111 симфоний - Страница 124

Третья часть по настроениям перекликается с первой. Это вдохновенная лирическая поэма. Ее крайние разделы, сочетающие черты сонатной формы и рондо, особенно выразительны, полны томления. В среднем разделе появляются черты пейзажности и, вместе с тем, волнения.

Четвертая часть — скерцо — отстранение от основного содержания симфонии, причудливая игра. Звучат подвижные, легкие мелодии в высоком регистре деревянных инструментов, аккомпанемент пиццикато струнных усиливает впечатление прозрачности. Средний раздел, как и в предшествующей части, пасторален. Такой характер достигается, в частности, появлением мелодий в пентатонном ладу.

Пятая часть возвращает слушателя к образам борьбы, преодоления. Ее темы пронизаны лирикой. Главная партия сонатной формы, протяженная, но в стремительном движении, вызывает представление о могучих природных силах. Побочная, поначалу хрупкая, в своем развитии стремится к кульминации, мощная волна перехлестывает в разработку, захватывает репризу и даже коду.

Шестая часть, в которой происходит разрешение конфликта, достижение цели, представляет собой кантату для двух солистов, хора и оркестра. Ее начинает дуэт солистов, который сменяется хоровой фугой торжественного характера.

Симфония № 2, до минор, ор. 29 (1901)

Состав оркестра: 3 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 3 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, тамтам, струнные.

Над Второй симфонией Скрябин начал работу в 1901 году. После исполнения Первой симфонии в Петербурге и Москве он почувствовал себя более уверенным в новом жанре. Мнение публики обеих столиц было в целом благожелательным, а его бывший учитель, директор консерватории пианист и дирижер В. Сафонов, исполнивший симфонию в Москве, был от нее просто в восторге. И Скрябин задумывает новую симфонию, снова не просто музыкальное сочинение, а философскую концепцию, отражающую его мировоззрение. Ее внутренним замыслом, при отсутствии программности как таковой, было развитие от суровости и скорби, через дерзкий порыв, опьянение страстью и грозно бушующие стихии к утверждению силы и мощи человека. Подобный замысел укладывался не в традиционный четырехчастный, а в пятичастный цикл.

О финале композитор писал: «Мне нужно было тут дать свет… Свет и радость… Вместо света получилось какое-то принуждение…, парадность… Свет-то я уже потом нашел». Торжество человека Скрябин хотел выразить не внешней торжественностью, а легкой игрой, смеющейся радостью. Таким образом, как и во многих симфонических циклах прошлого, начиная от Бетховена, основную идею произведения можно выразить словами «от мрака к свету» — и, несмотря на привычность, даже некоторую банальность этой формулы, она наиболее точно отражает содержание симфонии.

Сразу по окончании Первой начать работу не удалось: Скрябин был очень занят в консерватории — шли экзамены, в том числе и его фортепианного класса. Отвлекали и домашние заботы: в мае в семье появился третий ребенок. Лишь летом, на даче, композитор смог отдаться творчеству. «Летом я кроме симфонии ничем не занимался, так как она очень длинна и довольно сложна, — писал он своему издателю и покровителю М. Беляеву. — Хотя в ней только 5 частей, а не 6, как в Первой, она, кажется, все же больше Первой. Кстати, может быть, мне продирижировать ее самому. Дело в том, что мне очень хочется научиться дирижировать, а начать когда-нибудь нужно…»

Осенью Скрябин показал симфонию Римскому-Корсакову, мнение которого чрезвычайно ценил. Глава петербургской композиторской школы приезжал в Москву и дважды посетил Скрябина. В сентябре и октябре композитор дописывает симфонию и в следующем месяце отправляет партитуру Беляеву. Тот, как всегда, показывает ее членам попечительского совета своего издательства. «После Скрябина — Вагнер превратился в грудного младенца с сладким лепетом», — пишет шутливо петербургский друг Скрябина А. Лядов. Премьера Второй симфонии состоялась в Петербурге 12 (25) января 1902 года под его управлением. После нее отзывы, подобные приведенному выше, зазвучали уже не в шутку. Сравнивая симфонию с Первой, критики предпочтение отдавали прежнему опусу, однако в обеих симфониях находили массу недостатков. Тем не менее группа наиболее авторитетных музыкантов столицы Скрябина поддержала.

Вторая симфония — зрелое произведение, завершающее искания и достижения первого периода творчества Скрябина. Сейчас, по прошествии века, в ней явственно ощущаются преемственные связи с симфоническими концепциями великих предшественников, больше всего — Чайковского. Гармонический язык, несмотря на большую сложность и остроту, находится в привычных рамках мажоро-минорного мышления. Вторая симфония — монументальный, но удивительно компактный и цельный цикл с ясной, выверенной композицией.

Первая часть представляет собой как бы краткий конспект всего последующего музыкально-тематического и драматургического развития симфонии. Это анданте, которое начинается минорной главной темой в низком регистре у кларнета, на фоне приглушенного шелеста струнных. Глухие удары литавр еще больше усугубляют сурово-сосредоточенный колорит музыки. Изложение темы, которая становится все более взволнованной, захватывает широкий диапазон. Однако вновь воцаряется начальный сумрак. Возникает ассоциация с попыткой тщетного порыва к свету. У солирующей скрипки в светлом мажоре звучит новая мелодическая фраза, полная нежной созерцательности и очарования. Это побочная тема. Но начальная тема решительно доминирует как напоминание о дремлющих силах грозного рока. В конце части она звучит трагически сильно.

Переход ко второй части совершается без перерыва. Музыка ее резко контрастна сдержанной суровости анданте. В этой части, написанной в форме сонатного аллегро, преобладают образы борьбы и протеста. Полётность, кипучая порывистость главной партии сменяется проникновенным лиризмом побочной. Солирующий кларнет интонирует хрупкую, мечтательную тему. Возникает образ, сходный с лирическим эпизодом первой части. Трагические взлеты в разработке производят огромное впечатление острой напряженностью гармоний, колоссальной взрывчатой энергией.

Третья часть — анданте — своего рода лирическая интермедия, светлый эпизод среди огромной напряженности крайних частей. Его «можно назвать лирической симфонией внутри цикла, — указывает исследователь творчества Скрябина В. Рубцова. — Оно написано в форме сонатного аллегро с классическим соотношением тональностей ведущих тем…, но средства его развития и образный мир совершенно иные. Мелодизм анданте пластичен и текуч, его линии протяженны. Музыка завораживает своей красотой, достигая в кульминациях упоительной страстной неги». Свое полное, исчерпывающее развитие получают те зерна мечтательности, светлой экзальтации, которые были намечены в лирических эпизодах первой и второй частей. На фоне нежных, трепетных гармоний звучат мелодии, сопровождаемые соловьиными пассажами и фиоритурами флейты, постепенно переходящие в сплошную нить «бесконечной мелодии». Тонкая пейзажная звукопись чередуется с эпизодами философского раздумья, созерцательность сменяется трепетной взволнованностью. Чистой юношеской влюбленностью в жизнь, в природу веет от заключительного эпизода этой части.

Четвертая часть — резкий контраст к только что отзвучавшей музыке, пожалуй, наиболее яркое выражение драматургического гения Скрябина. Стенания, короткие стремительные раскаты (тремоло в басах), тревожные переклички труб, изобилующие хроматизмами, — все пронизано дыханием бури, создает яркую картину грозной разбушевавшейся стихии. Порывисто налетают и удаляются звуковые вихри. Несколько раз возникают начальные интонации главной темы первой части симфонии, как бы мучительно пытающейся прорваться к свету. Мрак постепенно рассеивается. Незаметно совершается переход к последней части.