Взрыв. Приговор приведен в исполнение. Чужое оружие - Страница 22

— Потому, — ответил Хаблак, — что в чемодан одного из пассажиров самолета, которым должна была лететь в Одессу Мария Федотовна, подложили взрывчатку.

Майор увидел, как снова кровь отлила от щек Варвары Владимировны, она буквально побелела и испугалась; но отчего так пугаться сейчас, когда знает: все обошлось и мать жива-здорова?

— Ваш муж работает в мостоотряде? — спросил.

— Да, — подтвердила. — Инженером.

— Варвара Владимировна, только что вы подумали о муже нехорошо, не так ли?

Покраснела, и глаза налились слезами. Но все же возразила:

— Ошибаетесь,

— Какие у вас были основания так думать о нем?

Но Варвара уже взяла себя в руки. Ответила твердо:

— Я же говорю, вы ошибаетесь. У меня прекрасный муж, и все ваши вопросы ни к чему. — Вдруг глаза у нее снова округлились, и она заговорила быстро, словно убеждая себя в чем-то: — И что за манера — подозревать? Сказано вам: живем нормально, уважаем друг друга, а вы лишь бы внести раздор!..

Хаблак поднялся. Варвара Владимировна не убедила его, теперь следовало побывать в мостоотряде. Если Иван Петрович действительно соорудил мину с часовым механизмом, должен был оставить там хоть какие-то следы.

Взрывчатка ведь на улице не валяется.

8

Кузьма поставил на стол три бутылки сухого вина, выложил пакет с закуской, начал разворачивать, мурлыча под нос:

А я еду, а я еду за туманом,

За туманом и за запахом тайги…

Демьян, внимательно и молча наблюдавший за товарищем, подправил не без иронии:

А я еду, а я еду за деньгами,

За туманами пусть едут дураки,,

Кузьма захохотал весело и незлобиво.

— Ты мне все равно не испортишь настроение, — ответил. — Не сердись.

— С чего взял?

— Будто не видно: сидишь как барсук в норе,

— Думаешь, приятно терять товарищей?

— А ты не теряй — поехали вместе,

— Скажешь такое. Не в Боярку смотаться… И даже не в Херсон…

— Подумаешь: полсуток — и в Братске. Не успеешь и выспаться. Летишь, дремлешь, красивые стюардессы кормят тебя…

— Но ведь Киев! — уверенно возразил Демьян. — Один Днепр чего стоит!

— А ты Ангару видел?

— Говоришь, вроде сам видел.

— Не видел, — вздохнул Кузьма. — Но Коля Петренко твердил: красота! А послезавтра и я увижу…

— Увидишь, — согласился то ли с сожалением, то ли осуждающе Демьян. — Хоть напиши.

— Не забуду. — Кузьма выложил на тарелку хорошо поджаренных, еще тепловатых цыплят, развернул кулек с пирожками. В комнате запахло так вкусно, что Демьян не выдержал и глотнул слюну.

— Куда же Глеб делся? — спросил.

— Торопишься?

— От цыплят такой дух — попробуй не спешить!

— Да, посидим мы сегодня хорошо, — сказал Кузьма, и, будто в ответ на эти слова, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Глеб Ластивка, возбужденный, растрепанный, в небрежно заправленной в брюки клетчатой рубашке. Обошел вокруг стола, изучая бутылки, и сказал презрительно:

— «Оксамит Украини», «Перлина степу», «Гурджаани»… А водочки не взял?

— Перебьешься! — отрезал Кузьма.

— Все же товарища провожаем. За это не помешало бы граммов двести — триста..»

— А я «сухарь» уважаю, — возразил Демьян, — в голову не бьет, веселит и пить приятно. Где «Гурджаани» взял?

— В винном.

Глеб налил всем по полстакана красного густого вина, подумал немного и долижи еще.

— Так выпьем за будущего первопроходца Кузьму Зинича, чтоб он с необмороженным носом ходил. За тебя, друже!

Кузьма отхлебнул, смотря, как Глеб опорожнил стакан. Стало жаль оставлять и друзей, и Киев, и эту не очень большую и комфортабельную комнату в общежитии, где прожил более трех лет.

Всего жаль, и как еще там в Сибири сложится все..»

