112 (СИ) - Страница 33

— Эк ведь как бывает, — услышала она терпкий голос капитана. — Ради себя нырнуть, значит, не смогла, а ради чужого рабенка нырнула.

Майя осмотрелась. Андрей уже вкалывал что-то орущей от страха девочке.

— Сколько сейчас времени? — спросила она.

— Два часа 32 минуты, — ответил капитан. Майя ушам не поверила. Неужели меньше часа прошло с тех пор, как они нашли девочку? Всего час, во время которого Майя прожила целую жизнь, умерла и родилась заново?

Майя переоделась в сухое, малышку раздели и завернули в одеяло. После лекарства малышка почувствовала себя лучше, успокоилась и попросила водички. Майя смотрела, как она глотает, жмурясь и причмокивая, и ей стало так хорошо на душе.

— Ну что, теперь пойдёшь ко мне на ручки? — спросила она девочку. Та кивнула. Майя опустилась на дно катера и взяла её на руки. Усталость была такая, будто ощутив себя в безопасности, все силы разом покинули тело. Провела рукой по лицу — что за неприятные ощущения? Поняла, что лицо оцарапано и в грязи. Плевать…

— Что ты там пела? Про крылья и ввысь?

— Верь и крылья обретешь, ввысь за мечтой… — напела малышка. — Это песенка феи. — Девочка подумала и шепнула Майе на ушко. — Однажды она принесла мне колечко под подушку. Вот оно, смотри! — Малышка сняла с пальчика пластмассовое голубое колечко и протянула Майе. — Хочешь, подарю?

— Конечно, хочу! — кивнула Майя и надела колечко себе на кончик мизинца.

Согревшись впервые за несколько дней малышка быстро уснула в своём одеяльце. Майя держала её и испытывала абсолютное счастье. Андрей устало опустился на дно катера рядом с Майей. Мотор катера равномерно шумел, возвращая всех на сушу. Сверху пригревало умиротворяющее солнышко.

Майя сняла с мизинца колечко феи и протянула его Андрею:

— Выходи за меня замуж.

Андрей огляделся, открутил от какого-то инструмента хомут и надел его Майе на палец:

— Выходи лучше ты за меня!

Вода в поселке подержалась на одном уровне и постепенно начала сходить. Там, где она уже сошла, всё было под метровым слоем жирной грязи, пробираться по которой было практически невозможно. Дома оказались забиты намытыми в них досками и грязью. В нелепых позах по улицам были разбросаны перевернутые машины и строительный мусор.

Спасатели приступили к разбору завалов. Дело это было довольно опасное: дома, как расклеившиеся картонные коробки, складывались, провисали от тяжести воды. Бок о бок со спасателями работали пожарные — в качестве электриков. Электрические столбы накренились, линия едва держалась, провода грозили упасть в воду. Если не дай бог кто рядом окажется — убьёт на месте. Прежде чем разгребать завалы, нужно было обезвредить провода.

Рядом с домом, по колено в воде, стоял старик и смотрел, как работают пожарные.

— Папаша, отошел бы ты… — сделал замечание Макс.

— Сынок, это ведь мой дом…

Тон пожарного потеплел.

— Достать тебе чего из дома, отец?

— Да мне ничего не надо, всё нам дали — и еду, и одёжу… И беспокоить вас не стал бы, но… Сынки, достаньте мне скрипочку… Может, уцелела… У меня внук 10-ти лет, он музыкант, ему тренироваться постоянно надо к выступлению, а инструмента нет. И скрипочка эта очень нам дорога — концертмейстер свою подарил, личную, когда на пенсию уходил. Это память…

— Где она была? — оглянулся Макс.

— Она во второй комнате, под самым потолком на гвоздике висела.

Михеич смотрел, как Макс молча развернулся и пошел в дом.

— Иди за ним, одному опасно! — напомнил он молодому пожарному из команды.

— Чего мне туда идти? Там крыша того и гляди рухнет.

— Ну так Макс пошел же!

— Конечно, у него и оснащение получше, и инструменты есть.

Михеич крякнул:

— Это да! А знаешь, что есть у лучших пожарных, даже когда инструментов под руками не оказывается?

— Что?

— Совесть! — отвернулся Михеич.

