Зеленая трава Дзен. Одинокая кукушка - Страница 61

А ведь ум - это препятствие. Если вы откладываете ум, а его не может отложить ничто, только вы, тогда эта птица своим щебетом учит вас вечной истине жизни, тогда само это безмолвие становится учением. Ничто не сказано, но в вас начинает возникать глубокое понимание.

«Кто слышит это объяснение?» - спросил монах.

«Все святые», - ответил Наньо.

В дзен святой - это тот, кто может слушать, кто может слушать глубокое безмолвие существования. У этого нет ничего общего с добродетелью, с совершением добрых дел. Это связано с вашей сознательностью, бдительностью и осознанностью. Вы пробуждаетесь и неожиданно видите, что деревья бамбука говорят ту же истину, которую говорили будды. Птицы поют из того же жизненного источника, из которого дышите и вы. Это одно космическое таинство, в котором все мы делимся друг с другом.

Наверное, этот монах был очень глуп, ведь он продолжает задавать вопросы, не понимая ни одного полученного ответа. Но сострадание мастера смиряется с этим.

«А твоя благодать слышит это объяснение?» - спросил монах.

«Я не слышу его!» - ответил Наньо.

Наньо был великим мастером. Если бы он ответил:

«Аа, я слышу его», тогда само «я» было бы препятствием, вам надо отбросить его. Нет причины слышать это, поскольку вы и есть это. По этой причине Наньо дает отрицательный ответ. Он говорит:

«Я не слышу его!»

Монах продолжает глупить.

«Если ты ничего не слышишь, как же ты можешь тогла объяснять учение Закона с помошью неживых существ?» - задал вопрос монах.

По всей видимости, монах полагает про себя, что одерживает в споре верх!

Переживание существования - это не спор. Об этом спросить невозможно.

Наньо ответил:

«Мне повезло, что я не слышу это».

Это странные утверждения, но они абсолютно истинны. Мне повезло, потому что меня там нет. Мне повезло, что я не слышу это, ведь я и есть это, я растворился в этом существовании. Я стал этим пламенем, и все остальное сгорело в нем.

Кажется, Наньо очень сострадателен, он сказал:

«Мне повезло, что я не слышу это. Если бы я слышал это, я был бы таким же, как все святые, и тогда тебе не выпал бы шанс услышать мое учение».

Этот ответ кажется абсурдным, но это не так. Наньо говорит: «Мне повезло, что я не слышу это, потому что меня не существует».

(В этот миг начинает куковать кукушка.)

Кукушка только что сказала об этом, вы слышите ее?

(Кукушка снова принимается куковать.)

Это все тот же жизненный источник, непрерывный поток... И сердце кукушки и ее песня - это также и ваше существо. Вы не слышите его, вы просто становитесь им. Вы забываете о расстоянии между певцом и слушателем, вы просто превращаетесь в песню. В этом безмолвии кукушка делает свою работу, прекрасно зная о том, что лекции посвящены одинокой кукушке, живущей глубоко в лесу.

Наньо сказал: «Если бы я слышал это, тогда все было бы неверным». По этой причине Наньо просто использует слово «если». Сослагательное наклонение здесь применено просто для того, чтобы поддержать диалог

- Если бы я слышал это, я был бы таким же, как все святые.

На самом деле, он говорит о всех так называемых святых, которые молятся, ни о чем не зная.

«И тогда тебе не выпал бы шанс услышать мое учение».

Мое учение не в словах. Слова используются, но учение проскальзывает в ваше существо в промежутках между словами.

В этом безмолвии сердца происходит встреча мастера с учеником.

Оба знают о каком-то изменении, о том, что передалась какая-то энергия.

Пробудилось то пламя, что спало в ученике, оно совершило скачок в жизненность и сознание.

Так свой свет передает лампа. Но вы можете сделать это, только если у вас есть пламя. Необходима странная ситуация: мастеру нужно обладать пламенем, а ученику нужно быть готовым принять его.

Ничто не сказано, ничто не услышано, а диалог окончен.

