Вкус вишнёвой лжи. Книга 2 (СИ) - Страница 101

— Урод, — сплёвывает Ольханская.

После этого она уходит, прихватив с собой сумочку и некоторые вещи, какие — понятия не имею, потому что продолжаю корчиться от боли.

А когда становится легче — я прислоняюсь спиной к стене, вслушиваясь в тишину пустой квартиры, и думаю о том, что я действительно настоящий, мать его, урод…

«… а вы замечали, что когда люди спотыкаются или падают, у них на миг такие детские лица… Наверное, потому, что перестают врать…» Русалка (2007)

Hemming — Hard On Myself

Ложь 63. Ира

Стас корчится на полу, когда я поспешно покидаю квартиру, желая поскорее оказаться на свежем воздухе и хотя бы немного остудить закипающую в крови злость. Что-что, а подобное поведение по отношению к себе я терпеть не собираюсь, а уж вникать в причины внезапного срыва Скворецкого тем более.

Я ему не вещь, чтобы брать меня, когда вздумается. Я не ребёнок, которому требуется постоянный присмотр. Не послушная собачка, выполняющая команды.

Мне было плевать на компанию Стаса, пока «Бигарро» не приносила проблем, а в ответ на понимание и терпение я получила жёсткий контроль и ложь, просочившуюся в нашу идиллию.

Я в бешенстве! Не только из-за того, что позволила Скворецкому увязнуть в этом болоте, но и из-за безответственности Стаса. Когда он превратился в параноидального деспота, жаждущего в одиночку контролировать всё вокруг? В какой момент компания стала для него важнее наших отношений?

На лестничной площадке тенью стоит Дима — дверь позади меня хлопает, и парень делает шаг в мою сторону.

— Даже не смей идти за мной, — со злостью говорю я, не в силах взглянуть в глаза охранника.

Дима верная собачка Стаса, он много чего знает и уж точно в курсе похищения Власовой. Возможно, он даже приложил руку к её смерти, потому что я очень сомневаюсь, что Скворецкий способен на подобное.

— Ир.

— Я предупредила, — несколько раз со всей силы нажимаю на кнопку лифта. — Замечу хвост, расскажу о ваших грязных делах отцу.

Недолгая пауза.

— Не понимаю, о чём ты, — голос парня приобретает холодные нотки.

Лифт поднимается на наш этаж, и, прежде чем зайти в кабинку, я краем глаза вижу, как Дима достаёт из кармана рацию. Нажимает на кнопку, подносит ко рту и выжидает секунду.

— Объект номер два спускается по лифту. Пропустить, не преследовать.

Помехи.

— Принято.

Чувствую на себе пристальный взгляд даже пока еду на первый этаж. Они наблюдают за каждым моим движением через камеры, и я еле сдерживаюсь, чтобы не поднять голову и не показать им средний палец.

Бесит.

Всё это бесит.

Охрана на первом этаже без проблем пропускает меня, и я спокойно выхожу на улицу.

Прохладно — я кутаюсь в кофту, накинув на голову капюшон, и бреду прочь, сама не понимая куда.

Светает. Предрассветное бледное небо прячется за редкими облаками и, даже несмотря на ужасную рань, где-то в дали я слышу чьи-то голоса. Практически пустой город уводит меня за собой всё дальше и дальше — я периодически оборачиваюсь, но слежки не замечаю, однако чувство чьего-то присутствия не покидает меня даже с оставленными позади километрами.

Я иду, а, когда ноги предательски устают, присаживаюсь на ближайшую скамейку в парке и долго сижу, прокручивая в голове последние события.

Стас думал, что мне необязательно знать про состояние бабушки, и поэтому я не успела с ней попрощаться.

Он решил, что Аня опасна, ведь из-за неё пришлось придать огласке наши отношения, так что поставил на мой телефон переадресацию.

Наверное, Скворецкий хотел, как лучше, когда оплатил полностью моё обучение в университете. Вот только, куда тогда испарялись мои деньги, которые я приносила в канцелярию? Мне ведь даже квитанции выдавали…

А Марк? Стал хотел очистить бизнес от жадных спонсоров, а в итоге погряз в ещё больших проблемах.

Подпольные казино, убийства, похищение. Неужто Рыков настолько опасен, раз Стас боится слово ему лишнее сказать? Или же я настолько наивна, что не вижу очевидного? Может, Стас не просто не может, а не хочет?

