Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник] - Страница 36

Он занес в вахтенный журнал данные, которые должны были легализовать захват им «Роммеля» и его положение хозяина этого корабля.

— Некоторые из вас были помещены под арест, — продолжал он. — Это было сделано ради предосторожности. Когда идет гражданская война, нельзя доверять тем, чьи позиции определены нечетко. Арест этот был кратковременным и вынужденным. Хочу особенно подчеркнуть, что задержание это ни в коей мере не отразится на моем отношении к лояльности или компетентности этих людей. Более того, я буду ходатайствовать о том, чтобы каждый из находящихся на борту получил повышение и награду.

Их веселое оживление не вызвало у него улыбки. Все тем же монотонным голосом он продолжал:

— Используя предоставленные мне полномочия и в согласии с уставом Флота, предусматривающим вербовку в экстренных обстоятельствах, я объявляю существо с планеты Дидона, известное под именем «Скорбящего», зачисленным в ряды военнослужащих Его Величества в ранге рядового. Учитывая особенности данного существа, оно будет приравниваться к трем обычным новобранцам.

Ответом ему был смех. Люди решили, что во Фландри заговорил сидящий в нем чертенок. Но они ошибались.

— Все детекторные системы будут держаться в режиме повышенной готовности, — продолжал он после окончания короткой церемонии. — Сразу же по установлению контакта с каким-либо имперским судном, офицер-связист сигналит о сдаче и просит об эскорте. Позволю себе предположить, что, взяв нас на абордаж, экипаж судна будет держать нас на положении арестованных до тех пор, пока не получит подтверждения нашей лояльности. Тем не менее, я уверен, что к тому времени, как мы выйдем на орбиту Ллинатавра, все подозрения будут с нас сняты.

— И последнее. На борту корабля находится важная пленница. Я сказал мичману Хэвлоку, который, должно быть, передал мои слова остальным, что госпожа Мак-Кормак не будет возвращена губернатору сектора Альфа Круцис. Сейчас я хочу обосновать это решение, так, чтобы помещенное в секретный отчет, оно послужило оправданием наших действий, ибо в противном случае оно послужит обвинительным материалом для военного суда.

Не в компетенции офицеров флота принимать важные политические решения. Учитывая особенные обстоятельства, связанные с личностью госпожи Мак-Кормак, включая сюда и сомнения относительно правомочности содержания ее под арестом, я пришел к выводу о том, что передача ее его превосходительству была бы решением важным в политическом отношении, причем последствия его могли бы быть самыми угрожающими. Мой долг — доставить ее властям Флота, которые сами во всем разберутся. В то же время мы не сможем прямо отказать его превосходительству, если он потребует ее выдачи.

— Поэтому, как глава этого судна и офицер «Интеллидженс» Имперского Флота, облеченный особой миссией, наделенный особыми полномочиями и так далее, я классифицирую присутствие среди нас госпожи Мак-Кормак как особо секретное. Она будет скрыта до того, как нас возьмут на абордаж. Никто не смеет упоминать о ее присутствии до тех пор, пока мы не получим доказательств того, что имеем дело с полномочным правительственным агентом. Тот, кто нарушит это требование, будет считаться преступившим границы закона и правила безопасности и будет отдан под трибунал. В случае настойчивых расспросов можете сказать, что она бежала незадолго перед тем, как мы оставили Дидону. Всем понятно?

Ответом ему были одобрительные крики.

Фландри сел.

— Отлично, — устало промолвил он. — Займите свои места. Пусть сюда приведут госпожу Мак-Кормак. Мне нужно с нею поговорить.

Он выключил интерком. Его люди ушли.

«Я их купил, — подумал он. — Теперь они отправятся на корабле хоть в ад, если только я буду командиром этого корабля. — Он не чувствовал никакого волнения. — Но у меня нет особого желания быть командиром».

Фландри открыл пачку сигарет, найденную среди припасов. Он сидел один в неуютной кают-компании. Кругом было тихо, если не считать шума машин и шагов часового в коридоре.

Но когда вошла Катрин, сердце Фландри подпрыгнуло. Он встал. Она закрыла за собой дверь и остановилась перед ним. Взгляд ее был мрачен. Нож, который он ей дал, висел у нее на бедре. Она все молчала и молчала, и он, заикаясь начал:

— Я… я надеюсь… здешняя капитанская каюта не слишком неудобна для вас.

