Я - твое поражение (СИ) - Страница 102
- Крылатые воины? Не думаешь ли филэ, что этот гордец слишком много на себя взял?
- При всем уважении к твоим заслугам, в принципе, он прав. Мои ребята произвели разведку, к крепости ведут только две дороги: одна по ущелью, и какое-то время воины даже будут находиться под защитой скал, но, только до половины пути, далее, сгрудясь точно овцы в узких воротах, будут вынуждены двигаться на глазах у осаждённых.
- Весьма опасная позиция.
Согласился ты и поинтерисовался об ином пути.
- Второй подход ещё более рискованный, по северному склону, по отвесной гладкой скале. Пользуясь железными крючьями и верёвками, несколько десятков воинов могут подняться, и ударить в тыл, горцы уж точно не будут нас ждать с той стороны.
- И… твоё решение?
- Напугать их! Заставить паниковать, отвлечь от подходящих к воротам воинов. Дать время основному войску ударить тараном и прорваться в крепость. Тем более Оксиарт сам подсказал мне замечательную идею.
Ты расхохотался, бросив послание на пол.
- Мой филэ решил отрастить крылья? Перестань, раньше я бы сказал - иди проспись, но раз уж теперь ты заделался трезвенником, то объяснись.
- Все просто: с опытными скалолазами я поднимусь по северной стене, ночью, тайно. Ты же вышлешь отряд например под предводительством Кратера, для захвата ворот и пока я, к рассвету поднявшись по камням буду давать представление, незамеченный, бросишься на приступ.
- Как все ладно получается! А если ты не успеешь, или не приведи боги сорвёшься в темноте, если с восходом солнца ты не покажется над гребнем вон той скалы, всех нас перебьют, лучники Оксиарта. Нет. Филэ твой план слишком рискован, я стою за длительную осаду, возьмём измором непокорных и затем примерно накажем. Все, совет окончен, можешь идти к себе.
Я продолжал наставить. Приводил, как мне казалось неоспоримые аргументы, ты только качал головой и как ребёнка уговаривал не рисковать собой. Взбешённый, от непроходимой тупости, я направился в палатку, на пути попался какой-то конюх, желая выпустить пар наорал на него, и только при виде испуганной Гестии, немного пришёл в себя.
- Александр стареет, - бросил в её сторону, - ему уже не по душе горячие сражения, евнух сделал царя слабым и боязливым.
Девушка подбежала, зажимая мне рот ладошкой, сухой, горячей словно наше греческое солнышко.
- Прости, я не хотел.
Беспокоясь больше за её спокойствие, чем за быстрые ноги доносчиков, коротко поцеловал родные пальчики. Она слабо улыбнулась и нежно провела другой рукою по моей небритой щеке, успокаивая.
- Да, да ты права. Наша участь подчиняться. Прости ещё раз, что вовлёк тебя и брата в эту страшную жизнь, прости за невнимание, за грубость и крик. Я скотина и прекрасно осознаю это, ты же чиста, невинна. Умоляю Гестия. Пока не поздно, найди себе достойного мужа.
На глаза верной девушки сверкнули невольные слезы.
- Ну вот, я опять заставил тебя страдать, моя добрая, моя любимая сестра. Если бы я мог тебя полюбить, то лучшей жены и не надо, но, что я могу поделать, я обречён на одиночество.
Обласкав, на виду у всего войска, добрую Гестию, скрылся в палатке.
Ты вызвал меня утром. Судя по тому, какие бросал гневные взгляды, наушники уже расписали мои неосторожные слова во всех красках, прибавив от себя львиную долю выдумки.
- Так значит, я стар?
- Тебе судить.
- Труслив? Ты считаешь, что моя связь с Багоем разнежила воина? Так, ты думаешь обо мне? Глупец! Единственное, чего я боюсь - я боюсь за тебя! Знаю, ты пойдёшь на все, чтобы доказать мне то, что доказывать не надо! Мне не нужен герой, мне нужен мой филэ, и если ради него я прослыву слабаком, наплевать!
- Не смей! Не смей рассуждать как простой смертный! Ты царь царей! Ты наше сердце и ум, ты наши крепкие ноги и сила рук, сжимающих копья. Не смей быть слабым, иначе … я придушу тебя, потому что, не прошу себе любви к ничтожеству!