Я зажмуриваюсь, надавливая на глаза до появления мелькающих жёлтых пятен, а потом откидываю голову назад и со всей силы кричу. Ударяю кулаком скамейку, но боль не отрезвляет.

Парк пустой, и мой крик эхом разносится по территории, пульсирует у меня в ушах, заставляя сердце встревоженно трепетать.

Я не понимаю, что мне делать, но одно я знаю точно: попытку взять меня силой я Стасу так просто не прощу.

Хватит с меня вранья, секретов и постоянного контроля. Я хочу вновь почувствовать себя свободной, перестать зависеть от денег Скворецкого, найти неприметную работу, закончить универ и спокойно жить в маленькой квартирке на пару с котом. Вот о такой жизни я всегда мечтала, а не о свете ярких софитов.

Когда начинают появляться первые люди, я вызываю такси и еду к отцу: возвращаться в квартиру бабушки мне, честно говоря, не хочется. Там одиноко, страшно и невыносимо, а с папой хотя бы буду чувствовать себя в безопасности.

Долго стою перед домофоном, но набирать номер квартиры не приходится: какой-то мужчина выходит из подъезда, позволяя мне незаметно прошмыгнуть внутрь. (Читай на Книгоед.нет) Нужный этаж, знакомая дверь. Медлю, прежде чем нажать один раз на звонок: слышу трель мелодии, постепенно погружающуюся в плотную тишину. Я жду долго (или мне так кажется), пока дверь не открывается, а передо мной не возникает заспанная Карина. Она на ходу завязывает халат, сонно всматриваясь в меня, будто не узнавая.

— Ирочка? — осматривается по сторонам, ищет кого-то ещё. — Ты чего в такую рань? Что-то случилось?

Отступает, чтобы впустить меня. Я мнусь на пороге, прежде чем зайти внутрь и прикрыть за собой дверь.

— Нет, — качаю головой. — То есть… Можно я у вас поживу какое-то время? Согласна на кухонный диван.

Невинно улыбаюсь, хлопая глазками.

Женщина подозрительно прищуривается, пристально прожигая меня взглядом, и я сдаюсь.

— Со Стасом поссорились. В бабушкину не хочу ехать.

Карина качает головой, пожимая плечом. Медлит.

— Антон на дежурстве, а мне на работу через пару часов. Можешь устроиться на диване в гостиной, — зевает. Видимо, расспрашивать подробности ссоры не собирается, и это, наверное, одна из лучших черт мачехи. — Еда в холодильнике, а я ещё немного вздремну, если ты не против.

— Да, конечно.

Она уходит, оставляя меня в одиночестве, а я, лишь сбросив с себя ненужную одежду и завалившись на диван, понимаю, насколько сильно устала за эту ночь. Навалившиеся проблемы заставляют меня погрузиться в тревожный сон, переполненный еще большими переживаниями и проблемами, и я растворяюсь в неё, скованная безжалостными иллюзиями.

***

Встреча со Стасом происходит спустя два дня: парень вылавливает меня после занятий в универе, настойчиво маяча возле дорогой машины недалеко от дверей здания. Игнорировать его не получается, и даже настойчивая Анька, пытающаяся силой оттащить меня подальше, терпит фиаско. Мы с ней прощаемся, прежде чем я решаю направиться в сторону незваного гостя.

— Ир! — Скворецкий машет рукой, и, когда я подхожу ближе, показывает бумажный пакет из «Чикенхауса».

— Чего тебе? — недружелюбно спрашиваю я, еле сдерживаясь, чтобы не пройти мимо.

— Поговорить. Подброшу тебя до дома, заодно перекусишь по дороге, — я скрещиваю на груди руки, и парень, видимо, поняв мой негативный настрой, добавляет. — Пожалуйста.

Я вздыхаю. Вот он. Стоит передо мной как всегда идеальный: выглаженный костюм, слегка растрёпанные волосы, еле заметная щетина, вид только уставший, осунувшийся, что аж жалко становится.

— Ладно.

Выхватываю из его руки пакет с едой и забираюсь на заднее сидение, закрываю перед его носом дверь, давая понять, что ему стоит сесть с другой стороны, что, собственно, парень и делает. Между нами, наверное, самое большое расстояние, которое когда-либо было в моей жизни. Однако, оно всё равно кажется настоящей пропастью.