05-Мой престол - Небо (Дилогия) - Страница 238
«Ошибаетесь, Учитель, нас много».
«Тебе так кажется, девочка. Не веришь? Смотри…»
Петр услышал мысленно брошенное Мессией: «Пора, коллеги…» и едва успел спросить то ли себя, то ли невесть кого — к кому обращена реплика, к каким таким коллегам? — как распахнулись двойные кабинетные двери и вошли гости. Или коллеги. Точнее, стали входить, поскольку гостей оказалось немало и на процедуру потребовалось некое время, за которое Петр успел изумиться, ужаснуться, впасть в ступор и выпасть обратно, восхититься идеей Иешуа и обрадоваться появлению в кабинете многих знакомых лиц. А что до незнакомых, то и по их поводу догадка существовала.
Короче, в кабинет Мессии страны Храм вошли Мастера Службы Времени.
Вошел Мастер-один Уве Онтонен, старый уже финн-финик, поджарый, спортивный, моложавый, несмотря на все свои семьдесят два, если Петр верно помнил его возраст.
Вошел Мастер-два Джек Лозовски, родившийся лет, наверно, сорок назад в американском штате Айдахо от матери-индианки и отца-ирландца, заядлый картежник и матерщинник, любитель бур-бона, Мастер, первым освоивший телекинез вслепую. Как о нем сказал Дэнис в последнем разговоре с Петром: он на две головы выше Мастера-три Петра Анохина.
Ну а сам Мастер-три Петр Анохин, ниже на две головы, и без того торчал в кабинете.
И Мастер-четыре Пьер Тамдю тоже влетел в апартаменты, демонстрируя со всегда присущей себе показушностыо уверенное умение левитировать: он именно влетел, не касаясь подошвами пола, как некогда сам Иешуа ходил по водам Генисаретского озера.
А Мастера-пять Яна Зикмунда Петр ни разу не видел живьем, не встречались они в Службе, только слыхал о его блистательной работе с Колумбом, когда тот впервые отплыл открывать Индию. Открыл он в итоге Америку, как и полагалось. А узнал Петр его по объемной фотке, которая постоянно висела в приемной Дэниса, пока там секретарствовала милая девица Флоранс, тайно, как утверждали, влюбленная в Яна. Петр в свое время недоумевал: почему тайно, если фотка — всем напоказ…
И шестого вошедшего Петр не знал, и седьмого, хотя и предположил, что это были Мастер-шесть Антонио Гримальди, из рода знаменитых монакских Гримальди, и Мастер-семь Крис Вуд, по кличке, вестимо, «Woody», «Woodpecker», то есть дятел из детского мультика. Происхождение кличка вела явно от фамилии, никаких «долбежных» привычек у Мастера не имелось, Петр о них не слыхал.
А предположил он, что эти двое и есть означенные Гримальди и Вуд, поскольку входили Мастера строго по номерам, и следом за предполагаемым Вудом, Мастером-семь, вошел неплохо известный Петру Мастер-восемь Олжас Кадырбаев, железный казах. Действительно железный: он обладал неимоверной паранормальной! — физической силой. Безо всякого телекинеза, как, например, было в давнем случае с Иоанном, поднявшим перед Иродиадой двухсоткилограммовый валун, а обыкновенной реальной силой, позволявшей ему без больших усилий поднимать автомобили. Легковые, правда.
Мастера-девять Вика Сендерса Петр также не встречал никогда. Это о нем, кстати, говорил Дэнис, когда упрекал Петра своим хорошим — излишне! — к нему, то есть Петру, отношением, это Вик хотел уйти в бросок в гитлеровскую Германию, где погибли его родители, а ушел он, Петр, потому что стремился захватить себе все броски в двадцатый век…
А Мастера-десять Сережу Липмана Петр знал, правда — шапочно: однажды познакомили их в коридорах Службы. Помнится, поговорили тогда минут пять, выяснили, что — не земляки, несмотря на русопятость обоих: Петр родился и вырос в Сибири, Сережа — в Москве, а Москва и Сибирь хоть и составляющие одной страны, но уж больно далекие друг от друга, так просто не пообщаешься. Ну, поговорили, договорились выпить как-нибудь по кружке пива, да не привелось: разбрелись по чужим временам, Ушли в очередные броски, потерялись.
