Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры - Страница 112

Чумой рассеяться по Маджипуре, сгрызая не нанесенные на карту леса и загаживая необъятный океан, основывать грязные города в местах удивительной красоты и никогда не задаваться какой-либо целью… Слепые, нерассуждающие натуры — это было хуже всего. Никогда они не посмотрят на звезды и не спросят, что это такое.

А ведь именно это волновало человечество на Старой Земле, заставляя превращать в копию материнского мира тысячи захваченных планет. Имеют ли звезды хоть какое-нибудь значение для человечества Маджипуры? Наверное, Старая Земля все еще для них что-то значит и кажется прекрасной, лишившись за прошедшие столетия серой шелухи и накипи, и, несомненно, Старая Земля далеко ушла от Маджипуры, которая за пять следующих тысячелетий станет ее отражением с раскинувшимися на сотни миль городами, всеобщей торговлей, грязью в реках, истребленными животными и бедными обманутыми Меняющими Форму, повсюду загнанными в резервации, — со всеми старыми ошибками, принесенными в девственный мир. Тесме это поражало до глубины души, заставляя кипеть от бешенства. Она считала, что все ее раздражение от путаницы в личных делах, расстроенных нервов, отсутствия любовника, но затопившая ее ярость возникла вдруг от недовольства всем человечески миром. Ей хотелось схватить Нарабал и сбросить в океан. К сожалению, она не могла этого сделать, не могла ничего изменить, не могла ни на мгновение приостановись то, что они называли распространением цивилизации. Все, что Тесме могла — это вернуться в джунгли к сплетающимся лианам, влажному воздуху, пугливым животным болот, к хижине, к увечному чаурогу, который сам был частью затопившего планету прилива, но был еще и тем, о ком она заботилась, кого даже лелеяла, потому что остальным ее сородичам он не нравился, пожалуй, они даже ненавидели его, и, заботясь о нем, она отличалась от них.

Голова болела, мускулы лица стали жесткими, будто одеревенели, она понимала, что идет, сгорбясь, словно несет на плечах всю тяжесть жизни, от которой отреклась. Она сбежала из Нарабала так быстро, как только смогла, но еще часа два, пока не свернула на тропку в джунглях и не почувствовала, как спадает напряжение, последние городские окраины маячили позади. Тесме остановилась у знакомого озера и долго плавала в его прохладной глубине, избавляясь от остатков городской накипи, а после, не надевая одежды, а лишь набросив ее на плечи, нагая, направилась через джунгли к хижине.

Висмаан лежал в постели и, кажется, ни разу не шевельнулся, пока ее не было.

— Тебе лучше? — поинтересовалась Тесме. — Как ты один справлялся?

— Очень спокойный день. Только нога чуть больше опухла.

— Давай взгляну.

Она осторожно ощупала ногу. Да, слегка одутловата, и он чуть дернулся, когда Тесме дотронулась до опухоли, это, по-видимому, означало, что боль очень сильная, если верить утверждению Висмаана, что к боли чауроги не слишком чувствительны. Тесме задумалась. Возможно, следовало отправить чаурога в Нарабал. Но он выглядел необеспокоенным, а она сомневалась, что доктора в городе знают что-нибудь о физиологии и анатомии чужаков. Кроме того, хотелось, чтоб он остался здесь. Тесме распаковала лекарства, принесенные из дома, дала противовоспалительное и жаропонижающее, приготовила на обед фрукты и овощи. До наступления темноты она успела проверить ловушки на краю лесной поляны и обнаружила несколько небольших зверушек — маленького сгимойна и пару минтансов. Привычно свернула им шеи (в самом начале отшельничества было ужасно тяжело это делать, но она нуждалась в мясе, а никто не стал бы убивать за нее и для нее) и разделала тушки. Приготовила костер, подвесила мясо и вернулась в хижину.

Висмаан забавлялся одним из кубиков, которые она принесла, но отложил его в сторону, едва Тесме вошла.

— Ты ничего не рассказала о визите в Нарабал, — заметил он.

— Я была там недолго. Взяла, что нужно, поболтала немного с сестрой и ушла — одно расстройство. Только в джунглях и почувствовала себя хорошо.

— Ты сильно ненавидишь то место.

— А оно того заслуживает. Эти унылые надоедливые люди, эти безобразные, зажатые со всех сторон маленькие строения… — Она пожала плечами и покачала головой. — Да, сестра говорила, что на, континенте закладываются какие-то новые города для иномирян, потому что множество их сейчас переселяется на юг. В основном чауроги, и еще какие-то, с серой кожей…

— Хьерты, — подсказал Висмаан.

— Мне все равно, — отмахнулась Тесме. — Мири говорила, что любят работать клерками и писцами. По-моему, они устраиваются во внутренних провинциях лишь потому, что никто не хочет допускать их в Тил-омон или в Нарабал.

— Странно, я никогда не замечал недоброжелательства людей, — заметил чаурог.

— В самом деле? Может быть, просто не обращал внимания? Предрассудков на Маджипуре хватает.

— Мне не совсем понятно. Разумеется, я никогда не бывал в Нарабале и, возможно, у вас иначе. Вот на севере, я убежден, затруднений нет. Ты была на севере?

— Нет.

— Жители Пидрайда встретили нас очень радушно.

— Правда? Я слышала, будто чауроги построили себе город где-то к востоку от Пидрайда, у Большого Раскола. Если в Пидрайде у вас все так хорошо, зачем куда-то переселяться?

— Вместе с нами людям не очень-то удобно, — спокойно заметил Висмаан. — Ритм нашей жизни сильно отличается от вашего. Привычка спать, например. Да и самим нам трудно в городе, который засыпает на восемь часов каждую ночь, когда мы сами бодрствуем. Есть и другие различия. Вот мы и создали Дэлорн. Я надеюсь, что ты когда-нибудь увидишь его. Он изумительно красив, отстроен целиком из белого камня, сияющего внутренним светом. Мы очень гордимся им.

— Почему же тогда тебе там не понравилось?

— Мясо не сгорит? — напомнил чаурог.

Она покраснела и выскочила наружу, едва успела сорвать обед с вертела. Чуть нахмурясь, нарезала мясо и подала вместе с токкой и фляжкой вина, которое принесла днем из Нарабала. Неуклюже приподнявшись, Висмаан принялся за еду.

Немного погодя он сказал:

— Я прожил в Дэлорне несколько лет. Но там очень засушливая местность, а я жил на нашей планете в теплом и сыром краю, таком, как Нарабал. Вот я и хотел найти плодородную землю Мои далекие предки были земледельцами, и я подумывал вернуться к их занятию, а когда услышал, что в тропиках Маджипуры много свободной земли и можно снимать урожай шесть раз в год, то отправился сюда.

— Один?

— Да, один. У меня никого нет, но я собираюсь жениться, как только поселюсь здесь.

— И будешь продавать выращенный урожай в Нарабале?

— Да. В моем родном мире едва ли найдется какая-нибудь невозделанная земля, но и то ее еле-еле хватает, чтобы прокормить нас. Большую часть продуктов питания мы ввозим. Поэтому Маджипура так сильно влекла нас к себе. Это гигантская планета с малочисленным населением, большей частью дикая, ждущая развития. Я счастлив здесь. И думаю, ты неправа насчет своих соседей-горожан: вы, маджипурцы, сердечный и приветливый народ, учтивый, законопослушный и опрятный.

— Даже так? Хмм… Стоит кому-нибудь пронюхать, что я живу с чаурогом, все будут шокированы.

— Шокированы? Почему?

— Потому что ты чужак. Потому что ты рептилия..

Висмаан издал странный фыркающий звук. Смеялся?

— Мы не рептилии. Мы теплокровные и так же, как и вы, растим детей.

— Ну, как рептилии.

— Внешне, пожалуй. Но я настаиваю, что близок к млекопитающим.

— Близок?

— Различие только в том, что мы откладываем яйца. Но ведь есть и млекопитающие, поступающие так же. Вы ошибаетесь, считая…

— Пустое! Люди воспринимают вас как рептилий, а человек издревле не терпел змей. Боюсь, из-за этого всегда будут недоразумения между нами и вами. Так идет еще с давних времен на Старой Земле. Кроме того… — Она спохватилась, чуть было не ляпнула о запахе. — Кроме того, — повторила неуклюже, — вы немного пугаете.

— Неужели больше, чем огромные лохматые скандары? Или су-сухарисы с двумя головами? — Висмаан повернулся к Тесме, уставился глазами без век. — Я думал, ты скажешь, что тебе самой неудобно с чаурогом, Тесме.