Всеобщая история кино. Том 2 (Кино становится искусством 1909-1914) - Страница 70
«Лишенный солнца.
Постоянный посетитель всех великосветских вечеров блестящий молодой журналист Владимир Горский полюбил дочь разорившегося помещика Эвелину. Красавица соглашается стать женой Владимира, но только тогда, когда он станет богатым, и мысль о богатстве всецело овладевает молодым человеком. Однажды на званом вечере у миллионера Патоцкого среди приглашенных возникает спор о том, что ужаснее — смерть или одиночное заключение, и хозяин, утверждая, что смертная казнь легче одиночного заключения, предлагает 500 000 рублей тому, кто выдержит полное одиночное заключение в течение года. Владимир Горский принимает безумное пари, и вся компания отправляется по коридору дома миллионера к темной комнате, которая должна служить местом заключения Владимира и все убранство которой состоит из кровати стола и стула. На одной из стен установлен электрический звонок, соединенный с регистратором. Если заключенный захочет освободиться, ему стоит только нажать кнопку, и он на воле, но тогда пари проиграно, если даже это произойдет за минуту до срока. Проходит год. Наступает день розыгрыша пари. Перед домой Патоцкого толпятся корреспонденты, чтобы узнать о результатах спора. Владимир Горский, осунувшийся, похудевший, полубезумный, напрягает всю силу воли, чтобы не позвонить в последний момент, и, наконец, чтобы избавиться от искушения, перерезает провода .Почти в тот же момент, в комнату узника, крадучись, как вор, входит Патоцкий. Истекший год пошатнул дела миллионера, и, если сегодня ему придется уплатить проигранное пари Владимиру Горскому, он разорен. С безумной мольбой Патоцкий обращается к пленнику: «Я разорен. Все приглашенные собрались у регистратора. Вы должны позвонить, чтобы спасти меня». С торжествующим хохотом Владимир отказывается. Патоцкий, не видя иного выхода, убивает пленника и звонит, не замечая того, что провода перерезаны. Затем, вернувшись к приглашенным, он сообщает им, что выиграл пари, так как слышал звонок, но гости молча указывают на регистратор, который ничего не отметил. Все гости с веселой, жизнерадостной Эвелиной отправляются в комнату Владимира и находят там труп несчастного. Как подкошенный цветок, падает Эвелина на труп своего жениха. Патоцкий пытается утверждать, что Владимир Горский покончил с собой самоубийством, но кровавое пятно на рубашке выдает убийцу, и Патоцкий, видя, что все потеряно, выхватывает револьвер и стреляется».
Какими бы нелепыми и устарелыми ни казались сейчас сценарии этих «кошмарных» картин, было бы ошибкой отнестись с презрением к тем, кто, создавая подобные фильмы, начинал ими свою работу в кино. В то время Протазанов по своему значению безусловно не уступал Фейаду. В течение всей своей долгой деятельности (Протазанов умер в 1945 году) он оставался честным мастером, а в годы немого кино был одним из лучших представителей мирового киноискусства.
Еще даровитее был Бауэр, погибший в 1917 году вКрыму в результате автомобильной катастрофы. Бауэр не успел проявить себя в полной мере, но он был учителем Кулешова, который в свою очередь открыл дорогу многим мастерам советского кино. Некоторые из фильмов Бауэра во время первой мировой войны попали в Париж, где их, вероятно, мог видеть Деллюк, который, несомненно, имел в виду Бауэра, когда писал, что Гриффит в числе других многим обязан Русскому кино. Зато русское кино вряд ли могло до 1914 года что-нибудь перенять от американского режиссера, творчество которого было еще неизвестно в Европе. Если, например, Протазанов поставил «Драму у телефона», то вовсе не потому, что он видел «Уединенную виллу» Гриффита, а потому, что знал мелодраму Андре де Лорда, вдохновившую и его и американского режиссера.