И еще — Мастер-двенадцать, Карл Двенадцатый, Карл Гликенбауэр, «пивная бочка», сибарит и бабник, несмотря на необхватные габариты. Вот он, к слову, ни с кем о кружке пива договаривался — он просто хватал подвернувшегося под руку и тащил в бар. И пил, пил, пил…
А остальных троих он видел впервые, лишь имена знал по-видимому, это они и вошли — последними, отчего большой в общем-то по размерам кабинет Иешуа оказался заполненным чуть ли не дотесна: так по крайней мере показалось Петру. Мастеп-одиннадцать Род Фогерти, Мастер-тринадцать, — он, по слухам гордился своим «несчастливым» номером, — Збигнев Марычек и Мастер-четырнадцать Аристид Латакис…
Пятнадцатого не было… Не было Анны Ветемаа, которую Дэ-нис тоже числил Мастером посильнее Петра. Опыта, сказал, у нее маловато, зато чутье…
Чутье… Тот, кто внутри…
Идиот он законченный, Мастер-три Петр Анохин! Не на две головы ниже Джека, а на десять. А Анна Ветемаа, известная местному маленькому обществу по интернационально-безликому имени Мари — на пять по крайней мере: лоханула любителя двадцатого века, как шестерку дешевую, не обессудьте за жаргон просто зла на себя не хватает. Так что он и есть шестерка дешевая. Пятачок пучок в день базара… И ведь опыт у девушки уже появился — бога-а-тый… Кстати, а что ж великий магистр, маг и иллюзионист Йешуа? Что ж он-то сразу не распознал казачка засланного? Или он тоже — шестерка дешевая?..
Однако поздно пить любимый напиток древнего грузинского народа, когда почки отвалились, как любит выражаться капитан Латынин. И ходят по ним, по почкам этим, сапожищами все кому не лень.
А кстати — вот и еще кстати: откуда взялись в кабинете все эти четырнадцать плюс одна? Ведь если верить тому же Дэнису — а тут он вряд ли врал, — когда по воле Иешуа и убежденного им Биг-Брэйна мертво встали тайм-капсулы, тринадцать Мастеров, включая Петра, остались в бросках, в далеком прошлом, навсегда скорее всего остались, потому что злыдни-сообщники, живой электронный, и не думали восстанавливать каналы времени. Тот же Лозовски, например, сейчас должен находиться в Англии шестого века, а не в Конго двадцать второго…
Слова Иешуа возникли в мозгу:
«Помнишь, я сказал, что тайм-капсулы снова задействованы. Я убедил Биг-Брэйн оживить их, чтобы вернуть в сегодня Мастеров».
«Как ты нашел их?»
«Наоборот: они сами нашли капсулы».
«Верно! Укаждого, идущего в бросок, есть индикатор тайм-капсулы. Он сигналит, когда капсула ждет…»
«Представляешь изумление, восторг, счастье каждого, когда вдруг просигналил индикатор, до поры мертвый — как капсулы?..»
«Представляю! И отчетливо понимаю, что никто — я тоже, чади в такую историю! — не бросил индикатор, все таскали его с собой…»
«А теперь они здесь. Для чего — понял?»
«Боюсь сознаться, что понял».
«А ты не бойся. Это же ваш Кодекс. Я только помогаю вам восстановить справедливость».
«Они знают?»
«Я рассказал им».
«Когда успел?»
«Помнишь: время в броске не равно реальному времени…»
«Помню…»
«Значит, пришла пора исполнить положенное. Четырнадцать и — один…»
«Одна».
«Мастер — мужского рода, Кифа».
Он прав, как всегда. Пол здесь ни при чем.
А Мастера знали, зачем они в Киншасе, зачем одних вернули из прошлого, попросту говоря — спасли, других выдернули из Довиля, из Службы, пусть и бывшей на нынешний день, но все же действующей в реальном времени, активно действующей и — только по одному проекту: «Страна Храм». Получается, что двое Мастеров, не пропавших в бросках, по логике задействованы в этом проекте, но — со стороны противника? Вряд ли Дэнис оставил без Дела двоих, могущих если и не все — как Иешуа и немножко Петр, — то очень и очень много. Одна из этих двоих — Анна. Она — из тех, кто по ту сторону фронта. А второй? Мастер-десять? Сережа Липник? Нет, вряд ли… Он Дэнису в его интригах не помощник, Сережа — Мастер узконаправленный: специалист по воде. Торчать часами без воздуха на жутких глубинах, вызывать штормы и цунами — вот его работа. С остальными паранормальными функциями, которые не связаны напрямую с водой, он справлялся всегда не очень хорошо… Потому и сидел частенько без работы. Нет положительно не замешан в этой игре. Петр это чувствовал и мог если угодно, поручиться за него, как земляк за земляка. Значит он чист. А другие двенадцать возвращенные! — тем более. И суд будет…