112 (СИ) - Страница 3

— Жанку из группы помнишь? Кривоногая которая.

— Старосту нашу, что ли? Отличницу?

— Ага. Она уже тогда такой гаденькой была…

— Что с ней?

— Замуж вышла. — Майя выдержала паузу. — Всё. Я последняя старая дева осталась! — опустившимся голосом закончила свою трагедию Майя. — Давай наливай… Чаю покрепче.

Через пять минут мальчишки ели торт большими ложками прямо из середины, а Майя, ничего не замечая вокруг, изливала душу:

— У всех давно мужья есть, дети… У всех! Петрова уже второй раз замужем, у тебя Пашка — страшно подумать! — осенью в школу пойдет! Лебедева вообще в 18 родила, скоро уж бабкой станет… А я? Чем хуже я? Что, я такая страшная, что меня никто не хочет замуж брать? — она испытующе посмотрела на Инну.

— Ну знаешь, подруга! — Инна оценивающе взглянула на совершенное лицо и идеальную фигуру Майи. — Если уж ты страшная, то тогда я кто? Корова с седлом? Я вообще-то килограмм на 15 больше тебя вешу! А тебе грех жаловаться! Даже странно такое от тебя слышать. Столько парней к тебе женихалось! Сама всех разбросала!

— Да это всё не то… Я бы с удовольствием десяток таких «женихов» на одного стОящего променяла… Единственный — но на всю жизнь. Как у вас с Борей.

Инна смягчилась.

— Да что ты себя списываешь? Тебе еще и тридцатника нет!

— Недолго осталось…

— В Европе раньше тридцати о замужестве задумываться — это уже моветон! А детей и в 40 рожают. Это нормально!

— Ну, может, в Европе это и нормально, а я в России живу! А в России я уже с 25 считаюсь старородящей! И через пару-тройку лет из мужиков для меня останется только полная «некондиция»! Впрочем, такая же, как и я сама…

Инна не нашлась, что ответить. Ей было жалко Майю. Но чем тут поможешь?

— Знаешь, — продолжила Майя. — Я иногда думаю: а нафига я вообще жду своего принца на белом коне? А существует ли вообще на планете для меня пара? Может быть, Бог, создавая каждой твари по паре, просто забыл слепить эту самую пару для меня? И мне нужно не артачиться, а просто брать то, что есть? То, что дают?

— Я думаю, тебе не нужно на этом зацикливаться. Отпусти ситуацию и забудь на время. Будь легче. Поверь, всё придет само. Всему свое время… Лучше отвлекись на что-нибудь другое. На саморазвитие. А то, когда детей родишь, столько времени на себя уже не будет. Вон у нас в районе новый ФОК построили. Туда уже очереди выстроились. Сходи хоть в бассейн, поплавай, что ли. Отвлечешься. Сходи-сходи! Бодрит.

— Ладно, — грустно улыбнулась Майя. Она понимала, что Инна хочет ей помочь, но не может. — Спасибо. Если мужа там не найду — так, может, хоть плавать научусь… Люблю я к тебе приходить. Вот вроде ничего принципиально нового не происходит, а выговоришься — и легчает сразу. Энергетика у тебя, наверное, хорошая. — Она помолчала. — Я рада за тебя, что ты не одна! У тебя мальчишки есть. И Борис!

— Я не одна?! — тихая до этого Инна вдруг разгорячилась. Майя поняла, что наступила на и без того больные мозоли. — Да я вечно одна! Вечно одна! Вот сегодня у него выходной. Заметно? Договорились вечером в парке всей семьей погулять раз в пятилетку. А где он, где? Ты его видишь дома?

Майя не видела. Инна швырнула недомытую ложку обратно в раковину и принялась так усердно вытирать руки полотенцем, будто хотела отполировать кости.

— Сначала у них операция… «Я быстро», ага… Потом у них опять крупное ДТП, и опять он на вызове! И когда он теперь дома появится — одному Богу вестимо! Да, вечером всё будет по плану — я буду гулять с детьми в парке. Но опять одна! А завтра опять рабочий день. Моих детей уже знакомые мамаши в песочнице тихонько спрашивают: «А у вас папа есть?» Прикинь? Сама слышала! Да я себя постоянно матерью-одиночкой ощущаю!

Его никогда нет рядом! Мне рожать Матвея — а его нет, Пашку не с кем оставить, хоть с собой в родовую бери! У меня бронхит — а всё равно обоих выгуливать иду. Зимой Пашка на горке себе подбородок разрезал — вечер, воскресенье. Все семьи сидят чай пьют перед телевизором, а я такси вызываю и с двумя орущими детьми под мышкой — у одного из которых кровь по комбинезону льется — в травмпункт еду! Ну и где он, спасатель? Ну спаси своего ребенка? А нет его, срочный вызов у него! Вот уж никогда не думала, что при муже-хирурге моего ребенка какой-то чужой дядька зашивать будет! Сапожник без сапог! — она перевела дух. — Вот говорила мне бабушка: выходи за Гришку-слесаря из нашего жэка. Жила б сейчас спокойно…

Майе захотелось как-то поддержать её.

