100 Великих Книг - Страница 63

Многие эпизоды и отступления насыщены глубоким философским содержанием, размышлениями над судьбами мира, сущностью мироздания и месте человека в системе природы:

Байрон зарекомендовал себя не только как великий поэт, которому в то время на европейском континенте не было равных, но и оригинальным мыслителем, доходящим до высших высот космистских обобщений:

«Паломничество Чайльд-Гарольда» писалось постепенно: между первыми двумя главами (песнями), увидевшими свет в год нашествия Наполеона на Россию, и следующей 3-й главой прошло четыре года. Затем, спустя еще два года, была опубликована заключительная 4-я песнь. Все вместе они и составили славу и гордость английской поэзии.

Последние строфы поэмы — сплошь собственные раздумья автора, почти что полностью заслонившие главного героя. Поэт заканчивает обессмертивший его шедевр спокойно, как летописец:

Мой кончен труд, дописан мой рассказ, И гаснет, как звезда перед зарею, Тот факел, о который я не раз Лампаду поздней зажигал порою…

Хотя при жизни его называли больше «певец Гяура и Корсара» (по названиям восточных романтических поэм), после смерти (и бессмертия!) истина восторжествовала: сегодня Байрона именуют не иначе, как автор «Чайльд-Гарольда».

Стендаль — писатель, который работал на будущее (Горький так и называл его книги «письмами в будущее»). Непризнанный при жизни, мало читаемый и почитаемый современниками, он доподлинно знал, что настоящие читатели ждут его впереди. И не ошибся!

«Я — наблюдатель человеческого сердца», — сказал он как-то о себе. Обыгрывая эти слова, Стефан Цвейг, посвятивший Стендалю одно из своих великолепных эссе, называет французского писателя «новым Коперником в астрономии сердца», искуснейшим психологом всех времен и великим знатоком чевеческой души:

Стендаль знал, как немногие, это сладострастие психолога, он был, почти как пороку, подвержен этой изысканной страсти людей выдающегося ума; но как красноречиво его тонкое опьянение тайнами сердца, как легко, как одухотворяюще его психологическое искусство! Его любопытство протягивает свои щупальца — разумные нервы, тонкий слух, острое зрение — и с какою-то возвышенною чувственностью высасывает сладкий мозг духа из живых вещей. Его гибкому интеллекту нет нужды надолго впиваться, он не душит свои жертвы и не ломает им кости, дабы уложить в прокрустово ложе системы; стендалевский анализ сохраняет неожиданность внезапного счастливого открытия, новизну и свежесть случайной встречи.

Самый знаменитый роман Стендаля открывается эпиграфом, который подходит ко всему творчеству писателя. Это слова Дантона: «Правда, горькая правда». «Красное и черное» распадается на две части: действие первой происходит в провинции, второй — в Париже в постнаполеоновскую эпоху. Сын плотника Жюльен Сорель — плебей, как он сам себя называет, — благодаря успехам в самообразовании попадает в высший свет: сначала служит гувернером у детей мэра небольшого приальпийского городка; затем — секретарем у маркиза Ла-Мол могущественного вельможи во времена реставрации Бурбонов И там, и здесь 19-летнего юношу ждет всепоглощающая любовь в Верьере он становится любовником жены мэра г-жи де Paналь; в Париже — соблазняет дочь маркиза Матильду.

Обе женщины — разные по возрасту и характеру — любят Жюльена самозабвенно, ради него готовы отдать не только честь, но и жизнь. В описании их мятущихся чувств, сомнениях импульсивных поступков и роковых решений Стендаль достигает высот, которые до него не были доступны никакому другому писателю. После — да. Его магическое влияние ощутили на себе многие беллетристы, особенно русские. Лев Толстой боялся признавать себя учеником Стендаля. И действительно, сквозь слова и поступки возлюбленных Жюльена Сореля явственно проглядывает образ будущей Анны Карениной. Достаточно привести небольшой отрывок из страстного письма г-ж де Реналь:

Ты не захотел меня впустить к себе сегодня ночью? Бывают минуты, когда мне кажется, что мне, в сущности, никогда не удавалось узнать до конца, что происходит у тебя в душе. Ты глядишь на меня — и твой взгляд меня пугает. Я боюсь тебя. Боже великий! Да неужели же ты никогда не любил меня? Если так, то пусть муж узнает все про нашу любовь и пусть он запрет меня на всю жизнь в деревне, в тюрьме, вдали от моих детей. Быть может, это и есть воля божья. Ну что ж, я скоро умру. А ты! Ты будешь чудовищем. Так, значит, не любишь? Тебе надоели мои безумства и вечные мои угрызения? Безбожный! Хочешь меня погубить? Вот самое простое средство. Ступай в Верьер, покажи это письмо всему городу, а еще лучше — пойди покажи его господину Вально. Скажи ему, что я люблю тебя — нет, нет, боже тебя сохрани от такого кощунства! — скажи ему, что я боготворю тебя, что жизнь для меня началась только с того дня, когда я увидала тебя, что даже в юности, когда предаешься самым безумным мечтам, я никогда не грезила о таком счастье, каким я тебе обязана, что я тебе жизнь свою отдала, душой своей для тебя пожертвовала — да, ты знаешь, что я для тебя и гораздо большим пожертвую.

Не менее экспрессивна и выразительна любовь импульсивной, непредсказуемой Матильды:

— Накажи меня за мою чудовищную гордость, — говорила она, обнимая его так крепко, словно хотела задушить в своих объятиях. — Ты мой повелитель, я твоя раба, я должна на коленях молить у тебя прощение за то, что я взбунтовалась. — И, разомкнув объятия, она упала к его ногам. — Да, ты мой повелитель! — говорила она, упоенная счастьем и любовью. — Властвуй надо мною всегда, карай без пощады свою рабыню, если она вздумает бунтовать.

Через несколько мгновений, вырвавшись из его объятий, она зажигает свечу, и Жюльену едва удается удержать ее: она непременно хочет отрезать огромную прядь, чуть ли не половину своих волос.

— Я хочу всегда помнить о том, что я твоя служанка, и если когда-нибудь моя омерзительная гордость снова ослепит меня, покажи мне эти волосы и скажи: «Дело не в любви и не в том, какое чувство владеет сейчас вашей душой; вы поклялись мне повиноваться — извольте же держать слово».

Любовь Жюльена более расчетлива и рациональна. Юноша вообще непомерно честолюбив и тщеславен. Тайный поклонник Наполеона, он ненавидит богачей и одновременно жаждет богатства, которое — он точно знает — принесет ему власть над людьми (в этом своем тайном устремлении главный герой Стендаля предвосхищает главных героев романов Достоевского «Преступление и наказание» и «Подросток»). Лишь в конце романа, после покушения на убийство, в нем пробуждается чувство раскаяния. Вот почему великий роман Стендаля — это, прежде всего, памятник Женской Любви, на котором могут быть начертаны, быть может, самые проникновенные слова о любви, сказанные когда-либо женщиной: «Я вся — одна сплошная любовь к тебе. Даже, пожалуй, слово «любовь» — это слишком слабо».