100 великих заговоров и переворотов - Страница 5

Филипп, конечно, хорошо понимал, какую грозную опасность представляют для него оскорбленные жена и сын. За Олимпиадой стояли ее эпирские родственники. Александр, очевидно, мог рассчитывать еще и на поддержку иллирийцев, кровно заинтересованных в ослаблении Македонского царства. Вот почему Филипп принял все меры, чтобы утихомирить и обезвредить Олимпиаду и Александра. С помощью коринфянина Демарата, связанного с македонским царским домом отношениями гостеприимства, Филипп уговорил Александра вернуться в Пеллу. Можно было подумать, что царевич обретает при дворе свое прежнее положение. Однако Клеопатра оставалась женой Филиппа, она ждала ребенка, и Александр не мог не ощущать опасности по-прежнему быть устраненным.

Для восстановления связей с Эпиром и одновременно для успокоения Олимпиады Филипп решил выдать Клеопатру, свою дочь от Олимпиады, замуж за эпирского царя Александра, брата Олимпиады.

Но примирение было только внешним: и Александр, и Олимпиада, да и сам Филипп испытывали постоянный страх за будущее и нараставшее с каждым днем ожесточение. Когда Пиксодар, правитель Карий, желая породниться с царем, предложил свою дочь Аду в жены Филиппу Арридею — сыну Филиппа II от фессалиянки Филлины (родом из Лариссы), Александр и его окружение увидели в этих планах новую угрозу. В неминуемой борьбе за власть после смерти царя сам Арридей едва ли мог быть грозным противником, но за ним стоял бы карийский правитель со своими войском и богатством. Обеспокоенный Александр предложил Пиксодару, чтобы тот выдал Аду не за Арридея, а за него, Александра. Пиксодар согласился. Но этот проект натолкнулся на ожесточенное сопротивление Филиппа II. Явившись к Александру в сопровождении Филоты, сына Пармениона, одного из близких, как считалось, друзей царевича, он осыпал сына упреками и запретил ему жениться. Филипп разогнал все окружение царевича, а его ближайших друзей — Гарпала, Неарха, Эригия, Лаомедонта, Птолемея — выслал из Македонии. В дальнейшем все эти люди занимали высокое положение при особе Александра. Не исключено и другое: отношение Александра к Филоте и его отцу Пармениону определилось уже тогда, когда Филота принял сторону Филиппа II в этом споре. Есть основания думать, что именно Филота донес последнему о замыслах Александра. Не мог Александр забыть, конечно, и родственных связей Пармениона и Филоты с Атталом — своим злейшим врагом. Но Филота скажет свое слово позже.

Летом 336 года до Р.Х. Филипп праздновал в Эгах, старой столице Македонии, свадьбу дочери Клеопатры с эпирским царем Александром. Через несколько дней Филипп должен был отбыть в расположение войск, действовавших против персов в Малой Азии.

На торжество прибыли приближенные царя, а также посланцы из всех областей Македонии, греческих городов, фракийских и иллирийских племен. Великолепие праздника должно было продемонстрировать всем балканским подданным, македонянам и эллинам блеск династии и могущество государства.

Свадебный пир проходил без споров и разногласий. Выступали эллинские актеры, гости произносили речи с пожеланиями счастья, дарили золотые венки.

Наконец состоялось торжественное шествие по улицам города. Участники процессии несли изображения двенадцати богов, а с ними и статую тринадцатого бога — гордого и могущественного царя Македонии.

Праздник венчали игры в театре. Филипп II, сопровождаемый двумя Александрами (зятем и сыном), проследовал к входу в театр. Узкий проход, ведущий в театр, вынудил свиту отстать; под свод вступили оба Александра, затем царь и молодой телохранитель Павсаний. Спустя несколько секунд царь упал, пораженный кинжалом Павсания.

Убийца бросился бежать, но, запнувшись, повалился на землю и тут же был изрублен преследователями.

По преданию, Филипп II умер на руках у Александра. Несчастье, однако, не помешало сыну решительно взять власть в свои руки. С преданными ему воинами Александр вернулся в город и занял крепость. Вскоре македонское собрание воинов провозгласило юношу царем. Со смертью Филиппа умерла надежда объединить греческие и македонские области в единый союз. Идея панэллинизма не нашла у его преемника Александра ни поддержки, ни защиты.

