1730 год. Август. Переэкзаменовка - Страница 67

– Да раз двадцать! – это ещё много, на самом деле. Хотя, если прикинуть, если в среднем, за два года…

– А сколько надо? – ну и вопрос, откуда мне знать? – Какой расход боеприпасов полагается для учебы и постоянного поддержания навыка стрелка самого низкого, третьего разряда?

– Обидеть хочешь? Сравнением унизить? – нетрудно догадаться, раз разговор затеяла – умысел имеет.

– Хочу! Гражданский норматив третьеразрядника на первоначальное обучение – 70-100 патронов и не менее десяти, ежемесячно, для поддержания формы (120-150 в год). Первый разряд – 1,5-2 тысячи патронов на обучение и потом тренировки два раза в неделю, как минимум, по 20-50 патронов каждый раз. Счет идет уже на многие тысячи. Кандидаты и мастера спорта тренируются через день, сжигая по 150-200 патронов…

– Хочешь сказать, что как военнослужащий, защитник отечества, я и мне подобные рядовые запаса…

– Гроша ломанного не стоят, – договорила фразу, – А результат, запланирован, с самого начала. Народ, поголовно владеющий боевым огнестрелом, власти расхитителей социалистической собственности и даром не нужен. В Первую мировую именно с этого революция началось. Научили вчерашних крестьян и рабочих стрелять. Дали им базовые навыки поведения в боевой обстановке. И тут же заполучили, прикладом в рыло.

– А как же тогда они собираются… – снова не дала договорить.

– Подготовка бойцов спецподразделений и частных охранников, – похоже, теперь какую-то служебную инструкцию, на память, цитирует, – осуществляется на основе отработки т. н. специального упражнения. Мишень – ? 4 кругами, расстояние до цели – 20 м, положение для стрельбы – стоя. Количество серий и выстрелов: Пристрелка – 10 выстрелов; Первая серия – 30 выстрелов. Вторая серия – 60 выстрелов. Третья серия – 90 выстрелов. Четвертая серия – 120 выстрелов. Время на стрельбу – произвольное или задается инструктором. Перерыв между сериями – не менее 2-х минут. Спуск курка – самовзводом… Каково?

– Впечатляет! Предлагаешь взять, за пример, цепных псов режима? Озверею же я, такими темпами… Боеприпасов не жалко? – уела, что сказать. Подозревал, подвох, но, не такой… Почувствуйте себя быдлом!

– Ничего не предлагаю, – ссутулилась, – Сообщаю, что этих 'бандитов на жаловании' сегодня в России тренируют, как олимпийских чемпионов. Ни сил, ни времени, на патронов не жалея. В ущерб ФСБ и армии. Думают, что учли ошибки предшественников и 1917 год не повторится. Что та революция была последней…

– А на самом деле? – поверил ей сразу. Может потому, что вспомнил бугаев у директорского кабинета?

– А на самом деле – последней революции не будет никогда… Только, они все разные. Не угадаешь.

– Генералы всегда готовятся к прошедшей войне. 'Контра' – к прошедшей революции, – гм, логично, – Но, тогда, личный огнестрел – отстой, вроде каменных топоров. Воевать будут совсем другими средствами.

Вот за эту гнусную улыбочку так бы и отшлепал! Супер герлс, на мою голову! Светится на физии не высказанное – 'А я – знаю, сейчас скажу! Больно оно мне надо. Вам хорошо. Никаких тайн нет. А мне, ещё обратно домой добираться. Где, за лишнее знание полагаются, в лучшем случае, 'многая лета', в местах не столь отдаленных. Или 'подписка о неразглашении, калибра 7,62 мм' с занесением в череп. На фиг, на фиг!

– Боишься? – тьфу, на миг показалось, что я опять в школе. Прыгаем со второго этажа, в густые кусты под окном. Парни прыгают, разумеется, а девчонки – смотрят. И подначивают… самим присутствием.

– Опасаюсь, – а что? Всё честно, жизнь-то одна, – Против брони и моторов, считай, с голым пузом?

– Дима, всё просто! В любой войне воюют люди. Даже ваши роботы, из сериала про Терминатора, они же выполняли волю придумавших их людей. Пусть и после смерти создателей. По правилу 'мертвой руки'.

– Тех людей, за техникой, совсем не видно! – что-то в этом есть, но, выходить с пистолетиком, против танка, я бы не стал. Кто бы там не сидел, Терминатор или салабон первогодок. Задавит, просто по глупости.