— Каким образом вы намерены меня скрыть? — спросила она. Голос ее был таким же, как всегда.

— Мицуи и Петрович кое-что переделают в почтовой капсуле. Мы утеплили оболочку и провертели дырки для воздуха, снаружи они будут незаметны. Мы сможем поместить туда еду, питье и… э… все, что вам необходимо. Скучно лежать так, в темноте, но это продлится лишь двадцать-тридцать часов.

— И что потом?

— Если все пойдет так, как я ожидаю, нам разрешат стационироваться на орбите Ллинатавра, — ответил он. Специалистам по кодам не понадобится много времени на то, чтобы снять данные с наших компьютеров. Тем временем нас допросят, и люди, по мере возможности, будут отправлены на катарайнисскую базу, чтобы дожидаться там разрешения на дальнейшее перемещение. Процедура будет простой и быстрой; Флот заинтересован в данных, которыми мы располагаем, а не в рассказах о приключениях, которые мы пережили, добывая их. Они могут подождать до расследования дела о потере «Азеноува». Самым важным для них будет поразить повстанцев раньше, чем они переменят код.

Как капитана «Роммеля» я буду отстаивать свое право на самостоятельные действия. Мой статус может оспариваться; но в суматохе ни один бюрократ, я думаю, не станет разводить особую канитель. Мне с легкостью разрешат нести ответственность за это судно, особенно в свете того, что свобода перемещения для меня необходима. «Интеллидженс» намекнет на это.

Как главный, я потребую, по крайней мере, двух помощников. Когда стоишь на орбите, помощники — это, как правило технический персонал. А я дам понять, что в этом отношении Скорбящий стоит троих и готов выполнять все мои распоряжения, так что нет нужды занимать двух специалистов, которые могут быть полезными в другом месте.

Когда ты останешься одна, хиш позволит тебе выйти.

— Почему? — спросила она.

— Что «почему»? — Он притушил сигарету и вытащил другую.

— Я не понимаю… почему ты сделал то, что сделал… с Хьюгом. Я не ожидала от тебя этого. Я считала тебя храбрым и достаточно честным для того, чтобы стоять за правое дело, но теперь я склоняюсь к тому, что у тебя низкая и подлая душонка.

Но вот чего я понять не могу, просто в голове не укладывается, это то, как ты… после всего… смог снова потащить меня в рабство. Ведь если бы ты не велел Скорбящему схватить меня, то среди твоих людей не нашлось бы ни одного, кто не отвернулся бы, когда я метнулась бы к лесу.

Теперь он просто не мог смотреть ей в лицо.

— Ты мне нужна, — промямлил он.

— Для чего? Чтобы выжать из меня до последней капли ту малость, что мне известна? Чтобы дразнить мною Хьюга в надежде свести его с ума? Как пример в назидание другим? И не важно, имперская ли справедливость или имперское милосердие принесут мне смерть, когда убьют Хьюга. — Она не плакала, не умоляла. Краем глаза он видел, как она медленно и недоуменно покачивает головой.

— Не могу понять.

Фландри сдался. Попытаться доказать ей что-то было все равно, что стучаться кулаком в стальную стену.

— А я не могу объяснить тебе это сейчас, — взмолился он. — Все еще слишком неясно. Предстоит еще столько сделать. Но…

Она прервала его:

— Я буду играть в твою игру: ведь это — единственный способ избежать лап Снелунда. Но я предпочитаю больше тебя не видеть. — Голос ее был все так же спокоен. — Ты окажешь мне большую любезность, если не будешь присутствовать, когда меня будут запихивать в этот гроб.

Он кивнул. Катрин вышла. Скорбящий тяжело затопал следом.

Несмотря на трудные времена, стол губернатора сектора Альфа Круцис был великолепен. Более того, он был самым очаровательным хозяином, обладая редким даром слушать и способностью делать остроумнейшие замечания. Хотя большая часть Фландри являла собой пантеру, прятавшуюся за внешней улыбчивостью, меньшая его часть наслаждалась этой первой за долгие месяцы по-настоящему цивилизованной трапезой.