Труп убийцы прибили к кресту, но гораздо важнее было найти и наказать его сообщников. Александр воспользовался возбуждением, царившим в народе и армии, захватил и, более того, уничтожил всех, кто казался опасным для трона, независимо от их причастности к покушению на Филиппа. Следствие не дало почти никаких результатов. Окружением царевича была предложена официальная версия, убийство истолковывалось как акт личной мести царю. Павсаний хотел отомстить Атталу, надменному опекуну новой царицы, за то, что тот надругался над ним, будучи гомосексуалистом. Филиппа же он убил потому, что тот не удовлетворил просьбу Павсания о наказании его обидчика.

Одновременно официальная версия содержала пункт о причастности к убийству рода Линкестидов, династов из Верхней Македонии, недавно покоренной Филиппом. Правда, сам убийца происходил из другого рода верхнемакедонских династов, Орестидов. Тем не менее войсковое собрание дало царевичу Александру согласие на применение репрессий против верхнемакедонской знати: род Линкестидов был вырезан. Любопытно и другое: в ходе жесточайших репрессий, обрушенных Александром на македонскую знать, практически не пострадал род Орестидов, род убийцы!

Гибель Филиппа II и поныне остается волнующей загадкой древности. Версия об убийце-одиночке скоро перестала удовлетворять современников. Многое вызывало вопросы. К примеру, почему после нападения Павсаний попытался спастись бегством, хотя обычай личной мести требовал сознательное пожертвование жизнью? Впрочем, настораживала и сама гибель убийцы от рук преследователей. Македонские традиции предполагали в таком случае арест преступника, привлечение свидетелей, проведение следствия и суда. Вероятно, следствие и допрос Павсания были кому-то невыгодны.

Признавая личные мотивы Павсания и, не отрицая возможную причастность к убийству Линкестидов, древние историки Плутарх и Юстин называют в числе соучастников первую жену Филиппа Олимпиаду и сына Александра. В самом деле, заключение Филиппом второго брака со знатной македонянкой из рода Аттала было с удовлетворением воспринято знатью Македонии. Александр практически потерял статус наследника, так как в глазах македонян уроженка Эпира Олимпиада и ее сын были чужаками, наследниками становились потомки Филиппа от второго брака. Смерть Филиппа устраняла постоянную опасность, угрожавшую им с момента его женитьбы на Клеопатре, открывала Александру дорогу к власти. Так что представляется весьма правдоподобным, что и Олимпиада, и Александр подстрекали Павсания к убийству.

Лишь немногие исследователи рискуют полностью отвергать эту версию. Доводы их таковы: Александр был старшим сыном и в силу этого бесспорным наследником отца; что же касается Олимпиады, то «она никак не могла быть заинтересована в заговоре против Филиппа, зная, каких трудов стоит борьба за единовластие». Действительно, мужского потомства от второго брака у Филиппа еще не было, а другие претенденты по тем или иным причинам не годились на роль предводителя начинавшегося азиатского похода. Единственным реальным претендентом на престол летом 336 года оказывается именно Александр.

Но вспомним обстоятельства убийства: Павсаний, рассчитывавший спастись, напал на Филиппа, когда сопровождавшие отстали и рядом с царем остались лишь два Александра, сын и зять Ни один источник не сообщает о попытке царевича помешать убийце или о его участии в погоне, следовательно, можно предположить, что Павсаний не опасался присутствия царевича. Наконец, весьма показательно, что из всей охраны Филиппа только два непосредственных убийцы Павсания — Пердикка и Леоннат впоследствии стали ближайшими приближенными и исполнителями особых заданий молодого царя.

Еще менее основательны попытки оправдать Олимпиаду. Именно она настроила сына Александра против Филиппа и пыталась спровоцировать брата на войну с Македонией Примирение брата с Филиппом лишало ее всех надежд на восстановление прежнего положения, с гибелью же царя она получала прочный статус царицы-матери, а возможно, и пост правительницы страны. Что касается «трудностей борьбы за единовластие», то именно в этот момент их не было: кроме Александра никто другой не годился в вожди азиатского похода, Аттал находился вдали от Македонии.