12 маленьких радостей и одна большая причина (СИ) - Страница 35

– Внимание всем пассажирам и провожающим! – начал он, чем ввел меня в состояние полного ступора. – «Куроэкспресс» отправляется с платформы, следующая остановка – Желудок. Осторожно, возможно повышенное содержание кислоты, желчи и прочих ядовитых веществ в конечном пункте назначения, – договорив, мужчина воспользовался моим замешательством и впихнул в рот ложку, за что получил пинок ногой, от которого благополучно не увернулся. – Это же горячий куриный бульон – классика домашнего лечения!

– Я согласилась на шерстяные носки, чего тебе еще надо? – устало выдохнула я, сморкаясь седьмой раз за пятнадцать минут. Супы были предметом моей ненависти последние лет десять, с тех самых пор, как в нежном подростковом возрасте я случайно забрела на школьную кухню после обеда. Не хотелось бы вспоминать ту картину в деталях, ведь по моему пищеводу волочется именно бульон, но могу заверить – страх к первым блюдам, за приготовлением которых я не следила лично, вполне обоснован. А уж из рук Габриэля принимать еду было довольно рискованно: вдруг идея его новой шутки – отрастить мне парочку лишних конечностей?

– Ну, Иззи-и-и-и, – слащаво протянул тот, состроив грустную мордашку. Недовольно чихнув, я только фыркнула, решив переключить его внимание на градусник, вытянутый из-под пижамной рубашки темно-синего цвета.

Удивительно, что он не нарядил меня в прозрачный пеньюар или нелепую сорочку канареечного цвета и с узором из черепашек в галстуках, танцующих ча-ча-ча. Может, действительно заботится?

– Видишь? 38,7. Я не собираюсь есть с такой температурой, – прохрипела я, взяв спрей от боли в горле с прикроватной тумбочки, усеянной всевозможными бутылочками с сиропами, упаковками таблеток и салфетками, дважды нажала на распылитель и, поморщившись от горького привкуса, попыталась водрузить баллончик на место. Увы, операция прошла неудачно, и дрожащей рукой я уронила на пол стакан с водой и несколько упаковок таблеток. – Прости.

– Ничего-ничего, – быстро сказал мужчина, суетливо поднимая медикаменты. Затем, окинув меня оценивающим взглядом и недовольно поцокав языком, когда я зашлась в очередном приступе кашля, взял в руки какую-то светло-зеленую баночку и с видом бесстрастного пластического хирурга сказал: – Снимай кофту.

– Чего? – я так опешила от подобной наглости, что перестала содрогаться и хрипеть. – Ты вообще охренел, друг мой ситный? С чего это я должна оголяться тут по первой просьбе?

– У тебя жуткий кашель, я всего лишь нанесу мазь, – спокойно, но так же твердо и решительно объяснил архангел. – Снимай.

В очередной раз залившись краской, теперь уже от смущения, а не высокой температуры, я недоверчиво покосилась на баночку, а затем и на Габриэля. Видимо, я выглядела действительно сбитой с толку, раз даже он удосужился меня успокоить, а не продолжить дразнить:

– Ее наносят на спину.

Облегченно выдохнув, я проворчала что-то похожее на «можно было и сразу сказать» и, повернувшись спиной к самоназначенному лечащему врачу, начала расстегивать рубашку. То ли из-за жара у меня плыло в глазах, то ли маленькие пуговички не желали поддаваться дрожащим пальцам, но вердикт был неутешительным – в ближайшие сорок минут сама я уж точно не справлюсь.

– Иззи, сейчас не самый подходящий момент, чтобы игриво тянуть время, – отозвался заждавшийся мужчина, который, как я чувствовала, уже прожег взглядом дыру в ткани и перешел на мой позвоночник.

– Я не тяну время, просто не получается расстегнуть пуговицы – пальцы все время соскальзывают, – сообщила я, сделав еще одну неудачную попытку одолеть неприступную застежку. Вздрогнув, когда архангел придвинулся ближе и положил руку на мое плечо, я спросила заметно упавшим голосом: – Ты мне помочь решил?

– А что мне остается? – резонно заметил он. Удивительным показалось то, что не последовало никаких намеков, непристойных шуточек или хотя бы самонадеянной ухмылки – только ледяное спокойствие видавшего виды удава. – Успокойся, я не собираюсь измазать тебя медом и изнасиловать на полу.

