№ 10 2007 г. - Страница 53

— Бонжур, Софи! — произнес Яблонский, подводя к ней Катю. — Позвольте вам представить: Екатерина Максимовна Горошина… впрочем, вы ведь могли встречаться, она — дочь того самого доктора…

Брюнетка окинула Катю цепким фотографическим взглядом.

— А это, Катенька, — продолжал поручик, — Софья Николаевна Прутс, наша добрая фея…

— Софи! — послышался вдруг из-за двери зычный голос. — Как придет этот вшивый засранец, немедля гоните его ко мне!

— Его превосходительство ждет вас, — любезно улыбнулась поручику Софья Николаевна.

Яблонский густо покраснел, одернул китель и взялся за дверную ручку.

— Я сейчас, — сказал он Кате и скрылся в кабинете.

— Присаживайтесь, мадемуазель, — Софи указала на лавку у стены. — Сигарету не желаете? — она вставила новую самокрутку в мундштук, вышла из-за конторки и села рядом с Катей. — Неужели вы дочь Максима Андреевича? Боже мой! Как давно это было! Крым, война, обозные телеги… Несчастные мы люди… Но какими судьбами вы здесь?

— Вчера прилетела, — осторожно сказала Катя.

— Позвольте! — Софи уставилась на нее во все глаза. — Как же это возможно? Вас давным-давно не должно быть в живых!

— Парадокс Эйнштейна… — Катя застенчиво теребила поясок платья.

Софья Николаевна уныло опустила голову.

— Ну да, ну да… Вот и за мной, помню, ухаживал один банкир, тоже, между прочим, Горенштейн. Ради него я бросила сцену, покинула дом — и где в конце концов оказалась? В армейском обозе…

Ее прервал дробный топоток, раздавшийся в коридоре. В приемную, шустро перебирая лапками, вбежал муравей с белой цифрой «три», намалеванной на аспидно-черной спинке, и остановился в дверях.

— Простите, милочка, это ко мне, — Софья Николаевна встала, с хрустом потянулась, прикрывая ладонью зевоту, и взяла с конторки пачку бумаг. — Эх, старость — не радость! — она вдруг опустилась на колени и поползла навстречу муравью, уже шевелящему сяжками в нетерпении. Они сошлись посреди приемной, деловито потерлись дыхальцами, после чего муравей, ухватив жвалами бумаги, опрометью бросился к выходу.

— Смотри не перепутай, ты, таракан исходящий! — крикнула ему вслед Софи, поднимаясь с колен и отряхивая юбку. — Но что же я все о себе да о себе? — спохватилась она, снова подсаживаясь к Кате. — Расскажи-ка мне, детка, как ты прожила все эти годы? Что папенька? Здоров ли? — Катю вдруг кольнул острый проницательный взгляд, обычно занавешенный челкой. — Где-то он теперь? Есть информация?

— Одним словом, оружие и патроны вы упустили! — коротенький полковник Лернер, мерявший сердитыми шажками кабинет, остановился перед Яблонским и вцепился бульдожьим взглядом в полуоторванную пуговицу на его кителе. — Это единственный вывод, который я могу сделать из вашего пространного доклада, не так ли?

— Не совсем так, господин полковник! — стоявший навытяжку поручик осторожно скосил глаз на пунцовую лысину Лернера. — У меня есть нечто более ценное, чем оружие и патроны.

— Вот как? — мохнатая бровь приподнялась над бульдожьим глазом. — Любопытно.

— В приемной вашего превосходительства сидит девушка…

— О, да! Такая редкость стоит мортирного дивизиона, — язвительно заметил полковник.

— Это дочь Максима Андреевича Горошина.

— Какого Горошина? — вскинулся Лернер. — Доктора?

— Именно так, — кивнул поручик. — И она только что с Земли. На лице полковника отразилась сложная игра мысли, как будто бульдог рассматривал бабочку, севшую ему на нос.

— Вы хотите сказать…

— Я уверен, что она сможет доставить нас на Землю. Если мы захватим летающие снаряды…

Полковник несколько раз кивнул, размышляя.

— Снаряды… да, неплохо… Захватим, значит… — он ласково посмотрел на Яблонского и вдруг гаркнул: — Как же мы их захватим, дурья твоя башка, когда оружие ты подарил муравьям?!

— Оружие — ерунда, — упрямо проговорил поручик. — Они вручат нам его сами. Если начнется война.