Количество фильмов, создаваемых русскими кинопредприятиями, и их метраж в предвоенные годы неуклонно росли. В 1908 году в России было осуществлено только 9 постановок, в 1909—20. В 1912 году количество постановок превысило 100, в 1913 достигло 129, в 1914 — 231. К этому времени фильмы русского производства заняли видное место в репертуаре русских кинотеатров. Значительно увеличился и метраж русских фильмов. Если в 1909 году максимальный метраж фильма не превышал 250 метров, то в 1914 — длина значительной части картин превышала 1000 метров.
Значительно обогатился арсенал художественных средств русских режиссеров и операторов. Начиная с 1910 года стало обычным применение крупных планов. Серьезные успехи были достигнуты в работе с актерами благодаря тому, что русская театральная школа, представленная Станиславским и Мейерхольдом, уже вступила в новый период своего развития.
На первых шагах русского кино сказывалось влияние французской, возможно, американской и особенно датской кинематографии. Затем око усилилось в связи с появлением светских и полицейских драм. Сказалось на характере фильмов русского производства также и пребывание в России французских режиссеров Мэтра и Ганзена, выдающегося итальянского оператора Джованни Витротти и парижанина оператора Луи Форестье, который здесь обосновался на всю жизнь. Но все же очень быстро в стране создается самобытный, чисто национальный стиль.
Сбыт русских фильмов за границей был в эти годи еще ничтожно малым. Англосаксонские рынки, по-видимому, оставались для них закрытыми. Отдельные фильмы попадали в Центральную Европу и в скандинавские страны. Но место, занимаемое русской кинопродукцией во французских кинопрограммах накануне 1914 года, было еще очень незначительным. Характерно, однако, что единственный в то время независимый французский кинокритик Марсель Рейналь, писавший в «Cуap де Пари» — журнале Гильома Аполлинера, — отводил русским фильмам ведущее место по сравнению со всей прочей иностранкой кинопродукцией. Русское кино было близко к тому, чтобы завоевать важные позиции на международном рынке, когда война, отрезав Россию от остального мира, совершенно прервала распространение русских фильмов…
В период с 1911 по 1914 год «салонно-психологические» и полицейские драмы получили особенно широкое распространение в русской кинопродукции и пользовались большим успехом у буржуазного и интеллигентского зрителя. Однако художественные фильмы я экранизации классических литературных произведений все же не исчезли из производства.
Правительство в эти годы пытается использовать кино для своей политической пропаганды, но делает это робко, боясь постановки актуальных для широких масс политических вопросов. По существу, влияние правительства сказывается только на создаваемых при его поддержке фильмах, приноровленных к тем или иным историческим датам. Так, под покровительством царской семьи снимался фильм «Оборона Севастополя» в 1911 году. В 1912 году Патэ и Ханжонков взялись за постановку фильмов о войне 1812 года, но, не решаясь конкурировать друг с другом, объединили свои усилия. Фильм, поставленный для обеих фирм режиссерами Гончаровым, Уральским и Ганзеном, широко использовал ряд известных в России произведений исторической живописи. В следующем году в связи с трехсотлетием династии Романовых были поставлены два фильма: «Воцарение дома Романовых» Гончаровым и Чардыниным у Ханжонкова и «Трехсотлетие царствования дома Романовых» Уральским и Лариным в торговом доме «Дранков и Талдыкин».
В 1911 году к годовщине «освобождения» крестьян от крепостной зависимости были выпущены два фильма: Ханжонковым («Накануне манифеста 19 февраля») и Патэ («Осени себя крестным знамением, православный Русский народ»). Любопытно, что, несмотря на явно реакционную направленность обоих фильмов, они не были разрешены к демонстрации. Царское правительство боялось какого бы то ни было упоминания о крестьянском вопросе…
Неоднократно пытались прибрать к рукам кинематограф крайние реакционеры из так называемого «Союза русского народа». Однако из их попыток создать «патриотические» кинотеатры или организовать кинематографическую монополию, наподобие винной, ничего не вышло.
В целом, несмотря на реакционную направленность значительной части дореволюционных русских фильмов, русский кинематограф все же не превратился в пропагандистский аппарат царского самодержавия.