Вон Демьян смотрит грустными глазами, что поделаешь, может, и не скоро придется встретиться…

Демьян наконец допил вино и потянулся за пирожком. Демьян все делает медленно, однако добротно, не очень-то перевыполняет нормы, процентов на пять, но в цехе его уважают больше, чем некоторых предприимчивых болтунов-ударников, у Демьяна вообще не бывает брака, не существует детали, которую бы испортил, — токарь высокого полета, классный специалист, член парткома завода.

Демьяна знают не только на их предприятии, его портрет — на районной Доске почета, через месяц-полтора получит квартиру в новом доме — все равно их братство по общежитию распадется.

Эта мысль почему-то не принесла Кузьме облегчения, и он принялся угощать друзей:

— Цыплята табака, чувствуете, хлопцы, с чесночной подливой. Возьми, Демьян, аджики, она как огонь, а ты вином заливай, грузины так и делают.

— Ученый, — улыбнулся Глеб. — А в Сибири будешь хариусом и лосятиной питаться, а на закуску — морошка.

— Разве плохо?

— Кто же говорит — плохо… И вообще, может, ты прав. Мы — народ рабочий — всюду нужны. Если как следует поразмыслить… Кому-то надо и там… — принялся рассуждать Глеб.

— И я бы с тобой… — вдруг перебил его Демьян. Глаза у него после вина заблестели, он оживился и, казалось, утратил свою природную медлительность.

— Кто же мешает? — потянулся к нему Кузьма.

— А Тамара? — нахмурился Демьян. — Представляешь, что мне Тома запоет?

— Возьми ее с собой.

— Попробуй уговорить. Она из Киева никуда.

— Да, тебе с Тамарой двухкомнатную дадут, — вставил Глеб. — Не меньше. А там, на Ангаре, походишь…

— Тамара уже в очередь на мебель встала, — как-то жалобно сознался Демьян.

Глеб захохотал.

— Куда ж с мебелью в Сибирь подаваться, — выпалил он. — И вообще, Демьян, ты уже заарканенный. Это мы с Кузьмой вольные казаки, что нам, молодым-неженатым, общежитие всюду дадут, и меньше чем по двести рублей не зарабатываем. А в Сибири, наверно, на все четыреста потянешь? — спросил у Кузьмы. — Куда деньги девать будешь?

— Не за деньгами еду.

— А за чем? Скоро на «Жигули» наберешь.

— Наберу, — неожиданно быстро согласился Кузьма, — но ведь не в том дело…

— В чем же?

— Разве не понимаешь, — сказал Демьян, — там, в Сибири, люди знаешь как растут.

— Вот-вот, — подтвердил Кузьма, — я уже на четвертом, через год диплом получу, ну а здесь что?

— Мастером поставят.

— А в Братске мне уже сейчас должность инженера предлагают. Вот, — вытянул он из кармана письмо, так и пишут, сразу заместителем начальника цеха.

— Ну, не поверил Глеб, — заместителем начальника? — Выхватил письмо; однако читать не стал, положил на стол и прижал большой загрубевшей ладонью. — Так ты в следующей пятилетие и до директора доскачешь!

Кузьма лишь пожал плечами, но не очень протестующе. Сказал:

— Я ведь горный заканчиваю, а Сибирь только разворошили. Ты про КАТЭК слышал?

 — С чем это едят?

— Камско-Ачинский топливно-энергетический комплекс, голова с ушами. В Красноярском крае. И расположен этот комплекс вдоль Транссибирской магистрали. Газеты читай, скоро станет самым большим энергетическим районом всей страны понял?

Так ты ж на четвертом, а я только на второй перескочил, — хитро блеснул глазами Глеб. — К тому же на механическом…

— Вот БАМ пойдет, — мечтательно протянул Кузьма, — тогда вообще… Уголь Нерюнгри и алданская руда. Только представьте себе, какая металлургическая база! Там всем дела хватит: и горным инженерам, и механикам.

— Почти уговорил, — раздумчиво ответил Глеб. — Ты вот что, Кузьма, устроишься, напиши, что и как. А я, сам знаешь, легкий на подъем, мне собираться — две педели. По существующему законодательству, после того, как подал заявление…

— Давай… — протянул ему руку Кузьма, чтоб скрепить договор.

Он хотел сказать, что завидует друзьям, но не успел, так как в дверь постучали и сразу, без разрешения, заглянула дежурная по общежитию, скривилась недовольно и возмущенно заметила:

— Нарушаете? Разве можно в общежитии спиртное?

— Какое ж это спиртное! — улыбнулся Глеб. — Настоящим спиртным тут и не пахнет. Сухое вино, тетя Галя, вода, стало быть.