100 великих отечественных кинофильмов - Страница 106

Алексей Герман стремился во всём добиться документальной правды. Работу над фильмом он начал с отсмотра хроники в Госфильмофонде. В его группе тщательно готовили материал по каждому эпизоду фильма, выклеивали огромные щиты фотографий, с которыми сверяли каждого актёра на любую самую маленькую роль.

Актёрские пробы Герман проводил непривычно. Посреди студийного двора соорудили лес, а в нём — телега, стог сена, шалаш. Здесь и снимали, иногда под дождём, добиваясь ощущения настоящей природы. Пробы были высоко оценены студией, но от ряда актёров предлагали отказаться. Вызывали возражение и Быков на роль Локоткова (руководству больше нравился Глазырин), и Заманский — Лазарев, слишком уж трагичными казались его глаза, и Одиноков на роль Ерофеича; с такой внешностью принято было играть героев положительных. Но пробы были убедительные, и Герману разрешили взять тех актёров, которых он хотел.

Часть съёмок должна была происходить в Калинине (ныне — Тверь), но туда пришла ранняя зима. А по сценарию нужна осень. Если переводить все на зиму, то что делать с началом, уже отснятым?

Герман придумал перенести уже снятую «осеннюю» сцену с отравлением картошки в пролог, которого в сценарии не было. И получилось даже лучше: выкопали, перетравили картошку — и тут же сразу зима. Группа перестроилась на зиму, сняли первый эпизод и… все опять растаяло.

На «Операции» много времени и сил ушло на поиски натуры — брошенной деревни, которую можно было бы сжечь в сцене нападения карателей на партизан. Герман и его помощники проехали тысячи километров — и никаких результатов. В одной из деревень группа восстала: «Хватит! Сколько можно! Мы устали». И отправилась обедать. Герман, вспылив, от обеда отказался.

Расхаживая возле деревенской столовой, он спросил у куривших рядом мужиков, нет ли поблизости брошенной деревни. «Как же! Есть, — отвечали мужики, — два километра отсюда». Алексей Герман успел сходить туда и вернуться как раз, когда его спутники выходили из столовой. «Это был миг моего торжества! — восклицает режиссёр. — Случается же такое! Деревня оказалась просто идеальной для нас: если бы специально её строили, и то сделать бы так не получилось».

Для сцены сожжения нашли настоящих плакальщиц. Ту бабу, которая голосит над убитым мальчонкой, сняли незаметно для неё: поднесли стопочку, и как она заголосила, завыла! Этот её плач сделали потом музыкальным сопровождением к сцене сожжения деревни.

В Госкино готовую картину встретили враждебно. Курировавший редактор орал на Германа: «Как вы могли это сделать! Кто вам разрешил!» Рассказывали, что он даже забрал своё заявление в партию, сочтя себя после такой ошибки недостойным звания коммуниста.

Вдохновителем кампании против «Операции „С Новым годом“» был тогдашний начальник главка Борис Владимирович Павленок, заявивший: «Многие военные картины имеют разные ошибки. Эта уникальна тем, что собрала все ошибки, какие только возможно было допустить».

Возражения были концептуальными. Картина не раскрывает темы партизанской борьбы с оккупантами, дегероизирует это великое народное движение. Герои-партизаны предстают людьми надломленными, подавленными… Картина перенасыщена натуралистическими деталями…

«Я смотрел фильм в новой редакции: принять его невозможно», — 28 марта 1972 года вынес вердикт председатель Кинокомитета СССР А. Романов.

Среди тех, кто принял картину, был Герой Советского Союза, генерал-майор в отставке А. Сабуров. Он писал худсовету киностудии «Ленфильм»: «Режиссёр А. Герман не обманул мои надежды. Я увидел серьёзную картину о первых труднейших днях становления партизанского движения. Поверьте мне как бывшему командиру партизанского соединения, что мы не сразу стали теми, кем нас узнали по сводкам Совинформбюро. Вначале было много разрозненных мелких отрядов и „отрядиков“, некоторые из них позже распались или погибли, а другие окрепли, обросли людьми и стали цементироваться в большие и грозные боевые единицы. А первые дни, месяцы войны изобиловали трагическими эпизодами, столь достоверно показанными в фильме (бегство населения от карателей, сожжённые деревни, мучительные раздумья партизанских командиров)…»

Хвалебный отзыв написал и полковник К. Карицкий, Герой Советского Союза, бывший командующий 5-й Ленинградской партизанской бригадой.