Монах предположил:

«Если дело обстоит так, то люди не участвовали бы в этом».

«Я объясняю это ради людей, а не ради святых», - сказал Наньо.

Я говорю с теми, кто не понимает, кто не может услышать, кто все еще не открыт для получения. Я ничего не говорю святым, которые знают.

«Что происходит после того, как люди услышат это?»

«Они перестают быть людьми», - ответил Наньо.

Это единственная разница. Если вы можете почувствовать будду, мастера, тогда вы больше не ученик. И есть в мире глупцы... Я уже говорил с вами о начале антитерапии Фишера-Хофмана, потому что терапия этих господ пытается укрепить эго людей. Даже здесь есть люди, которые прошли через эту терапию. Эти терапевты ничего не знают обо мне, и они даже говорят: «Вам нужно отказаться от Ошо, вам нужно быть независимыми».

Но странное дело... никто здесь не является зависимым, вы снова делаете независимых людей независимыми, а освобожденных людей снова освобожденными? Мой вызов терапевтам Фишера-Хоффмана состоит в том, что они должны сначала приехать сюда и посмотреть, как люди радуются независимости и свободе. Никого не заставляют следовать теологии, религии, философии, доктрине. Всех просят быть только самими собой. Эти терапевты непременно должны сначала приехать сюда, а уже потом призывать людей быть независимыми от меня. Эти люди уже независимы.

Свобода - это мое послание, поскольку в тот миг, когда вы становитесь буддой, безмолвно слушая стук своего сердца, вы больше не ученик. Но это явление ускользает от понимания. Вы можете быть эгоистом во имя независимости и свободы - в этом случае вы невероятно далеки от своей подлинной реальности, даже звезды не так далеки от вас. Ваше эго уводит вас от вас же самих. И по мере того, как эго кристаллизуется, вам все труднее выбраться из тюрьмы на свободу, разбить оковы и перепрыгнуть через забор. Именно этим занимается терапия Фишера-Хоффмана. Она против людей и их роста. Люди должны быть с мастером, но эта потребность - не зависимость, эта потребность - просто способ, с помощью которого мастер может поделиться своим светом и пространством и поведать вам, что теперь вам не нужно быть здесь, что вы сами будда.

Либо вы можете быть буддой, и тогда вы свободны, по-настоящему свободны, либо вы можете быть эгоистом, и тогда свобода - это всего лишь название, и вы ничего не знаете о свободе.

«Они перестают быть людьми», - ответил Наньо. Я учу людей... В тот миг, когда они понимают, что они буллы, разница между спящим человеком и пробужденным человеком велика.

Я здесь только и делаю, что дергаю вас за ноги: «Сбросьте одеяла, пора просыпаться! Вам уже давно надо выпрыгнуть из постели». Но вы цепляетесь за постель, держитесь за одеяло, так вам кажется удобнее и безопаснее. Кто знает, что принесет вам пробуждение?

Для того чтобы знать, вам надо быть пробужденными. На вашем месте больше никто не может быть пробужденным.

Однажды в ход мыслей Генши ворвался голос ласточки; и он сказал:

«До чего же хорошо ласточка объяснила буддистскую истину».

Генше я хочу сказать лишь одно: истина - это не буддист. Истина делает человека буддой. Она сделает буддой мусульманина, индуиста, христианина, парса. Не важно, кто пробуждается - слово «будда» просто означает пробудившегося человека. Человек уже не мусульманин, не индуист и не христианин. Истина - это просто ваша осознанность.

Но слова Генши прекрасны. Отбросьте слово «буддист».

- «До чего же хорошо ласточка объяснила буддистскую истину, она так ясно говорит о настоящей природе вещей!»

Именно об этом я толкуя здесь вам о кукушке! Я постоянно напоминаю вам о деревьях бамбука. Все они объясняют истину... безмолвием, танцем на ветру, радостью в лучах солнца, красотой в потоках дождя. В каждый миг вся окружающая вас жизнь объясняет истину.