1000 лет русского предпринимательства Из истории купеческих родов - Страница 14

Голландцы Исаак Масса и Николай Витзен в своих повествованиях о России (1609 и 1666 годов) утверждают, что Аника Федорович первый из русских открыл путь для торговых сношений с Сибирью, но это едва ли верно в буквальном смысле; несомненно, что и до него меновая торговля с сибирскими инородцами практиковалась отдельными лицами, но последние вели ее втайне и всячески старались скрыть, боясь соперничества; Строганов же, «не в пример другим», не только не сделал из этого тайны, но в 1557 году поехал в Москву и объявил при царском дворе о выгодах этой торговли, а также о тех сведениях, которые ему удалось добыть о сибирских инородцах и о Сибири вообще. Тот же Витзен говорит, что Аника Федорович ездил в Москву с вестью о «новой, им открытой земле», приписывая ему, таким образом, открытие Сибири, что, конечно, ошибочно, ибо Сибирь, во всяком случае ее отдельные части, были известны еще значительно раньше и Новгороду, и Московскому государству, а некоторые земли даже писались в титуле московских государей. В относительной важности добытых им сведений, повидимому, не заблуждался и сам Строганов, нисколько не претендуя на такое важное открытие; по крайней мере, анонимный историк рода Строгановых, повествующий о деяниях его представителей в панегирическом тоне, конечно, не преминул бы подчеркнуть эту заслугу Анике Федоровичу, найди он на это хотя бы какиелибо данные в старинных фамильных документах, которыми он преимущественно пользовался. Однако он скромно говорит о поездке Строганова с целью донести лишь об открытии им возможности вести торговые сношения с Сибирью. Во всяком случае, сообщениям Строганова при дворе было придано важное значение, и вскоре после этого в Сибирь стали посылаться купцы и послы.

Донесение свое Строганов сделал, однако, далеко не бескорыстно, выпросив себе за него «немалое награждение», именно – громадную площадь сравнительно малообитаемой, но «всем изобильной и к поселению весьма способной» земли по Каме в Перми Великой. В поданной об этом просьбе он писал, что по правой стороне Камы против Пыскорской курьи и по обе стороны ее до реки Чусовой есть «места пустыя, леса черны и озера дикие, острова и наволоки пустые на 14 верст; а прежде на том месте пашни не пахиваны, и дворы не ставливаны, и в царскую казну пошлина никакая не бывала, и в писцовых, купчих и в правежных книгах те места ни за кем не записаны»; получив земли, он обещает поставить там городок, а «на городке пушки и пищали учинить для бережья от ногайских и иных орд… и по рекам до вершин, и по озерам лес сечи, и пашни расчистя пахати, и дворы ставити, и людей называть неписьменных и нетяглых, и росолу искать, и варницы ставить, и соль варить». Убедившись из расспросов бывшего тогда в Москве пермского жителя Кадаула в том, что просимые Строгановым земли действительно необитаемы, Иоанн грамотою от 4 апреля 1558 года на имя среднего сына Аники Федоровича, Григория, пожаловал их, общею сложностью 3 415 840 десятин, в пользование роду Строгановых, причем сверх просимых льгот дал владельцам еще право в течение ближайших 20 лет беспошлинно вести торговлю, но ограничил их в «делании руд»: «буде найдут руду серебряную, или медную, или оловянную, их не делать», а тотчас отписывать об этом государевым казначеям. Профессор Фишер предполагает, что главным побудительным мотивом для Строгановых при испрошении этого дара было его желание расширить хлебопашество, которое он вел и раньше в значительных размерах у Сольвычегодска, но в его увеличении был ограничен недостатком пригодной земли.