Находились все новые друзья. Картина понравилась Григорию Козинцеву и Георгию Товстоногову. Позвонил Герману Сергей Герасимов: «Это шедевр, здесь нельзя трогать ни метра». По совету Александра Штейна фильм показали Константину Симонову. Писатель сказал: «Очень хорошая картина, принципиально важно её выпустить».

В конце концов фильм был отправлен на пресловутую полку. «Операция „С Новым годом“» была не просто запрещена, а списана в убытки. «Ленфильму» из своих доходов надо было компенсировать её стоимость. Люди подолгу не получали премий.

На экран картина вышла в 1985 году уже под названием «Проверка на дорогах». Алексей Герман говорил в интервью киноведу А. Липкову: «Эта картина — дань нашей любви к людям, о которых мы взялись рассказать, наша признательность их подвигу, наш им памятник. Это наша любовь к России, наша вера и понимание того, что страну эту завоевать нельзя; какие бы орды на неё ни обрушились, всё равно не им быть хозяевами этой земли. И ещё, как говорит старая мудрость, не стоит село без праведника. У нас такой праведник есть — Иван Егорович Локотков. Он, конечно, всякий, не безгрешный, земной и всё же в финале вырастает до фигуры большого человеческого масштаба».

Станислав Ростоцкий принадлежит к послевоенному поколению кинематографистов, пришедшему во ВГИК с фронта. 11 февраля 1944 года под городом Дубно Ростоцкий получил тяжёлое ранение. «Меня вытащила из боя женщина. На своих руках, — рассказывал Станислав Иосифович. — Она была доброволкой, воевала на фронте до победы… После войны вышла замуж, у неё было двое прекрасных детей. Но погибла она все равно от войны. Рак мозга… Я в огромной степени снимал этот фильм как благодарность ей и как благодарность всем тем женщинам, которые помогли многим бойцам остаться в живых».

Картина «А зори здесь тихие…» поставлена по повести Бориса Васильева. Она возвращает зрителя к суровым и трагическим временам войны. Лирической трагедией называют жанр фильма. И это очень точно. Женщина на войне — солдат, но она и мать, и жена, и любимая.

Справа озеро, слева озеро, на перешейке глухой лес, в лесу — шестнадцать гитлеровских диверсантов, и должен старшина Васков задержать их силами пяти девушек-зенитчиц, вооружённых трехлинеечками.

Васков ставит задачу: «Товарищи бойцы! Противник, вооружённый до зубов, движется в нашем направлении. Соседей нет у нас ни справа, ни слева, и помощи ждать нам неоткуда, поэтому приказываю: всем бойцам и себе лично: держать фронт! Держать! Даже когда сил не будет, все равно держать. На этой стороне немцам земли нету! Потому что за спиной у нас Россия… Родина, значит, проще говоря».

Пять девушек-зенитчиц, пошедшие за Васковым в лес, — это пять точных портретов эпохи. Железная Рита Осянина (И. Шевчук), вдова молодого командира; дерзкая красавица Женя Комелькова (О. Остроумова) — из «комсоставской» семьи; молчаливая лесникова дочка Лиза Бричкина (Е. Драпеко); тихая Соня Гурвич (И. Долганова), отличница университета с томиком Блока в солдатском мешке; детдомовка Галя Четвертак (Е. Маркова).

Задача будет выполнена дорогой ценой. В живых останется только старшина Васков. «Дело происходит в сорок втором году, — говорил писатель Борис Васильев, — а я немцев образца сорок второго хорошо знаю, мои основные стычки с ними происходили. Сейчас такими могут быть спецназовцы. Метр восемьдесят минимум, отлично вооружённые, знающие все приёмы ближнего боя. От них не увернёшься. И когда я столкнул их с девушками, я с тоской подумал, что девочки обречены. Потому что если я напишу, что хоть одна осталась в живых, это будет жуткой неправдой. Там может выжить только Васков. Который в родных местах воюет. Он нюхом чует, он здесь вырос. Они не могут выиграть у этой страны, когда нас защищает ландшафт, болота, валуны».