Вот именно, – от айсберга откололся кусок и рассыпался, громыхая мерзлыми осколками, – Равных!

– То есть, – шулер смущен, глаза его начинают бегать по сторонам, – Но, кто-то же убирает тут мусор!

– Ветер! Дождь и ветер, – слова пилота падают размеренно, отстраненно, – Штормит здесь регулярно. Каждую неделю… Иногда, чаще. Любые, не закрепленные предметы, уносит в океан. Скорость ветра, до 40 метров в секунду – не редкость. Бывает и сильнее… – эге, а 40 метров в секунду – это 144 км/час. Ураган!

– Вы намекаете, что воду, во флягах из вашего пляжного бара, мы должны были заменить сами?

– Я удивлен, что вы вообще раскулачили аварийно-спасательный комплект, без острой необходимости.

– То есть, как?! Предлагаете нам, за каждым глотком воды, туда сюда, на другой конец острова бегать?

– Не предлагаю! – жестко отрезает пилот, – Сами должны понимать, не маленькие, – секунду молчит и добавляет, раздельно выговаривая каждую букву, – Эксплуатация человека человеком запрещена! Вы же, все, добровольно, согласились на равные права? Какие ещё могут быть вопросы? – держит паузу и, как-то мрачновато, поясняет, – А барей, в России, перестреляли в восемнадцатом году! – твою мать! Немая сцена…

Бородатый пилот чем-то реально обеспокоен. Словно виноват, и сам это понимает, и хочет вывернуть раздражение на собеседника, и сдерживается. Это, как в рейсе мотор забарахлит. Потому, что поленился всё заранее проверить… В теплом гараже… А потом, на ветру и стуже, в потемках, шаришь в нем замерзшими пальцами. На напарнике зло срываешь. Борода задрана в зенит, вертится из стороны в сторону диковинным локатором… Приподнялся в кресле на руках… Крутанулся, глянул за спину. Рожа, гм, мрачнеет… с каждой секундой. Снова ноги заболели? Выражение – не то… Погода? Гм, странная погода… Волны катят на берег – как горы, столбы брызг и пены взлетают уже выше пальм, а на пальмах – листок не колышется. И небо, оно вроде бы синее, а с чернотой. Рано, вроде бы ещё, для вечерних сумерек? Когда в тропиках вообще закат?

– Парни, что у нас со связью? – вопрос в пространство. Однако, пара 'пионеров' отзываются сразу.

– Полный, караул, Демид Игнатьевич! – это первый, чуть смахивает на нашего 'первого ученика', что после школы в МАИ собирался поступать… Не поступил. Теперь, говорят, в городе Сиднее пристроился -заправщик, на аэродроме. Мечтал летать, строить самолеты. Эх, отвлекся я… Короче, огонек у него в глазах.

– Конкретно?

– Эти, – дальше не понял, не по-нашему, сказано и такого языка вообще не слыхал, с прицокиванием и свистами, – что бы им всем, – продолжение в том же стиле, но жест, в сторону пенного бурления рифов его объясняет, – Они… все наши кабели покромсали, считай 'на пятаки'. Вместе с содержимым ЗИПа. А свою аппаратуру дальней связи, если она у них была, в контейнеры заперли. Под кодовый замок. Трифон вон, их смотрел – говорит, что там может быть взрывчатка. А то и вообще – встроенный самоликвидатор сработает.

– Есть подозрение, крутые ящики, с сюрпризом. Не убьет, так руки оторвет, – поддакивает ему Трифон.

– От антенного хозяйства ничего не осталось… Одни камеры на деревьях. Ну и аварийно-спасательные шкафы, – продолжает 'первый ученик', – Сплошные слезы! Где чего не сумели откусить или оторвать, так разбили. Кувалдой, по микромодулям, представляете? Они, там, совсем дикие? Каждой лампочки боятся?

– Они предусмотрительные, – бурчит под нос Трифон, – Я бы, может – тоже разбил. На всякий случай. Если надобно режим глухого радиомолчания обеспечить… Их технику уже смотрел. Не стыкуется с нашей. Все рации – древние, как говно мамонта, на УКВ диапазон. 'Кого вижу – того слышу' Коммуникаторы и то дальше возьмут, если им антенну как следует задрать. Только, нечего задирать. Свою технику они 'волокном' коммутировали, от помех и утечки излучения береглись, – косится на готового продолжать напарника и перебивает его фразу, – Детали, из их блоков ковырять, я в жизни не полезу. И из вас – никого не пущу! Без брони – полная дурость.

– Парни, нам нужна связь, – таким тоном пиратский капитан посылает команду на абордаж, – Сейчас! Хоть симплексом, хоть пакетом, если постоянного канала не удержать, – снова задирает бороду к небу, – Мы сейчас – в гнезде урагана. Пока тихо. Но, через пару часов, станет шумно. Самый последний прогноз я один слушал. Потому – самолет на автопилоте отослал подальше. Плохой прогноз, словно специально подгадали.