12 маленьких радостей и одна большая причина (СИ) - Страница 36

– Что?

– Кажется, я люблю тебя.

– Не прошло и года, – вымученно улыбнувшись, ответила я, погасив ночник.

========== Одиннадцатая маленькая радость: избавление от груза или Несчастные и обездоленные ==========

Предзакатное солнце разливалось холодным светом, отражаясь мерцанием на заледенелом асфальте. Легкий морозец приятно щипал щеки и нос, отчего я едва заметно улыбалась, обводя взглядом приятный пейзаж уходящего дня. В обнимку с архангелом я проспала чуть ли не до самого обеда, пока он не вскочил на ноги и не принялся причитать, мол «вы, люди, слишком долго болеете, так даже не интересно» и что-то еще о том, что осталось необычайно мало времени. Конечно, мало, ведь на календаре было четко написано: «Суббота, двадцать второе декабря». Чуть больше суток до конца срока. Нетерпеливость мужчины сыграла на руку, и наконец, аж в половину четвертого, мы шагали по какой-то улочке, названия которой я уже и не могу вспомнить.

– Ну и куда же мы идем? – спросила я, разглядывая улицу, припорошенную тончайшим слоем свежего снега, еще не успевшего посереть и сбиться в твердые комья. Габриэль тащил меня вперед, не давая засматриваться на сияющие витрины и прилавки, и по-хозяйски сжимал руку. Ощущение тепла его ладони, проступающее даже сквозь вязаную перчатку, вызывало чувство дежавю, будто сейчас он впервые ошарашит меня безумной идеей, а впереди нас ждут еще целых две недели вместе. Увы, осознание того, что все это лишь иллюзия, немного угнетало, хоть я и прятала это за легкой улыбкой.

– Пока что в магазин – неприлично являться в гости с пустыми руками.

– В гости?

Да уж, даже когда думаешь, что душа архангела – открытая книга, одна его фраза полностью разрушает это глупое ощущение. Было сложно даже предположить, к кому именно мы собирались на прием, ведь я больше не поддерживала отношения со старыми знакомыми, а о своих друзьях Гейб не говорил ни слова. «Скоро сама все узнаешь», – только и ответил он, будто это хоть как-то умаляло любопытство.

– И что же мы должны купить? Шампанское и букет для хозяйки? – расспрашивала я, когда за нами плавно захлопнулись автоматические двери супермаркета. Надежда логически вычислить людей, к которым мы были приглашены, с помощью наводящих вопросов все еще не угасала.

– Нет, обойдемся без алкоголя. Сгребай в охапку побольше мягких игрушек и сладостей, это будет куда уместнее, – отдал распоряжения мужчина, подтолкнув меня к детскому отделу, чем окончательно сбил с толку. Бегая по отделу с огромной тележкой, я продолжала обдумывать странную ситуацию, которая сложилась так неожиданно, то и дело поглядывая на жующего неизвестно откуда взявшийся батончик Гейба. Только я мысленно возмутилась, что делиться шоколадом этот сладкоежка и не подумал, как с одной из полок на меня свалился полутораметровый плюшевый медведь жуткого цвета сумасшедшей Барби, а за ним и поток разнообразных ирисок, леденцов и желейных мишек. Видимо, в присутствии архангелов лучше вообще не думать.

– Если еще раз залезешь ко мне в голову, я тебя изобью, – пригрозила я, потирая ушибленную твердыми конфетами голову. Рассмеявшись, пернатый помог мне встать, протянув руку, и заявил:

– По-моему, очень весело выходит. Хотя сны у тебя куда интереснее.

Глянув на шокированную девушку-консультанта, искренне удивленную обилием сладостей на полу ряда с игрушками, я решила, что еще и драка покупателей окончательно добьет нежную психику, так что прикусила язык, удовольствовавшись лишь торжественным вручением подзатыльника. После этого неприкрытого проявления черствости, архангел театрально надул губы и молчал до самой кассы, демонстрируя вселенскую грусть и обиду. К счастью, это дало мне время обдумать возможных претендентов на роль хозяев сегодняшнего званого вечера, но покупки из торгового центра рушили любые теории. Может, это для отвода глаз, чтобы пункт назначения так и оставался сюрпризом до самого конца?

Надо отдать Гейбу должное, пресловутый сюрприз удался на славу.

Загруженные огромными пакетами, доверху набитыми плюшем и всевозможными конфетами, мы медленно пробирались по скользкой улочке у самой окраины города и внезапно остановились у какого-то невзрачного здания из серого камня.

