"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Страница 1266
Китти взглянула на вспышки света и бескрайнее море движущейся сущности.
«А что вы тут вообще делаете?» – спросила она.
«Мы не делаем. Мы пребываем. Не надейся это понять: ты человек, ты способна видеть только внешнее, и его ты стремишься подчинить себе. Вот и Факварл с Ноудой, как и другие, исказились по вашему образу и подобию. Теперь они ограничили сами себя своей ненавистью – она так сильна, что им на самом деле хочется быть отдельно от всего этого, лишь бы только отомстить. По-своему это окончательная капитуляция перед ценностями вашего мира. Ого, да ты уже неплохо научилась управляться с этой штукой…»
Теперь, когда Китти была отчасти защищена от бешеной энергии Иного Места, ей стало проще заставлять свою фигурку двигаться. Она гордо расхаживала взад-вперёд по маленькому залу, размахивая руками и отрывисто кивая в разные стороны, словно с кем-то здоровалась. Мальчик одобрительно кивнул.
«Знаешь, возможно, это поможет тебе улучшить себя настоящую».
Китти не обратила внимания на эти слова. Её фигурка остановилась рядом с мальчиком.
«Я сделала то же, что Птолемей, – повторила она. – Я доказала, что доверяю тебе. И ты ответил на мой зов – ты признал его. Теперь мне нужна твоя помощь, чтобы остановить то, что задумали де… Факварл с Ноудой».
Мальчик улыбнулся.
«Ты действительно принесла великую жертву, и в память о Птолемее я бы с радостью сделал то же. Но этому препятствуют две вещи. Во-первых, тебе пришлось бы призвать меня обратно на Землю, а у тебя это теперь может не получиться».
«Почему?» – спросила Китти.
Мальчик смотрел на неё мягко, почти сочувственно. От этого ей стало не по себе.
«Почему?» – спросила она снова.
«А вторая проблема, – продолжал мальчик, – это моя проклятая слабость. Я ещё не пробыл здесь достаточно долго, чтобы полностью восстановить свои силы, и в одном-единственном пальце Факварла – не говоря уже о Ноуде – на данный момент могущества больше, чем во мне. Мне неохота попасть в рабство, которое наверняка окажется для меня гибельным. Извини, но это правда».
«Это не будет рабство! Я же тебе уже говорила…» Фигурка нерешительно протянула руку к мальчику.
«Но гибельным оно будет всё равно».
Фигурка Китти опустила руку.
«Ладно. А если у нас будет посох?»
«Посох Глэдстоуна? Как? Кто будет им управлять? Ты не сможешь».
«Натаниэль как раз сейчас пытается его раздобыть».
«Это всё замечательно, но как он… Постой-ка! – Сияющие черты мальчика исказились, расплылись, как будто контролирующий их разум изумлённо отшатнулся; мгновением позже они стали такими же идеальными, как прежде. – Давай-ка разберёмся. Он сказал тебе своё настоящее имя?»
«Ну да. Так вот…»
«Мне это нравится… Нет, мне это нравится! Он годами меня мурыжил исключительно из-за того, что я мог разболтать кому-то его имя, а теперь он его открывает любому встречному и поперечному! Кому ещё он его сообщил? Факварлу? Ноуде? А может быть, он написал своё имя неоновыми буквами и теперь марширует с ним по городу? Ну, знаете ли! А ведь я его никому так и не открыл!»
«Ты нечаянно упомянул его в тот раз, когда я тебя вызывала».
«Ну, если не считать того раза».
«Но ведь ты действительно мог бы сообщить его врагам, не правда ли, Бартимеус? Ты мог бы найти способ навредить ему, если бы действительно хотел этого. И Натаниэль это тоже знает, я думаю. Я с ним говорила».
Мальчик сделался задумчивым.
«Хм. Знаем мы эти ваши разговоры!»
«Ну, как бы то ни было, он отправился за посохом, а я за тобой. И вместе…»
«Короче говоря, ни один из нас не в состоянии сражаться. Все выдохлись. Ты-то уж точно драться не сможешь. Что касается Мэндрейка, в тот раз, когда он пытался использовать посох, он потерял сознание. С чего ты взяла, что теперь сил у него хватит? В последний раз, когда я его видел, он был совершенно измотан… Ну а моя сущность так истрёпана, что на Земле я не смог бы поддерживать даже самый примитивный облик, не говоря уже о том, чтобы быть полезным. Может, я бы и вообще не пережил страданий воплощения. В одном Факварл прав. Ему не приходится беспокоиться из-за боли. Нет, Китти, надо смотреть в лицо фактам…» Пауза. «Что? В чём дело?»
