Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник] - Страница 110

Завернувшись в плащ, Скафлок стоял, ожидая остальных своих солдат. К нему подошла Лея, бледная в лунном сиянии, со сверкающими глазами, в облаке серебристо-золотых кудрей.

— Хорошо, что я тебя увидел! — воскликнул Скафлок. — Пожелай мне удачного похода и спой песню на счастье.

— Я не могу попрощаться с тобой как следует из-за твоей железной кольчуги, — тихо ответила она, и голос ее звучал, как шепот ветра, журчание воды и звон колокольчиков, слышимый издалека. — Мои чары бессильны против ждущей тебя злой судьбы. — Он заглянула ему в глаза. — Я точно знаю, что ты плывешь прямо в ловушку, и в память о молоке, которым я тебя кормила, когда ты был ребенком, и поцелуях, которые дарила, когда ты стал мужчиной, прошу остаться дома этот единственный раз.

— Достойный бы то был поступок для предводителя похода, из которого можно привезти голову врага, — гневно ответил Скафлок. — Никто не заставит меня унизиться до такого.

— Да-да, я знаю. — И слезы заблестели на глазах Леи.

— Жизнь людей коротка, и все же они сами бросаются в объятья смерти, словно это красивая девушка. Скафлок, когда-то я качала тебя в колыбели, всего несколько месяцев назад спала с тобой ясными летними ночами, и для меня, бессмертной, все осталось почти таким же, как было. И не будет иным день — а придет он вскоре — когда твой изрубленный на куски труп станет пищей для воронов. Я никогда тебя не забуду, Скафлок, но боюсь, что поцеловала в последний раз.

И она запела:

Скафлоку не понравилась песня, предвещавшая несчастье. Повернувшись к воинам, крикнул он, чтобы спускали корабли на воду и поднимались на палубу, но едва оказавшись в открытом море, сразу забыл о дурных предчувствиях.

— Этот ветер дует уже три дня, — сказал Голтан, его товарищ по оружию. — И чувствуется в нем колдовство. Может, какой-то чародей плывет на восток?

— Как мило с его стороны избавить нас от нужды призывать свой ветер, — рассмеялся Скафлок. — Но если они плывут на восток три дня, значит, его корабль построили руки смертных. Мы поплывем гораздо быстрее.

Поставили мачты, подняли паруса, и стройный корабль с головой дракона на носу отправился в путь. Они плыли, как ветер, как снег, как замерзающая водяная пыль, белая в лунном свете, и волны кипели, когда неслись они по беспокойным водам. Альвы путешествовали быстрее всех прочих народов Страны Чудес — будь то пешком, верхом или на корабле — и еще до полуночи увидели вдали отвесные скалы Финляндии.

Скафлок оскалился в волчьей ухмылке и сложил такую вису:

Собравшиеся на палубе альвы расхохотались, свернули паруса, убрали мачты и сели на весла. Готовый к бою флот вошел в фиорд, но воины не заметили никаких постов врага. Вместо этого увидели они другие корабли, вытащенные на берег — три драккара смертных, команды которых лежали среди скал, растерзанные на куски.

Скафлок спрыгнул на берег с мечом в руке; его плащ развевался на ветру.

— Это странно, — обеспокоенно сказал он.

— Похоже, они укрылись здесь от бури, а тролли напали на них, — откликнулся Голтан. — И случилось это недавно. Смотри, кровь еще не засохла, а тела теплые. Убийцы наверное пошли доложить Иллреде.

— Тогда нам сказочно повезло! — воскликнул Скафлок, не ожидавший, что им удастся застать троллей врасплох. Он не стал дуть в рог, а сделал знак мечом. Ни он, ни альвы не беспокоились об убитых — ведь это были всего лишь люди.

Альвы попрыгали на мелководье и вытащили корабли на берег. Несколько воинов остались охранять их, а Скафлок повел главные силы по дороге вглубь суши.

Они миновали ущелье и вышли на склон горы, где ослепительно сверкал снег, а вершина ее задевала небо. Ветер выл и хлестал их холодными ладонями, рваные тучи плыли по небу, то и дело закрывая месяц, и казалось, что он беспокойно подмигивает. По-кошачьи ловкие, альвы взобрались по обрывистым скалам, направляясь к пещере, зиявшей в склоне.

Подойдя ближе, они заметили выходящую оттуда группу троллей, вероятно, отряд береговых стражников, возвращающийся на свои посты.

— Быстро перебить их! — приказал Скафлок, заглушая свист ветра.

Он бросился пантерой, за ним — альвы. Прежде, чем тролли сообразили, что происходит, засвистел металл, и это был последний звук, который они услышали. Конечно, звуки схватки донеслись до селения троллей, и, когда воины Скафлока вошли в пещеру, их встретило мощное сопротивление.

Какой-то воин ткнул Скафлока копьем толщиной с молодое деревце. Воспитанник Имрика принял удар щитом, отбил копье в сторону и атаковал противника. Железный клинок пронзил тролля и остановился в его сердце. Внезапно Скафлок заметил краем глаза палицу, опускавшуюся слева и грозившую разбить ему голову. Он заслонился щитом, но сила удара была так велика, что Скафлок покачнулся и отступил на шаг. Ему даже пришлось опуститься на колено, но он сумел освободить свой меч и снизу подсек троллю ногу. Когда он встал, его клинок описал широкую дугу и голова еще одного тролля слетела с плеч.

Защитники отступали шаг за шагом, пока не оказались в большой пещере. Альвы радостно закричали, довольные, что появилось место для боя, известного им лучше всего. Воины сняли со спин луки, и стрелы с серым оперением полетели из-за первого ряда альвов. Когда защитники попытались отойти, их строй нарушился и битва разделилась на множество поединков. Не защищенный кольчугой тролль редко мог противиться подвижному альву.

Часть атакующих погибла с размозженными головами и пронзенными телами, многие получили ранения, но для троллей битва эта обернулась кровавой резней. Лишь королевская гвардия невозмутимо стояла в проходе, ведущем к пиршественному залу своего господина. Когда альвы разделались с троллями-кнехтами и атаковали гвардейцев, немногим удалось прорваться сквозь этот угрюмый строй — было слишком тесно, чтобы исход битвы решили их быстрота и ловкость. Альвы в беспорядке отступили, оставив убитых и раненых. Их стрелы не пробивали стены щитов, закрывавших троллей от глаз до колен.

Скафлок отметил, как высок был проход в комнаты Иллреде.

— Я покажу вам дорогу! — крикнул он. В помятом шлеме, с покореженным щитом он был весь в зеленой крови троллей, мешавшейся с его собственной, красной. Рассмеявшись, он сунул зазубренный меч в ножны, схватил копье, разбежался и, упершись древком, перескочил над головами врагов в большой зал.