Получивши грамоту, Строганов тотчас возвратился в Сольвычегодск, откуда, оставив на месте младшего сына, Семена, сам с двумя старшими детьми, Яковом и Григорием, в непродолжительном времени переехал на новые земли, взяв туда для поселения часть крестьян и вольных людей. На новом месте он прежде всего высмотрел удобное место для поселения и, нашедши пригодную для этого горку на правом берегу Камы, при впадении в нее речки Верхней Пыскорки, построил там городок Камгорт, или Канкор, укрепил его и оборудовал пушками и пищалями с целью защиты от кочующих орд. В 1560 году в одной версте ниже Камгорта был начат постройкой монастырь во имя Преображения Господня, существующий и поныне под названием Пыскорского, которому после пожертвовал для поминовения царского рода «ближние места» к нему – земли от реки Лысьвы до реки Нижней Пыскорки с разными угодьями и несколькими варницами. В 1564 году Строганов нашел более удобное место для поселения, в 20 верстах от прежнего по течению Камы, к тому же богатое соляными залежами, и основал там другой городок, который тогда же царской грамотой был записал за его старшим сыном, Яковом; наконец, в том же 1564 году на правой стороне Камы, на Орловском мысу был отчасти им, а главным образом Григорием, возведен и третий городок, также снабженный «боевым снарядом» и названный Каргеданом, – название, впрочем, не привившееся и народной молвой замененное другим – Орел. Двадцатилетняя льгота от всяких повинностей и другие вольности, данные Строганову для более успешной колонизации края, привлекли туда многих безземельных, нетяглых и особенно неписьменных и беглых людей, которые быстро стали заселять почти безлюдные места, начали расчищать изпод дремучих лесов земли, запахивать их и работать – на вновь открываемых Строгановым соляных варницах. Грамотой от 16 августа 1566 года Строганову были даны новые льготы: вместе «с детьми, городками и промыслами» он был взят в опричнину, или в «собственную его величества протекцию», что означало освобождение от земского ведения и давало право по всем делам, кроме уголовных, быть судимым только государем или особо им назначенными лицами. Через два года после этого ему вновь были пожалованы обширные земли вниз по Каме от устья реки Чусовой, протяжением всего на 20 верст, «с реками, падунами и озерами, рыбными и звериными ловлями»; новые места были получены Строгановыми на тех же льготных условиях, как и прежние, почему и их колонизация пошла также успешно.

В построенных по Каме городках Строганов стал в обширных размерах вываривать соль, которую отправлял вверх и вниз по Каме, Чусовой и Волге – в Казань, Нижний Новгород и другие, более мелкие города, а также сбывал ее на месте «вольною и договорною ценою» приезжавшим к нему из разных мест купцам. Имея право на беспошлинную торговлю и в качестве чуть ли не единственного, по крайней мере крупного, солеварителя устанавливая «вольные» цены, Строганов от этого дела нажил весьма «знатную пользу». Вместе с тем он и на новых местах не только не прекратил, но еще более расширил торговлю с сибирскими инородцами, главным образом с вогуличами, приобретая у них задаром дорогие собольи, куньи и лисьи меха. При таких условиях богатство его быстро росло, и слава о нем ширились…

Упомянутый выше анонимный историк рода Строгановых приписывает Анике Федоровичу, первому из русских, мысль о покорении Сибири. «Аникий вел на мысли своей, – говорит он, – великое намерение: не возможно ль ему, каким было образом, столь близко лежащую от российских границ землю Сибирскую или часть оной… присовокупить к Российской державе и тем бы принесть знатную услугу государю и отечеству, и о сем тайно разговаривал и рассуждал с детьми своими, каким бы образом сыскать он мог способ к сему предприятию…; но толь великое славное дело сие начать он не мог, ниже дети его…»

Строганов был женат два раза; первая жена, Мавра, умерла в 1544 году еще в Сольвычегодске; вторая (имя неизвестно) – в Камгорте в 1567 году (родилась в 1510 году). После кончины второй жены Строганов, уже глубокий старик, оставил Каму и переехал в Сольвычегодск к младшему сыну, Семену, но, пожив у него недолгое время и почувствовав «тягость старости своей и в силах своих умаление», принял иночество под именем Иоасафа. В монастыре он вскоре заболел и в 1570 году умер, 80 лет и 10 месяцев от роду.

Строганов Григорий Аникиевич, второй сын Аники Федоровича, вместе с ним и старшим братом Яковом переселившийся из Сольвычегодска в Пермь Великую весною 1559 года. Год рождения неизвестен. Впервые упоминается в грамоте 1556 года, данной Иоанном IV его отцу; в ней, между прочим, говорится: «Велел есми сыну твоему Григорию на Устюге, в Перми и в иных наших городах искать руды медные, и ты бы (Аника) его на то дело отпустил». Сохранились сведения, что Григорий Аникиевич потратил немало труда и времени сначала в Сольвычегодске, а затем и на Каме для того, чтобы найти руду и тем угодить царю, желавшему иметь медь русского производства, но поиски его, по незнанию свойств искомой руды и отсутствию опытных в этом деле людей, успеха не имели. Незадолго до переезда на Каму, именно в 1558 году, Григорий Аникиевич с отцом ездил в Москву и там 4 апреля этого года получил на свое имя грамоту, которой ему жаловалась громадная площадь земли по обе стороны Камы от реки Лысьвы до Чусовой, протяжением на 146 верст, и по притокам Камы справа и слева, общей площадью в 3 415 840 десятин, со всеми угодьями, лесами и ловлями; на месте «крепком и осторожливом» ему было позволено поставить «городок», всюду, где окажется возможным, разрешено строить соляные варницы и основывать слободы с правом призывать в них разного рода и звания людей, и дана была 20летняя льгота от неплатежа податей, оброков и земских повинностей; сверх того, он сам и все его люди на этих местах были освобождены от суда и ведомства пермских наместников («ведать и судить своих слобожан во всем Григорию»); «кому же будет дело до него, тот прежде испросит управную грамоту, и тогда Григорий явится в Москву бесприставно на суд царский». Грамота эта подписана окольничим Федором Ивановичем Умного, известным любимцем Иоанна Алексеем Федором Адашевым, казначеем Федором Ивановичем Сукиным и хозяином Тютиным. В 15Ь4 году за Григорием Аникиевичем был записан построенный им совместно с отцом городок Орел. Пока на Каме жил Аника, Григорий Аникиевич вместе с братом Яковом хотя и принимали участие в постройке острожков и городков и во всех хозяйственных делах, но в общем играли подчиненную роль. Только после отъезда отца в 1567 году к младшему сыну Семену они, оставшись в Перми Великой, стали полновластными распорядителями и инициаторами дальнейших мероприятий по колонизации края. В 1568 году на пожалованных Якову землях братья поставили по Чусовой, Сылве и Яйве ряд острожков, в том числе Чусовский городок с крепостцой, снабдили их «всяким военным скорострельным снарядом», завели ратную дружину, поставили слободы и соляные варницы и, привлекая всякими льготами людей, обещая, по выражению Карамзина, «богатые плоды трудолюбию, добычу смелости», успешно и довольно быстро населили пустынные до тех пор места. Вскоре по смерти отца (1570 год) Григорий Аникиевич и Яков сделали крупные пожертвования землями за поминовение царского рода и усопших представителей своего рода в разные монастыри, особенно в Пыскорский, которому были отданы и некоторые весьма доходные соляные варницы. Незадолго до этого пермские владения Строгановых стали подвергаться систематическим нападениям со стороны вогуличей и остяков, почему Григорий Аникиевич и Яков, имея в сравнении с обширностью своих земель недостаточное количество оборонительных средств и укрепленных мест, в 1570 году обратились к Иоанну с просьбой о разрешении построить новые городки, – «ради пресечения опасности с вогульцами соседства и для приведения их под Российскую державу», и по получении соответственной грамоты тотчас возвели два «крепких острожка» – Яйвенский и Сылвенский, – «чтобы им (вогульцам) к государевым пермским городам пути не было». Однако опасность вскоре стала угрожать и с другой стороны, именно от окрестных татар и черемис, которые в качестве исконных владельцев пожалованных Григорию Аникиевичу в 1558 году земель, постепенно вытесняемые и ограничиваемые в своих правах на звериные и рыбные ловли, стали все чаще показывать признаки своего недовольства; в 1572 году среди них вдруг вспыхнуло восстание, к которому присоединились и некоторые другие племена, или в настоящем чувствовавшие тягость нового соседства, или опасавшиеся ее в ближайшем будущем. Сначала они мелкими отрядами стали нападать на русских купцов, шедших к Строгановым по торговым делам, убивали их и «животы грабили», а затем соединенными силами обрушились и на владения братьев, убили 487 человек, многих взяли в плен, сожгли и ограбили несколько деревень и починков. Застигнутые врасплох, Григорий Аникиевич и Яков не могли оказать им повсюду решительного сопротивления, но это восстание побудило их просить у царя позволения не только защищаться в случаях нападения на них, но и самим, когда окажется нужным, идти наступательным походом против инородцев с целью «приводить их под царскую руку». Получив разрешение, братья избрали «голову добра», дали ему «охочих казаков», присоединили к отряду многих мирных остяков и вогуличей и в свою очередь напали на успокоившихся уже «бунтовщиков» совершенно для них неожиданно; в результате – «тех изменников скоро повоевали, жилища их разорили, многих убили, а оставшихся – мирными учинили». Этот поход, сопровождавшийся со стороны туземцев большими жертвами, надолго усмирил всех окрестных инородцев.