— С кем война? — Лернер тоскливо отмахнулся. — На всю планету — десяток большевиков, и те в тюрьме…

Яблонский продолжал пристально смотреть на полковника.

— Война между муравейниками…

Над конторкой Софи коротко звякнул подвешенный на шнуре колокольчик.

— Полковник вызывает, — Софья Николаевна встала. — Я вернусь через минуту, никуда не уходите, хорошо? — она взяла потертую папку и, прежде чем войти в кабинет, снова улыбнулась Кате. — И не волнуйтесь за ваших друзей! Мы обязательно что-нибудь придумаем!

Оставшись одна, Катя еще раз оглядела приемную, но не нашла ничего, что задержало бы ее взгляд. Стены, сложенные из потемневших бревен, сводом сходились к большой кляксе светящейся плесени на потолке. Над конторкой, рядом с колокольчиком, висел пожелтевший лист с подписанным полковником приказом о категорическом запрете курения. Других украшений в комнате не было.

Все-таки удивительная женщина эта Софья Николаевна, подумала Катя. Отчего она не поставит здесь хотя бы цветок в горшке? Растут же у них какие-то травы. Неужели можно вот так прожить в муравейнике, среди голых стен, больше ста лет, не видя никаких изменений и не меняясь самой? Однако что-то странное в ней все-таки есть. Как ловко ей удалось в течение десяти минут выудить из Кати все об отце, Егоре, полете до Красного Гиганта и обратно!

Катя покачала головой. Может быть, не стоило так откровенничать? Да нет, ерунда! Это ведь свои! Это люди, которым помог отец, и опасаться их нет причин.

Она попыталась прислушаться к невнятным голосам, доносящимся из кабинета полковника, но их заглушал шум в коридоре. Там постоянно сновали рабочие муравьи, таскавшие туда-сюда входящие и исходящие бумаги, оглашая коридор звонким цокотом коготков по деревянному полу. Неожиданно в этот звук вплелось суетливое ерзанье, приглушенный коленный стук и шарканье. Мимо приемной стремительно прополз на четвереньках человек в комбинезоне космонавта.

— Господин муравей! — прокатился под сводами знакомый голос. — Одну минутку, сэр! Разрешите обнюхать с вами пару вопросов! Да погоди же ты, факин инсект!

— Мистер Купер! — встрепенулась Катя. — Подождите!

Она бросилась к выходу, но дорогу ей заступил часовой с пикой.

— Не велено, барышня! — пробасил он. — Вертайтесь взад!

— Но это мой знакомый!

Кате удалось выглянуть в коридор, но Джеймс Купер уже скрылся за поворотом. Часовой решительно оттеснил Катю обратно в приемную.

— Сядьте на лавку и дожидайтесь! Отсюдова без пропуска не пущают…

— Я что — под арестом?! — вспыхнула Катя.

— А это уж как решат, — часовой отвернулся, оставаясь в дверях.

— …Антонову, Штраубе, Горюнову и Палицкому немедленно прибыть ко мне на совещание.

Полковник расхаживал по кабинету, заложив одну руку за отворот кителя, а другую за спину. Для портретного сходства с аустерлицким героем ему не хватало только треуголки. Софья Николаевна быстро покрывала вынутый из папки лист стенографическим бисером, время от времени значительно переглядываясь с поручиком Яблонским. Поручик сидел у стола с рюмкой в руке, неторопливо смакуя полковничий нектар. Лицо его светилось тихой гордостью.

— Четвертое, — продолжал Лернер. — Установить связь с нашими людьми в Деникинском муравейнике. Они должны провести акцию.

Перо в руке Софьи Николаевны на мгновение замерло.

— Какого рода?

Полковник глянул на секретаршу исподлобья и сейчас же отвел глаза.

— Перебить медоносных тлей, — медленно произнес он, будто набирая воздуха перед каждым словом.

— У-у-у-у-у, — поручик в ужасе зажмурился, опрокинул в рот рюмку и поспешно налил новую. — Это будет почище выстрела в Сараево!

— На месте проведения операции оставить несколько трупов из нашего муравейника, — продолжал полковник. — Поручик, позаботьтесь об этом.

— Слушаю, господин полковник! — Яблонский вскочил и вытянулся по стойке «смирно», забыв поставить рюмку на стол. — Муравьиных?