Макс зашёл во вторую комнату и огляделся. Гвоздик был, а вот скрипки на нем не было. Макс прошёл в другую комнату и увидел скрипку. Она валялась на шкафу. Макс достал её лёгкое тельце. Две струны с инструмента были срезаны. Вандалы! Макс почувствовал такое бешенство, что подвернись ему сейчас тот, кто это сделал, — убил бы этой самой скрипкой. Забыв про осторожность, он шаркнул по воде ногой и зацепил электрический провод. Задетая проводка упала, и электричество попало в воду. Разряд тока прокатился по мёртвой реке.

Сердце Макса остановилось мгновенно. Он упал на перегородку и уже не почувствовал рухнувшую на него крышу.

Михеич в шоковом состоянии смотрел, как клубы грязи укладываются там, где только что находился Макс, и только скрипочка лежала у самого порога. Михеич достал ее и отдал плачущему деду.

Майе так не хотелось лезть в эту грязь… Но иногда нужно буквально заставлять себя быть человеком. Уже через пару часов работы руки у неё уже не хотели подниматься от усталости, а до «отбоя» было еще несколько часов… До этого дня она считала себя довольно спортивной.

— Не думала, что я такая хилячка… И что работа спасателей такая тяжелая, — вся грязная и мокрая, она рухнула от усталости на землю, чтобы немного отдохнуть. — Даже есть не хочется. Дай попить…

Андрей протянул ей воду и обернулся на шум: что-то случилось в лагере пожарных.

— Пойдём поможем, — кивнул он Кязиму. — А ты останься здесь.

— Да перестань… — Майя встала и потащилась вслед за Андреем. За эти несколько дней она начала спокойнее воспринимать вид трупов. Человек привыкает ко всему.

Тело погибшего пожарного смогли достать только ночью. Андрей донес до сухого места и положил тело на спину.

— Майя, посвети! — Майя направила фонарик на лицо пожарного, и луч света задрожал. — Надо позвать пожарных, пусть опознают, — заметил Андрей.

— Не надо никого звать, — послышался упавший голос Майи. — Я знаю, как его зовут, где он живёт и кому сообщить… Я знаю, что он мечтал побывать в Финляндии и смешно дергал носом, когда злился… — голос ее оборвался. Майя села рядом с телом на землю и, откинув голову назад, отчаянно завыла, как воет брошенный охотниками на умирание одинокий лисёнок. Потом легла с ним рядом, обняла и, положив голову ему на плечо, посмотрела туда, куда смотрел застывший взгляд Макса. По ночному небу шли низкие быстрые тучи.

— Прости меня? — шепнула она ему на ухо. — Пожалуйста, прости?

Макс молчал, спасатели молчали, и небо молчало. Майя молча наблюдала, как среди бегущих облаков появилось новое, серое и тяжелое, и побежало догонять остальных.

В ту минуту, когда с Максом случилась беда, Алена была в комнате одна. Ей вдруг показалось, что в комнате кто-то есть, будто Он с работы вернулся, и его энергетика разлилась повсюду.

Алена поняла, что Его больше нет.

Она закрыла глаза и почувствовала, будто Он положил руку ей на плечо: «Я здесь. Я вернулся, чтобы больше никогда тебя не оставить». И она знала, что он услышал ее мысленный ответ: «Я знаю. Я ждала тебя».

Ночью в лагере волонтеров послышалась тихая мелодия скрипки, сначала назойливая и тоскливая, будто ее выводили на покалеченной скрипке. Постепенно она стала ровной и спокойной, как принятие произошедшей трагедии. Десятилетний мальчик присноровился и смог сыграть и на двух струнах.

Его музыка рвала душу. Какая-то женщина из вывезенных местных жителей заплакала.

— О, матушка стихия, за что ты так с нами, грешными… Мы же дети твои. Всю жизнь здесь, рядом с тобою прожили. Ты беспощадна… Тебе все равно, что пожирать.

Услышав это, мальчик бросил скрипку. Женщина остановила его:

— Прости, я испугала тебя. Играй, играй, сынок… Музыка помогает.

И тихая мелодия вновь разлилась над затопленным поселком, объединяя всех, кто ее слышал. Сквозь сон слушали местные, слушали уставшие за день спасатели, слушали волонтеры, которые продолжали работать и ночью.

Наводнение — общая боль. Казалось, у всех, кто находился в лагере, теперь была одна большая душа на всех.