— Да уж… Ты как жена декабриста…

— Да хуже! Декабристов один раз сослали — и живи себе в своей Сибири спокойненько, у мужа под боком. А тут каждую командировку ждешь и не знаешь — вернется он завтра, через неделю или через две? Вернется ли вообще… А я вечно одна! Как вдова!.. — она вдруг осеклась, сплюнула через левое плечо и замолчала.

В воцарившейся тишине стало слышно, как Майя, сосредоточенно глядя в чашку, усердно размешивает несладкий чай.

На громкий материн голос прибежал из комнаты Пашка. Убедившись, что ничего страшного и необычного не происходит, он схватил конфету со стола и шмыгнул обратно.

— Эти еще! — Инна вдогонку шлепнула Пашку полотенцем. — Совсем распоясались! Вообще не слушаются! Я всю жизнь мечтала, что у меня ребенок на флейте играть будет, всю жизнь! А Пашка отказался! У него сейчас новая фишка появилась: спасателям флейта не нужна! Пойду в кикбоксинг руки качать! Заладил! Я тебе дам спасателя! — крикнула она вдогонку Пашке. — В музучилище пойдешь в меня! Хватит с меня спасателей!

— Я спасателем буду! — вернулся невозмутимый Пашка. — Как папа!

— Нет, ну ты посмотри на него! Да я с вами с ума сойду! — Инна еще больше завелась, а довольный маминой реакцией Пашка только расхохотался. Матвей, прибежавший по опыту брата за конфетой, внимательно слушал. — Три спасателя в одном доме — это перебор! Я сказала: музучилище! Флейтист!

Матвей фыркнул:

— Пашка — флей-тист! — и прыснул со смеху. — Пашка — флей-тист! — издевался он над братом.

Пашка перестал смеяться и закричал:

— Я не флейтист! Я спасателем буду! Сам дебильчик!

— Сам флейтист и фукака!

— Это еще за слова! — Инна вновь взяла брошенное на стул полотенце. — Щас как дам обоим!

Но в это время чей-то ключ стал открывать входную дверь. Мальчишки тут же забыли свою ссору и бросились к двери:

— Папа! Папа пришел!

Сосредоточенный Борис вошел в квартиру, не обращая внимания на крики. Пашка, хотевший было с разбега повиснуть на нем, увидел выражение его лица и, остановившись, как вкопанный, молча и деловито протянул руку. Матвей, который в силу своего возраста так сразу останавливаться еще не умел, продолжал скакать рядом.

— Борис, привет! — обрадовалась его приходу Майя. — Похоже, сегодня всё же семьей гулять пойдете! Ну как, сколько человек сегодня спас? — она хотела пошутить, но Инна замахала руками, делая ей бесшумные знаки.

Борис молча пожал руки сыновьям и, кивнув Майе и жене, прошел к себе в комнату. Матвей хотел прошмыгнуть за ним, но Инна, взяв его за руку, увела с собой на кухню.

— Тише, Матвей! Держи все конфеты и пойдемте я вам мультики включу. Только не шумите пока! — она отвела детей в другую комнату, и в квартире вновь стало тихо.

Вернувшись на кухню, Инна прикрыла за собой дверь:

— Никогда не задавай ему этот вопрос, никогда! Если он захочет рассказать — сам расскажет.

Майя смутилась:

— Прости, я не знала… Это он из-за моего дурацкого вопроса ушел?

— Да нет, ты тут совсем не причем. Ты просто не привыкла. Он сейчас посидит один с полчасика и выйдет уже в другом настроении. Это бывает. Просто вызов, видимо, был… — она подбирала слова. — Ну, плохой. ДТП тяжелое. Не всех ведь удается спасти…

Она замолчала. Майя тоже неловко помолчала.

— Он никогда ничего не рассказывает?

— Ну почему… Поначалу, когда только пришел в «медицину катастроф», рассказывал. Я, помнится, с ним вместе даже поужинать не могла нормально — постоянно эти рассказы во время еды… Ой, и на всех праздниках с его друзьями — спасателями только и рассказов об отрезанных ногах и двухнедельных трупаках бабусек за вскрытыми дверями, о суицидниках, ну и так далее. Все тогда совсем молодые были, куча эмоций. Мы после одной истории целый год борщ не варили. До сих пор его терпеть не могу… А теперь уж столько лет прошло. Рассказывает только забавные случаи или о чудесном спасении. А о страшилках — никогда. А их большинство…