Подобие Китти склонило свою огромную голову и смотрело на мальчика спокойно и пристально. Мальчику стало не по себе.
«Что? Что ты?.. О нет. Ни в коем случае».
«Но, Бартимеус, это же защитит твою сущность. Ты не будешь чувствовать никакой боли».
«Ну да, ну да. Нет».
«А если твоё могущество присоединится к его силе, быть может, посох…»
«Нет».
«А как бы поступил Птолемей?»
Мальчик отвернулся. Он отошёл к ближайшей колонне и сел на ступеньки, глядя в клубящуюся пустоту.
«Птолемей показал мне, как оно могло бы быть, – откликнулся он наконец. – Он думал, что станет первым из многих – но за две тысячи лет ты, Китти, единственная, кто пошёл по его стопам. Единственная. Мы с ним общались на равных в течение двух лет. Я помогал ему время от времени, а он за это позволял мне немного исследовать ваш мир. Я скитался от Фесского оазиса до многоколонных чертогов Аксума. Я парил над белыми вершинами гор Загроса и сухими каменистыми ущельями пустынь Хеджаза. Я кружил в небе вместе с коршунами и перистыми облаками, высоко-высоко над землёй и морем, и, возвращаясь домой, приносил с собой воспоминания об этих местах».
Пока он говорил, между колоннами зала плясали маленькие мерцающие образы. Китти не могла их рассмотреть, но не сомневалась, что это фрагменты тех чудес, которые он повидал. Она усадила своё подобие на ступеньки рядом с ним; их ноги свешивались в никуда.
«Это было так здорово! – продолжал мальчик. – Я был свободен, почти как дома, и в то же время видел столько интересного. Я ощущал боль, но она никогда не была особо мучительной, потому что я мог вернуться сюда в любой момент, как только пожелаю. Ах, как я плясал между мирами! Птолемей дал мне великий дар, и я этого никогда не забывал. Я общался с ним в течение двух лет. А потом он погиб».
«Как? – спросила Китти. – Как он погиб?»
Поначалу он не ответил. Потом:
«У Птолемея был двоюродный брат, наследник египетского трона. Он боялся могущества моего хозяина. Несколько раз он пытался от него избавиться, но мы – я и другие джинны, – стояли у него на пути». Китти увидела среди клубящейся материи новые образы, более отчётливые, чем прежде: тёмные фигуры на подоконнике с длинными кривыми мечами; демонов, парящих над ночными крышами; солдат у дверей. «Я бы унёс его из Александрии, особенно после того, как путешествие сюда сделало его более уязвимым. Но он был упрям; он отказался уехать, даже когда в город вошли римские волшебники и его кузен поселил их во дворце-крепости». Короткие вспышки в пустоте: острые треугольники парусов, корабли у подножия башни маяка; шесть бледных людей в грубых бурых плащах, стоящие на пристани.
«Моему хозяину, – продолжал мальчик, – нравилось, когда его выносили в город по утрам, чтобы он мог вдыхать запахи рынка: пряности, цветы, смола, кожи и шкуры. В Александрии бывал весь мир, и хозяин знал это. К тому же люди его любили. Я со своими товарищами-джиннами носил его в паланкине». Тут Китти увидела перед собой нечто вроде кресла с занавесками, подвешенного на шестах. Кресло несли темнокожие рабы.
На заднем плане виднелись торговые ряды, люди, яркие товары, голубое небо.
Образы угасли; мальчик молча сидел на ступенях.
«Однажды, – продолжал он, – мы понесли его на рынок пряностей – любимое его место, запахи там были совершенно опьяняющие. Сделали мы это по глупости: ряды там были узкие, запруженные народом. Шли мы медленно». Китти увидела длиннющий прилавок, сплошь заставленный деревянными ящичками, наполненными яркими пряностями. У открытой двери мастерской сидел, скрестив ноги, бондарь, вколачивающий клёпки в металлический обод. Появлялись и исчезали и другие образы: белёные дома, козы, снующие в толпе, дети, застывшие на бегу, – и снова кресло с задёрнутыми занавесками.