– Воюют люди, – упрямо так повторила, с вызовом, – Если помнить о людях, понимать людей, думать, как они себя поведут, то можно надеяться на победу, – помолчала, – Так Сунь-Цзы учил… Можно победить.

– Тебя послушать, через 10-15 дней упражнений с пистолетиком, у меня железные кости вырастут и инфракрасное зрение прорежется. Что бы смело, на кого угодно, буром переть, – опять смеется, – Чего?

– Дима, как думаешь, почему в вашем 1918 году началась Гражданская война? После триумфального шествия Советской Власти. После мирного договора с Германией? После совсем бескровного переворота? Ещё до реквизиций, конфискаций и национализаций? Вся громадная страна, разом, как с цепи сорвалась…

– Мне не докладывали! В школе сказали, что был красный террор и белый террор, вот и завертелось…

– То есть, всё случилось неожиданно? Ещё весной-летом сами природные Великие Князья, с красными революционными бантами, по улицам ходили, Керенский на митингах аншлаги собирал. А тут вдруг бойня?

– Ну, примерно так и было. Так ведь красные сами спровоцировали! – подобралась, прищурилась…

– Как спровоцировали? Чем спровоцировали? Кого спровоцировали? По всей стране сразу? – достала!

– Ну, заключили Брестский мир, армию распустили. И разбежалась она, мужики поехали домой землю делить. С винтовками… – черт, я никогда, с такой точки зрения, на давнюю заваруху не смотрел. А теперь, ощутил, теплую рубчатую рукоятку Нагана в руке, и я возвращаюсь… со службы домой. А у подъезда, на лавке, Колян, со своей кодлой. А у меня – 'Наган', уже взведенный… – Черт! – да я же его убил бы! Хотя… вспомнил, как реально Коляна увидел после двух лет отлучки. Уже весь желтый и лоб в морщинах… Не-а-а, не убил бы, пожалел. Но… здороваться бы не стал. Проклятье! А Колян бы, такое, наверняка не простил!

– Представил? – ни смешинки в глазах не осталось, словно иголками впилась, – Догадался? Человек без ружья и человек с ружьем – два разных человека. А человек, привыкший к оружию, как к части тела…

– С теми, кто обижал его в мирное время, как раньше жить уже не сможет… Особенно, если оружие не отняли. Нет, подожди, но тогда полыхнуть должно было сразу? А не с задержкой в несколько месяцев? Ведь красный террор… – напряглась, рот приоткрыла, каждое слово ловит, – Разве, белый террор начался раньше?

– Ранговый голод сильнее страха смерти, – припечатала, – Баре, ни терпеть чужое равноправие, ни жить среди вооруженного народа, не захотели. Не смогли! Когда они вдруг осознали, что ни кланяться, ни ломать шапки, ни считаться с их привилегиями в России никогда больше не собираются… Ой! Возник мгновенный взрыв безумной ненависти! Считай, на пустом месте. Как раз от понимания бесповоротности метаморфозы. Недавно, вчера, вокруг одно быдло, а тут вдруг вокруг – граждане. Равноправие… Спасите! И во Франции, – поправилась, – В вашей. Такое было. И в Англии, и в Германии. А у нас – везде. То же самое. То и дело…

– И со мной такое может случиться? – хм, похоже, уже случилось, – Со стороны виднее? – кивает.

– Случилось! Человек – существо обучаемое. И дрессируемое. Хотя это называют воспитанием. Навык должен подкрепляться. Приносить пользу, удовольствие. Тогда к нему тянет, – хихикнула, грустно, – Власть – сласть! Кто хоть раз командовал, подчиняться не рвется. Кто был господином – рабом уж быть не желает. Скорее умрет! Зато, каждый раб хочет быть хоть чуть господином. Равноправие для него – ступенька вверх.

– Угу… А для господина – провал под плинтус, – чего там, сразу вспоминаем старого доброго мистера Твистера, в бессильной ярости бегущего из гостиницы, где в номере рядом поселили негра. 'Не забуду, не прощу!' Да, Колян бы не потерпел! Ясненько, какие переживания толкнули будущих белых начать бойню.

Грузят меня, ой грузят! Да пускай. Я когда сытый – добрый. Даже ленивый. Э-э-э! Спать повременим. Не потому, что ведро с водой на полу, до сих пор стоит и ждет. Меня мысль озарила. Подозрительная…