11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города - Страница 10

Проблема в том, что мы никогда не знаем, что на самом деле думает о нас человек, но мы же не можем взаимодействовать с ним, не имея в собственной голове идею того, что происходит в его голове. То есть, мы вынуждены додумывать. А исходя из чего мы будем это делать? На чем будем базироваться в своих выводах и предположениях? На собственных аффектах.

Если мы боимся, что нас посчитают глупыми, то нам будет казаться, что нас считают глупыми. Думаем, что нас не уважают, будем видеть во всем проявления неуважения. Считаем, что некрасивы, – найдем миллион доказательств в пользу этой своей версии. На самом деле, нашего собеседника может совершенно не интересовать наш ум. Про уважение он и не вспомнил, потому что его другие проблемы сейчас занимают. Так что, это не неуважение, а просто «забыл» или плохо воспитан.

А внешность… Тут вообще черт ногу сломит. Это же в принципе очень странная материя! Возможно, ему нравится твой профиль, а вот то, как ты смеешься, – нет. Но как об этом можно догадаться? Нельзя, если он сам, конечно, не скажет. А он, скорее всего, не скажет. Но ты будешь думать, додумывать и, конечно, объяснишь его реакции тем, что заботит тебя. Найдешь таким образом «доказательство» своей теории. Только грош цена этому «доказательству».

Короче говоря, безумное это желание – угодить буквально каждому! В конце концов, нас пугает не то, что мы будем ужасно выглядеть, а то, что мы кому-то не понравимся. А это презумпция – мы обязательно кому-нибудь не понравимся.

– Да, наверное, в этом тоже страх публичного выступления – не понравиться кому-нибудь.

– Разумеется. А понравиться всем невозможно. При этом, то, что кому-то что-то не нравится, – это его глубоко личное дело. Тебе ведь тоже не все симпатичны. Если же для человека этот твой недостаток настолько существенен, чтобы с тобой не общаться или даже проявлять какую-то неприязнь, то так ли нужен он сам в твоем окружении? И можно ли его мнение считать умным, а потому значимым?

Вот я очень люблю ходить в книжные магазины. И вообще, очень люблю книги, как ты могла заметить. Но доктору Курпатову не так-то просто находиться в публичном месте. На него смотрят, его обсуждают, начинают звонить по телефону и сообщать родственникам, что они находятся в одном магазине с доктором Курпатовым. В общем, я пришел книжки посмотреть, а у людей аттракцион случился. По улицам слона водили, как видно, напоказ.

Поскольку же с психологической культурой в нашей стране, прямо скажем, плохо дела обстоят, а уважение к чужим заслугам – это вообще зверь неведомый, возникают разные ситуации. Да, по большей части отношение доброжелательное, ну или просто – «Ого! Ничего себе! Живой Курпатов!», но не все коту масленица.

Вот мы с Лилей пришли в книжный супермаркет, который работает круглосуточно. Время – третий час ночи. Очень я люблю это время в книжном магазине… Даже продавцы не всегда понимают, кто ты такой. Ходишь, смотришь книги. Прекрасно. Ты никому не мешаешь, и тебе никто не мешает. И тут объявляется какая-то парочка молодых людей, которые узнали доктора, и очень их это воодушевило.

Они начали бегать между книжными стеллажами и кричать из-за них какую-то бессмыслицу – комментировать книги, как им кажется, голосом доктора Курпатова, и хохотать. Вероятно, они думали, что могут меня как-то смутить, поставить в неловкое положение. В общем, вызвать на социофобическую реакцию. Но что в такой ситуации важно?.. То, что они обо мне думают, или то, что я о них думаю?

Шекия, я психиатр с десятилетним стажем. И когда кто-нибудь начинает бегать по книжному магазину, воображая себя доктором Курпатовым, совершенно понятно, что я обо всем этом думаю. И если кому-то хочется так подставляться, то, пожалуйста, милости просим, пусть подставляется. Если кто-то настаивает на том, чтобы его воспринимали как душевнобольного, психопатизированного и неадекватного субъекта, никто не может ему это запретить. Это его личный выбор.