Не знаю откуда явились и как вылились те крамольные речи, но клянусь Мардуком, я не лукавил, более того, бросившись вперёд, схватил тебя за плечи и впечатал спиной в стену. Гул пошёл по палатке, так словно за нами была каменная кладка. Едва дыша, ты смотрел на меня расширенными от понимания зрачками и что-то пытался сказать.
- Филэ, я согласен.
Ах вот как! Бросив терзать несопротивляющегося «царя царей», я отскочил к столу и принялся ворошить бумаги, лежащие там в беспорядке. Комкая их, кидая тебе в лицо.
- Смори! Смотри сюда! Здесь написана история! Здесь, на этих пергаментах, в этих свитках - ты такой, каким должен быть! Читай их, хотя бы время от времени! Соответствуй, выдумкам историков. А завтра, подготовь отряд для штурма, я выступаю, ближе к вечеру.
- Ты хоть чуть-чуть любишь меня?
- Нет, но буду верным до конца. Помни, моя жизнь в твоих руках, не облажайся с выбором военачальника для штурма.
Больше в тот вечер мы не говорили, взяв триста разведчиков из числа народов гор, привязав на спины разобранные детали стрелометов, мы, принесли в жертву Персефоне – крупную чёрную курицу. Смочили кровью лица, умоляя владычицу подземного мира быть к нам благосклонной, в случае внезапной смерти при падении. Затем, разобрав крючья и обмотавшись спасительными верёвками, по команде принялись лезть на крутой склон. Вскоре совсем стемнело, и только полная луна, на наше счастье не закрываемая облаками, освещала опасный подъём. Молчали, берегли силы. Каждый уступ прощупывали на надёжность. Точно стая муравьёв, один за другим ползли наверх, в пугающую мглу. Холодало. После полуночи подул сильный ветер и это обстоятельство осложнило подъём, одежда надувались на спинах, как паруса. Хлопала по лицам. Мы стиснув зубы, остервенело забивали один клин за другим, помогая идущим сзади, подтягивая на верёвках отстающих. Два десятка ребят сорвались, их тела позже нашли неподалёку от лагеря, говорят кости были расплющены в лепёшку от высоты падениям, и все же, когда скалы вспотели утренней влагой, мы увидели, что достигли цели. Последние стадии, преодолели уже будучи обласканными розоватыми лучами Эос, и блеском, выезжающего из небесных ворот Гелиоса. Обессиленные, дали себе только несколько мгновений передышки, одеревеневшими от напряжения руками, размотали притороченную ношу и тут же, на голой скальной площадке собрали несколько десятков стрелометов, зарядив их припасёнными дротиками.
Ждали сигнала – звука боевого рожка, ждали, как потерянные дети ждут зова матери, суровые лица воинов только недавно шедших со мной в одной упряжке, выражали самый настоящий страх, нет, они боялись не гибели, он боялись разочароваться в тебе.
О небо, зачем я подверг их такой пытке! Уж лучше бы, один…
- Кричат! Кричат благородней Аминотид!
- Что, что именно!
И услышал, так громко, отчётливо мог орать только один человек – не старик, и не трус, и даже не сластолюбивый изменник, это был зов моего бога.
- Сдавайся Оксиарт, смотри я нашёл небесных воинов.
И тогда мы, все как один, распахнули привязанные за спинами белые полотнища и стали размахивать ими как крыльями.
Представляю, какая поднялась суматоха в крепости, ведь над ней реяли самые настоящие эриннии, подкрепив ужас осаждённых одновременным залпом из множества стелометов.
Они сдались, даже быстрее чем мы могли рассчитывать, как сказал в последствии один из приближенных Оксиарта, они приняли наши дротики за небесные стрелы и решили, что сами боги сошли вниз чтобы помочь чужеземцам, так это было или иначе, никто сейчас не даст ответа. Спустя час, я уже сидел в одной из комнат бывшего правителя и уперев кулак в щеку с сомнением рассматривал приведённых пленниц. Все как одна, дикие горянки, слишком грубые, чтобы понравиться тебе. Черные длинные косы с подвешенными к ним серебряными монетами, головные уборы вроде низеньких шапочек, и горящие ненавистью глаза. Будь на моем месте иной, эти фурии испепелили бы его на месте, но, к их разочарованию, я все так же вальяжно развалясь в кресле продолжал взглядом ощупывать одну за другой, бесцеремонно задирая подол каждой.