– Пожалуй, это будет единственный раз, когда я тебе почти поверю, – сказала я обреченно и развернулась лицом к Гейбу, который тут же нервно сглотнул, принявшись за первую пуговицу, находящуюся у самого горла. «Черт, если он уже сейчас так дергается, что же дальше будет? Эпилептический приступ?» – устало подумала я, устав неподвижно сидеть. Позвоночник противно ныл, а Габриэль все тянул со второй пуговицей, закусив нижнюю губу.

– Кажется, ты не лучше меня дружишь с галантереей.

– Просто пижама новая, отверстия узковаты, – начал оправдываться он, а я лишь умиленно улыбнулась. Смешно видеть, как такой извращенец краснеет только от того, что ему приходится расстегивать мне рубашку. Убрав руки Габриэля, я отползла назад и снова повернулась к нему спиной, ухватившись за край пижамы и потянув немного вверх.

– Помоги.

Одно волшебное слово, и архангел тут же стянул с меня часть одежды и, как бы парадоксально и противоестественно это не звучало, облегченно вздохнул от того, что у него не будет шанса увидеть меня практически голой. Кто ж этих мужчин разберет? Убрав копну спутанных волос, рассыпавшихся по плечам, я легла на живот, поморщившись от запаха мази, ударившего в нос.

– Господи, я буду благоухать, как обожравшаяся эвкалипта коала с похмелья. Самый счастливый день в моей жизни, не считая того, когда я облила тебя горячим кофе, – вздохнула я, удивляясь, что могу чувствовать этот отвратительный запах даже с жутчайшим насморком. Хмыкнув, Гейб начал втирать лекарственную жижу, решив заодно устроить сеанс массажа и переломать мне каждую кость в зоне досягаемости. – Если ты не будешь рассчитывать свою архангельскую силу, то меня придется окунать в гипс и надеяться, что все срастется правильно, – пикнула я, когда в теле снова хрустнуло что-то, как я надеюсь, не очень нужное.

– Прости, увлекся. У тебя такие очаровательные родинки, особенно та, над копчиком, – невинным голосом протянул мужчина и, судя по изменившемуся голосу, снова ухмыльнулся. Ну вот, возвращение похабного гада.

– Эй, ты там на мой копчик не засматривайся! И мне больше нравилось, когда ты робел, как первоклассник, запертый в женской раздевалке.

– Ты просто застала меня врасплох! Сама-то тоже сидела белая, как полотно, – воскликнул тот, явно обидевшись на сравнение с первоклассником. – Все, можешь одеваться, я закончил. Как ты себя чувствуешь хоть?

– Я бы ответила, если бы знала слово, обозначающее расплавление костей и внутренних органов, пульсирующую головную боль, смущение, жар и отвращение к австралийским травкам.

– Слово «грипп» подойдет?

– Отличный ответ на вопрос о самочувствии, – устало фыркнула я и уже собиралась обессилено свалиться на подушку и уснуть, как неожиданно архангел притянул меня к себе за талию и поцеловал. Будь у меня больше сил, я бы засопротивлялась или, что куда более вероятно ответила, но из-за болезненного состояния могла лишь повиснуть в его руках, боясь даже пошевелиться. Наконец оторвавшись от моих губ, Габриэль крепко прижал к себе и, зарывшись лицом в мои волосы, прошептал, покачиваясь из стороны в сторону:

– Прости меня, я такой идиот.

– Кажется, я теряла сознание на несколько минут или на гриппозной почве прогрессирует амнезия, но я решительно не понимаю, что только что произошло и за что ты извиняешься, – хрипло сказала я, продолжая поражаться произошедшему.

– За то, что ушел. Я думал, что тебе нужно время, чтобы остыть, а все вышло совсем наоборот.

– Если причина в этом, то да, ты редкостный идиот, – констатировала я, но, заметив, как он тут же поник, решила закончить фразу: – Но я еще большая идиотка, раз все тебе прощаю. Наверное, это обязательная составляющая влюбленности, – поймав руку архангела, я осторожно переплела наши пальцы и, выпутавшись из его крепкой хватки, легла на кровать, потянув его за собой.

– Иззи, – тихо сказал Гейб, когда я уютно пристроилась на его груди и уже закрыла глаза, чтобы провалиться в тяжелый болезненный сон.