Мы живем в мире, где человек обладает огромной степенью свободы – свободы думать, действовать, чувствовать, относиться. И тут важно уяснить для себя два момента: во-первых, его свобода – это его свобода, а твоя свобода – твоя свобода, а во-вторых, то, как человек использует свою свободу, – говорит о нем, показывает каков он, и ничего больше, и безумие принимать это на свой счет.

– Пожалуй, ты прав, доктор. И все-таки давай дадим конкретные рекомендации нашим читателям. Что делать, если боишься общественного внимания?

– Вот всегда меня смущает вопрос о «конкретных рекомендациях». Все, что я сейчас говорил – про «позицию», про «образ себя» и про «свободу», – это и есть конкретные рекомендации. Это то, что нужно понять и, если ты согласен с этим на уровне здравого рассуждения, сделать частью себя, начать так думать. Если же ты начинаешь так думать, то ситуация меняется – ты пытаешься сам для себя понять свою «позицию», ты учишься соответствовать себе, своей органике, выжимая из нее максимум, и, наконец, ты отпускаешь других людей с миром (думают они глупости – пусть думают, не нравишься ты им – и не надо; в этом мире всегда найдутся люди, с которыми тебе будет хорошо и которым с тобой будет хорошо, и вы будете друг другу нравиться). В результате, в тебе просто не останется почвы для невротического социального страха – то есть, социофобии.

Подчеркиваю – это конкретная рекомендация. Если же кто-то думает, что есть другая конкретная рекомендация… Ну, не знаю, может быть, носить за пазухой головку чеснока, или прыгать на одной ножке перед встречей с незнакомым человеком, или повторять про себя, поднимаясь на трибуну, мантру: «Я прекрасная Звезда! Я звезда, звезду, звездю!» То таких «конкретных рекомендаций» у меня нет. К счастью… Я обращаюсь к здравым людям, которые, я уверен, отдают себе отчет в том, что, чтобы справиться с психологической проблемой, надо не заговоры читать и порчу снимать, а просто-напросто начать по-другому – правильно и эффективно – думать. И вот для них конкретные рекомендации уже прозвучали, другим, видимо, поможет только химия – противотревожные средства, антидепрессанты и нейролептики. Хотя в данном случае, это все равно что пушкой по воробьям стрелять – только оглохнешь и ничего больше.

Разумеется, каждая фобия имеет свой психофизиологический субстрат – мозг привык определенным образом реагировать на определенные обстоятельства. Привычка – это, грубо говоря, набор рефлексов, то есть определенное сцепление нервных клеток в головном мозгу. Конечно, это сцепление нейронов, по которым бегают нервные импульсы, побуждающие наши мысли, чувства и действия, просто так не разорвать и хирургическим ножом из головы не изъять. Мозг надо переучивать, формировать в нем новый, другой рефлекс (способ реагировать на определенные обстоятельства), добиться, чтобы в нем нервные клетки образовали новые связи, возникли другие нейронные сцепления. Это непросто, но никто и не обещал, что будет легко. Вот почему зачастую так важно делать определенные упражнения, которые помогают переучивать мозг. Вся последовательность этих упражнений и технология их реализации есть в моей книжке «Средство от страха».

Впрочем, никакие упражнения не помогут, если ты продолжаешь думать, что ты должна нравиться всем, без исключения. В этом случае, стрессов не избежать. Если ты ставишь перед собой недостижимую цель, лишенную всякой логики и здравого смысла, ты будешь регулярно переживать фрустрацию. Что с этим поделать?..

– А люди переживают, что скажут другие, – оправдываю я застенчивых знакомых. Впрочем, к чему лукавить: я иногда тоже по этому поводу «парюсь».

– Понимаю, очень важно, что скажет о тебе соседка с пятого этажа соседке с шестого. В конце концов, вполне можно убить на эти переживания жизнь. Почему нет? Тоже способ. Но, если кто не в курсе, мы уже достаточно давно вышли из общинной культуры, где мнение большинства являлось императивом для каждого конкретного человека. Когда община гарантировала человеку защиту, было страшно оказаться отверженным, и были резоны наступить на горло собственной песне ради спасения собственной жизни. В общем, в той стародавней ситуации мнение коллектива было для индивида вопросом жизни и смерти. Мы уже, все-таки, в XXI веке живем.