– Мы пришли, – пропыхтел Габриэль, поставив покупки на землю, чтобы нажать кнопку звонка. Где-то внутри раздались приближающиеся шаги, затем скрежет отпирающейся двери – на пороге стояла немолодая женщина лет пятидесяти с затянутыми в тугой пучок волосами с легкой проседью и осунувшимся от усталости лицом.

– Добрый вечер, мистер Фицджеральд. Мы уж думали, вы о нас позабыли, – со сдержанной улыбкой на губах произнесла она, запахивая свою строгую кофту из серой шерсти и немного отходя вглубь помещения. – Проходите, пожалуйста. Рады видеть вас и вашу очаровательную спутницу.

– Фицджеральд? – шепотом спросила я, когда грубые порывы пронизывающего ветра остались позади за закрытыми дверьми.

– Любимый писатель и прикрытие для мирян, – так же тихо ответил мужчина, помогая мне снять пальто.

Едва заметно кивнув, я растерянно огляделась по сторонам: тщательно выбеленные стены с парочкой фотографий в рамках, неуютное освещение люминесцентных ламп, изредка мигающих под потолком, множество запертых дверей и широкая лестница в конце длинного коридора. Немного пугающая атмосфера нищеты и бедности, царившая в том странном месте, сковывала меня и заставляла стыдливо прятать золотой браслет под рукава свитера.

Вскоре часы пробили пять, и на втором этаже загремел топот десятков пар ног, а затем все вновь стихло, будто дом омертвел. Мардж, как назвал ее архангел, еще раз глянула на циферблат и, поправив застиранный передник, сказала нам следовать за ней, направившись к лестнице. Поежившись, я прижала к себе пакеты и с немым вопросом взглянула на спутника: тот лишь успокаивающе чмокнул меня в висок, так и не сказав, где мы и зачем пришли. Полностью обратившись в слух, чтобы хоть приблизительно определить, что это за место, я различила приглушенные голоса и редкий смех вперемежку со скрипом деревянных ступеней, но это ни на йоту не приблизило меня к разгадке, но она и не потребовалась – вскоре все встало на свои места. Как только мы поднялись на второй этаж, моему взгляду открылся точно такой же коридор, как и внизу, но на этот раз вместо фотографий на стене висела аккуратная вышивка с надписью: «Детский приют миссис Броутон». Только я раскрыла рот, чтобы спросить у Габриэля, какого черта он притащил меня сюда, если знал, что я не люблю детей так же сильно, как и боюсь, как Мардж открыла одну из дверей, где, как оказалось, располагалась своеобразная игровая. Книжные шкафы, старенький барахлящий телевизор в углу, протертые пуфы и разбросанные на полу игрушки, в основном безжалостно старые, – все это заставило дрожь волной окатить мое тело, еще не отошедшее от вечернего мороза улиц. Я насчитала около семнадцати детей разного возраста, с безмолвной надеждой уставившихся на меня.

– Остальные в комнатах или на ужине, – пояснила наша сопровождающая и тут же добавила: – У нас не хватает посуды, чтобы сразу накормить всех.

Эти слова еще больнее ударили меня, заставляя молча сжаться и ошеломленным взглядом рассматривать детишек. Словарный запас мгновенно обеднел на десяток тысяч слов, и мне оставалось только поставить пакеты с игрушками у двери и глянуть на Габриэля, мысленно моля о помощи. Его реакция была куда менее бурной, и в шок он уж точно не впал, только сразу же расплылся в улыбке и ринулся к малышам, сидящим на ковре. К моему удивлению, они бросились к нему на шею и стали заливисто смеяться, поэтому через минуту Гейб был полностью облеплен радостными детьми в возрасте от трех до двенадцати. Мардж заметила мой пораженный и немного испуганный взгляд и произнесла, успокаивающе похлопав меня по плечу:

– Мистер Фицджеральд приходит сюда каждый месяц, дети с нетерпением ждут его появления. Вам очень повезло с таким заботливым и мягкосердечным молодым человеком.

– Он не мой… – вяло отозвалась я, но умолкла, увидев немного насмешливый взгляд женщины. Вряд ли она бы поверила моим протестам. Смутившись, я поджала губы и продолжила молча наблюдать за до слез умилительной картиной, как ко мне незаметно подкрался мальчик лет семи и схватился за краешек свитера. Опустив взгляд, я даже занервничала, таким худым и невысоким для своего возраста он оказался. Темно-каштановые волосы были беспорядочно взлохмачены после возни, а огромные серые глаза, чуть ли не прозрачные от болезненности, с надеждой глядели на меня: