Языческие божества Западной Европы. Энциклопедия - Страница 99

Вряд ли Снорри Стурлусону, исландцу-книжнику XIII в., было знакомо само имя Эвгемера, не говоря уже об учении последнего. Тем не менее в обоих своих сочинениях— в «Младшей Эдде» и в «Круге Земном» — Снорри использовал именно эвгемеровский метод рационализации мифа. Вернее всего видеть в этом подходе констатацию смены эпох в сознании скандинавов: эпоха мифологическая уступила место эпохе героического эпоса.

Снорри трактует богов скандинавского пантеона как первопредков и родоначальников. Согласно прологу к «Младшей Эдде», асами звалось некое племя, обитавшее в Азии; их правителю Одину (Водену) «было пророчество, и оно открыло ему, что его имя превознесут в северной части света и будут чтить превыше имен всех конунгов. Поэтому он вознамерился отправиться в путь, оставив Страну Турков. Он взял с собою множество людей, молодых и старых, мужчин и женщин, и много драгоценных вещей. И по какой бы стране ни лежал их путь, всюду их всячески прославляли и принимали скорее за богов, чем за людей».

«Сага об Инглингах», открывающая свод королевских саг под общим названием «Круг Земной», также локализует местожительство асов в Азии и добавляет: «Так как Один был провидцем и колдуном, он знал, что его потомство будет населять северную окраину мира. Он посадил своих братьев Be и Вили правителями в Асгарде, а сам отправился в путь и с ним все дии и много другого народа. Он отправился сначала на запад, в Гардарики, а затем на юг, в Страну Саксов. У него было много сыновей. Он завладел землями по всей Стране Саксов и поставил там своих сыновей правителями. Затем он отправился на север, к морю…»

Эта интерпретация Снорри совершенно очевидно подводит черту под мифологической эпохой: боги уступают место людям, начинается героическое время, и в средневековой литературе утверждается эпос. Появляется новый герой сочинений — не бог, побеждающий космических врагов своей божественной силой, которая, как у того же Одина, носит магический характер, а человек, уповающий исключительно на собственную доблесть и крепость своего меча и напрочь лишенный сверхъестественных черт (впрочем, даже если эти черты в известной степени и присутствуют в характере нового героя, они, как писал классик английского литературоведения С. Боура, «только дополняют его человеческие дарования». Боги утрачивают свою исключительность, которая, в общем-то, и делала их богами, они становятся как все, как другие люди, разве что или мудрее, или сильнее, или резвее и т. п. прочих.

Тот же С. Боура подчеркивал особый «героический гуманизм» скандинавской мифопоэтической традиции позднего периода: «Во многих произведениях героической поэзии боги уже не играют вообще никакой роли, ни на сцене, ни за кулисами. Так, они почти полностью игнорируются во многих героических песнях „Старшей Эдды“… Выглядит все так, словно исландские поэты полагали, что любое вмешательство богов принижает величие людских деяний и уменьшает героическую славу. Если богов и изображали, то в песнях, специально им посвященных, где люди не участвуют. Это предельный случай проявления героического гуманизма, та особая сосредоточенность героической поэзии на человеке, которая не столь уж часто встречается, но которую тем не менее можно считать логическим продолжением героического мировоззрения».

В скандинавской традиции героический эпос занимает «промежуточное» положение между мифом и сагой, то есть прозаическим литературным повествованием. Эта «промежуточность» наглядно проявляется в динамике эпических сюжетов, в их развитии: сюжеты восходят к мифологическому времени, даже из него, можно сказать, произрастают, однако постепенно «самоустраняются» от мифологии и сближаются с королевскими и родовыми сагами, первым образцом которых, вероятно, является упоминавшаяся выше «Сага об Инглингах». Герои наследуют богам, но с каждым поворотом эпического сюжета в их поведении, в самом складе их мышления остается все меньше божественного; постепенно и мышление героев, и их поступки приобретают характер «человеческого, слишком человеческого» (Ф. Ницше).

Основу скандинавского героического эпоса составляет история рода Вельсунгов, изложенная в героических песнях «Старшей Эдды», в «Младшей Эдде», в «Саге о Вельсунгах»; отсылки к ней имеются в англосаксонском «Беовульфе», а германский эпос «Песнь о нибелунгах» перетолковывает историю потомков Вельси (то есть Одина) в куртуазно-рыцарской манере.

После постановки оперной тетралогии великого немецкого композитора Р. Вагнера «Кольцо Нибелунга», более скандинавской, нежели германской по духу, «вернувшей» европейской культуре en masse историю рода Вельсунгов, этот сюжет стали также называть «преданием о проклятом золоте». Именно золото, в скандинавской версии предания, стало причиной гибели славного воинского рода.

Мотив проклятого золота имеет мифологическое происхождение. В «Младшей Эдде» рассказывается о том, как трое богов — Один, Локи и Хенир — однажды отправились в путь, «чтобы осмотреть весь мир». У некоего водопада они увидели выдру, которую Локи убил, метко бросив камень. Позже боги пришли на двор к Хрейдмару — «могущественному человеку, сведущему в колдовстве». Локи стал похваляться тем, что убил выдру. Хрейдмар разгневался, ибо боги убили его сына Отра, который в обличье выдры ловил у водопада рыбу. Чтобы откупиться, боги предложили Хрейдмару столько золота, сколько назначит он сам. Хрейдмар сказал, что боги должны засыпать золотом всю шкуру выдры.

Дабы найти золото, Один отправил Локи в страну черных альвов (то есть цвергов; выше упоминалось, что в ряде текстов эту страну называли Свартальвхейм, дословно «земля черных альвов»). Локи поймал карлика Андвари и наложил на того выкуп: все золото, которое Андвари хранил в своем логове. Карлик безропотно отдал свои сокровища, но попытался припрятать золотое колечко: это было особенное кольцо, приумножавшее богатство. Однако Локи заметил уловку Андвари и потребовал отдать кольцо. Карлик умолял бога о пощаде, но тщетно; и тогда он сказал, «что то кольцо будет стоить жизни всякому, кто им завладеет». Локи посмеялся над проклятием Андвари, забрал золото и удалился.

Боги вручили Хрейдмару условленный выкуп, но вот кольцо Один оставил себе, потому что оно сразу ему необыкновенно понравилось. Однако кольцо все же пришлось отдать, ибо его как раз и не хватало для того, чтобы шкура выдры целиком скрылась под грудой золота. А когда боги уходили, «Локи молвил, что сказанное Андвари сбудется и кольцо и золото погубят тех, кто будет ими владеть».

После ухода богов братья убитого Отра, Фафнир и Регин, потребовали у отца свою долю сокровищ. Хрейдмар отказался, и тогда сыновья убили отца, после чего поссорились между собой. Регин бежал, спасаясь от брата, а Фафнир принял образ дракона и залег на груде сокровищ.

На этом месте с преданием о проклятом золоте «сливается» родовая сага о Вельсунгах — роде, основателем которого был некий Сиги, или Скади, «слывший сыном Одина», мотив мифологический объединяется с героикоэпическим. Объединяет эти две линии Сигурд — главный герой скандинавского эпоса.

Регин, сбежавший от своего брата Фафнира, наткнулся в лесу на юношу, которого звали Сигурдом и который показался Регину достойным исполнителем снедавшего его замысла — убить Фафнира. В эддической песни «Речи Регина» он говорит так: