Знаменитые авантюристы - Страница 49

Когда о покупке столь редкого сокровища узнали в Лондоне, никто не поверил, что Питту действительно достался по такой сравнительно недорогой цене необыкновенный алмаз. Каким образом у него оказался камень весом в 400 карат? Всем казалось это подозрительным. Тем более что прошлое губернатора было покрыто мраком неизвестности. Болтали, будто он был когда-то пиратом. А раз так, то, возможно, алмаз — незаконная добыча морского разбойника.

Питт не стал ждать, когда его попросят представить доказательства на право владения алмазом. Тайком он передал камень лондонскому ювелиру, чтобы огранить его.

Известно, ценность алмаза зависит не только от его величины, но и от формы, придаваемой ему огранкой, от цвета, прозрачности. Причем огранка значительно меняет стоимость камня. И хотя при этом он теряет в весе, но чистота обработки, придающая алмазу блеск и «игру», повышает его цену.

Два года трудился ювелир над огранкой алмаза, найденного рабом в копях Голконды. И вот наконец камень вспыхнул еще более прекрасным, чудесным светом. Отныне его стали называть «Бриллиантом Питта».

Однако владел им Питт недолго. Он предпочел все же избавиться от столь известной и обременительной драгоценности. И в 1717 году успешно сбыл бриллиант регенту Франции герцогу Орлеанскому за три с половиной миллиона золотых франков.

По желанию герцога бриллиант был вновь огранен. И хотя при этом он опять изрядно «похудел» — вес его достигал 136 карат, — ценность его отнюдь не уменьшилась. С тех пор бриллиант стал собственностью французской королевской семьи. Сменив хозяина, он получил и новое имя — «Регент».

Похитив столь ценный камень, Дешан с сотоварищами попытался сбыть его в Париже. Но стоимость алмаза, определяемая в двенадцать миллионов, не могла не вызвать подозрения. Распилить его тоже было опасно: ювелир, который взялся бы за эту работу, мог донести. Решено было переправить камень в Англию. По наводке одного из дружков Дешана, опередив планы похитителей, алмаз отыскали в Туре. Он был зашит в токе некой госпожи Лельевр, которая не смогла из-за военных действий добраться до Лондона и решила сбыть товар в Бордо.

Дальнейшая судьба злополучного бриллианта также полна драматических коллизий. Он был снова похищен. На этот раз след камня отыскался лишь много лет спустя в Берлине. Немецкий ювелир продал его Наполеону, и тот велел вставить бриллиант в эфес своей шпаги. После падения Бонапарта «Регент» снова был продан на аукционе за шесть миллионов франков, а затем наконец оказался в Лувре.

Несмотря на пристальный надзор в тюрьме за такими, как Жосси, Видаль, Дешан, и другими закоренелыми преступниками (в числе их оказался и Видок), его не покидала мысль о новом побеге. Он решил прибегнуть к испытанному методу — притвориться больным, чтобы оказаться в госпитале. Первая часть плана удалась. Дальше все зависело от случая. Вскоре он представился. Фельдшер неосторожно оставил свой сюртук, шляпу, трость и перчатки на кровати Видока. Воспользовавшись этой оплошностью, переодевшись в чужое платье и изменив внешность с помощью заранее припрятанного парика и наклеенных бакенбардов, наш герой благополучно скрылся.

Однако и на этот раз его поймали. Видно, так уж на роду было у него написано — за удачей следовала неудача, он словно ходил по роковому кругу, испытывая судьбу. За смелость и отвагу, за неоднократные упорные попытки бежать из тюрьмы Видока прозвали королем риска. Поговаривали, что он оборотень, способный проходить сквозь стены, и даже в огне не горит, и в воде не тонет. И это действительно было так, во всяком случае, насчет воды. Однажды с моста он бросился в реку, спасаясь от жандармов. Была зима, течение бурное — преследователи были уверены, что беглец утонет. Но он спасся. В другой раз Видок прыгнул в реку из окна тюрьмы, воспользовавшись тем, что стража отвлеклась. Наступили сумерки, плыть было все труднее, он продрог, и силы начали изменять ему. Но удача и на этот раз сопутствовала ему.

В очередной раз его арестовали на ярмарке в Манте — городке под Руаном. Не помог и паспорт на имя некоего Блонделя. В нем опознали беглого Видока, и в инструкции сопровождавшим его жандармам говорилось, что «Видок (Эжен Франсуа) заочно приговорен к смертной казни. Субъект этот чрезвычайно предприимчив и опасен». До самого Парижа стражи ни на минуту не спускали с него глаз. Он понимал, что на этот раз все может кончиться печально. Выход был один — побег. Едва его поместили в Луврскую колокольню, оборудованную под тюрьму, как в ту же ночь Видок, перепилив решетку на окне, спустился по веревке, сплетенной из простынь, — и был таков.

Последовали новые приключения. Скрывался, переодевшись пленным австрийцем, служил на пиратском судне и знавал знаменитых корсаров Жана Барта и Поле, ходил с ними на абордаж, был канониром, тонул во время бури. В армии, куда снова вступил, получил чин капрала морской артиллерии. Но, как он сам говорил, роковая судьба, которой повиновался против своей воли, постоянно сближала его с людьми и ставила в обстоятельства, менее всего соответствующие его благим намерениям. Из-за этой несчастной склонности случилось, что и не помышляя участвовать ни в каких тайных обществах, существовавших тогда в армии, он волей-неволей оказался посвященным в секреты одного из них.

Возникло такое общество, сообщает Видок, впервые в Булони. Состояло оно из мичманов и гардемаринов флота, но со временем разрослось и в него вступили многие военные. Называлось это общество «Олимпийцы». Организовано оно было по образцу масонских лож. В него допускались моряки, от гардемарина до капитана корабля, из сухопутной армии — от унтер-офицера до полковника. Видоку самому довелось слышать на собраниях олимпийцев, как они провозглашали принципы равенства и братства, произносили антиправительственные речи.

В Булони олимпийцы собирались обычно у владелицы одного ресторанчика. Тут происходили их заседания и совершались посвящения в члены. О политической направленности этого общества говорят принятые им знаки — рука с мечом в окружении облаков, внизу опрокинутый бюст Наполеона. Чтобы быть принятым в общество, требовалась проверка на мужество и скромность. Достойных и отличившихся на военном поприще, а также недовольных воцарением Наполеона на троне принимали особенно охотно. Хотя о свержении узурпатора предпочитали из осторожности не говорить вслух, однако цель руководителей была именно такова. Всех членов связывала клятва «взаимного содействия и покровительства», и заговорщики только выжидали удобного случая, чтобы начать действовать.

Союз «Олимпийцев», утверждал Видок, возник вскоре после того, как Наполеон объявил себя императором, то есть в 1801 году, и просуществовал года два. Потом он слился со знаменитым обществом «Филадельфов». Таким образом, «Олимпийцы», настаивал Видок, были первыми, что бы ни говорил Шарль Нодье в своей книге «История тайных обществ в армии и военных заговоров, направленных на свержение правительства Бонапарта».

Автор же этой книги доказывал, что тайная организация «Филадельфов» появилась чуть ли не сразу после 18 брюмера (то есть 9 ноября 1799 года), когда Наполеон Бонапарт, фактически совершив государственный переворот, был назначен командующим парижскими войсками.

Филадельфы проявили себя в двух заговорах генерала Мале, в 1808 и 1812 годах, пытавшегося уничтожить империю Наполеона, и оба раза неудачно.

Как и олимпийцы, филадельфы были организованы по образу масонских лож, их секции находились в различных армейских частях. В год коронации Наполеона они насчитывали в своих рядах 4 тысячи офицеров. В основном это были республиканцы, но принимали и роялистов.

Однако можно ли доверять Шарлю Нодье?

Современники не без основания считали его самым неуловимым из полиграфов, Стендаль называл «туманным», про него говорили, что ему известны все способы подделок классиков. И действительно, Шарль Нодье, известный писатель, блестящий рассказчик, знаток и тонкий ценитель литературы, был одним из самых талантливых мистификаторов своего времени. Он обладал даром подражателя, поразительным чувством стиля. Из-под его насмешливого пера вышло немало неожиданных подделок и ловких мистификаций. Самой известной и, пожалуй, самой лучшей из них, в подлинности которой никто поначалу не усомнился, считается знаменитая его «История тайных обществ в армии…». Довольно толстый том под таким названием появился в Париже в конце 1815 года, вскоре после падения Наполеона. Имя автора на титульном листе отсутствовало.